и за их внешней формой. Если Бог повелел поучаться в Библии день и ночь, дабы в точности исполнять все, что в ней написано (Нав. 1, 8), то, конечно, небезразлично для сохранения этой точности такое, например, слово, а не иное. Кто живет духовной жизнью и находится в полном послушании у старца и своего духовного отца или, по крайней мере, знаком с подвижническими писаниями, то на своем опыте, или чужом, знает очень хорошо, как диавол старается заставить нас видоизменить и хоть что-нибудь привнести от нашего собственного толкования и понимания в полученную заповедь: будто бы старец ошибся, неточно выразился и т. п. И горе бывает всегда дерзнувшему сделать хотя бы и чуть-чуть по-иному, «поправить» дело, потому что в словах старца была истина, еще не изведанная неопытным сердцем послушника (ср.: Числ. 20, 8, 11, 12; 4 Цар. 13, 18, 19; 1 Цар. 10, 8; 13, 8-14).
В Слове же Божием, тем несравнимо более, священные писатели по внушению Духа каждому понятию придали ту, а не иную форму с известною целью и намерением, которую (форму) люди считают большею частью за дело неважное, а иногда и ошибочное. Но зато Сам Бог считает это важным (хотя бы люди и относились легкомысленно к своему спасению) ради немногих избранных и потому успокоил последних в неповрежденности текста Библии от кого бы то ни было до самого конца мира.
Аминь бо, глаголю вам, — сказал Господь, — дондеже прейдет небо и земля, йота едина, или едина черта не прейдет от Закона (Мф. 5, 18).
Исходя из общей целости Писания, Церковь всегда приводила свои догматы и положения уверенно, точно, свободно и побивала еретиков, не имеющих под собою подобной устойчивой почвы. И часто, действительно, йота одна или маленький хвостик30 у буквы давал иное направление всему делу.
Поэтому же столпы Церкви Христовой, ее святые отцы, утвердили такую заповедь, которую передаю словами св. Афанасия Великого31:
«Никто да не облекает написанного в Писании речениями внешнего красноречия, да не пытается переделывать и вовсе изменять выражения, но пусть неухищренно так читает и поет написанное, как оно сказано, чтобы послужившие нам в этом святые, узнавая свое, вместе с нами молились, лучше же сказать, чтобы Сам Дух, вещавший во святых, видя те самые слова, какие Он внушил святым, соделался нашим Помощником. Ибо в какой мере жизнь святых лучше жизни других, в такой же и об употребленных ими речениях справедливо можно сказать, что они лучше и сильнее сочиняемых нами».
Приведу примеры достодолжного отношения к тексту Библии в вышеуказанном смысле.
Величайший толкователь Священного Писания, св. Иоанн Златоуст, толкователь буквального текста Библии, а не переносного, потому и обладает проникновенностью и глубиной толкования, что почерпает и вычитывает их в каждой букве Писания. Он поворачивает, осматривает, изучает со всех сторон каждое его выражение. Пропуская самое толкование, приведу только образец его стиля в изъяснении, например, стиха из Послания к Галатам (1, 2). «Церквам Галатийским… Не сказал Апостол: «возлюбленным», не сказал также «святым», но — Церквам Галатийским… Не прибавил даже «Церквам Божиим», но просто сказал: Церквам Галатийским». Таких примеров, даже более точных и в то же время тонких, можно у него вычитывать во множестве на каждой странице.
Еще упомяну о строгом отношении к букве Писания св. Спиридона, Тримифунтского чудотворца. Но особенно яркий пример того, что никак не безразлично, употребить ли точно или неточно выражение Священного Писания, привести ли, как оно есть, или заменить другим, каждый верующий может видеть в заклинаниях над бесноватыми. Демоны боятся только подлинных священных выражений, а не наших «красно-хитро-сплетенных» с крыловского «Парнаса».
Приведу объяснение из св. Афанасия Великого32:
«Слышал я от мужей мудрых, что в древности у израильтян чтением только Писания изгоняли демонов и обличали козни, чинимые ими людям.
А потому достойны всякого осуждения те, которые, оставив это и сами сочинив себе отвне заимствованные красивые речи, за это самое именуют себя заклинателями. Ибо они более ребяче-ствуют и отдают себя бесам на посмеяние, что и было с упоминаемыми в Деяниях иудеями, сынами Скевы, которые таким образом вознамерились заклинать демонов. Поэтому демоны, слыша о таковых заклинаниях их, издеваются над ними. А слова святых страшны бесам, и они не могут выносить их, потому что в изречениях Писания — Сам Господь, Которого не терпя, вопияли демоны: молюся Tu, не мучи мене прежде времени (Лк. 8, 28). Ибо, видя присутствие Господне, были они сжигаемы. Так и Павел повелевал нечистым духам, так и ученикам покорствовали бесы. Так и ныне тоже пусть читают над страждущими».
Но, как и выше, позволительно задать вопрос, тем более, что пытливые люди его постоянно задают: что же здесь остается на долю самого человека? — Все: язык, обучение, качество речи, ошибки и проч.
И надо сказать, как в первом случае благодатное воздействие Святого Духа на душу библейских писателей не возбранило им сохранить полную индивидуальность со всеми ее особенностями и понятиями своего времени, так и здесь грубая иногда простота речи, ошибочные выражения, не оправдываемые ни буквальным, ни иносказательным толкованием, нисколько не мешают благодати Духа сопутствовать тексту Писания и делать его священным и богодухновенным. Так же, как благодати священства ничто худое не препятствует действовать в порочных священнослужителях, пока они находятся в Церкви, и сила совершенных ими таинств остается всецелой.
«Но чтобы не продолжить письма более надлежащего, — повторю словами преп. Исидора Пелусиота33, — сказав то, что не только не повреждает смысла Писаний, но устанавливает оный, делает твердым и незыблемым, разрешает кажущуюся неясность, кончу этим, советуя будущим читателям взирать на сие без любопрительности, и если что сказано правильно, воздать благодарение Богу, а если неправильно, не лишать извинения написавшего, который сказал это нерешительно, но предоставил приговор будущим читателям».
Так учат нас святые относиться с благоговением и страхом Божиим к святости Библии.
Из всего вышесказанного о богодухновенности Священного Писания следует:
1. Если чрез авторов его говорил Дух Святой, следовательно, то, что Он говорил, свято, есть Слово Божие, а не человеческое, то есть Писание все богодухновенно.
2. Если непосредственное Откровение Божие какому-либо священному писателю и отличается по способу передачи и силе впечатления от его восприятия слушателями или читателями этого автора, то оно нисколько не умаляется по силе своего достоинства, истины, значимости и влияния.
3. Таким образом, различие между богодухновенностью и собственно Божественным Откровением может иметь интерес только теоретический для «книжников» XX века. С практической же точки зрения христианин должен принимать слова Писания так, как бы их слышал непосредственно от Самого Бога. К этому его обязывают вещавший в апостолах Дух Святой и поведение их самих, не различавших Писания от личных повелений Самого Господа. Сравните: Глаголет Писание фараоновы (Рим. 9, 17) и еще удивительнее: Писание провидя… благовествова Аврааму (Гал. 3, 8).
4. Навлекают на себя подозрение в пантеизме те, которые, избегая утверждения, что Божественное воздействие всецело простирается на полный объем Библии (из-за боязни поставить себя якобы в необходимость приписывания Богу тогда и всех человеческих недосмотров и ошибок), заявляют, что Библия богодухновенна в главных (только) и основных пунктах, а не в частях. Они забывают, что Бог непричастен немощам человеческим, потому что всегда премирен, трансцендентен им, как выражаются философы34, и потому бояться за Бога нечего, так же как и кощунственно упрекать Его в незнании греческой или еврейской грамматики, ощибки против которой пытаются выискивать нынешние семитологи и эллинисты. Свободно поэтому можно пользоваться и любым термином — «богодухновенный» или «боговдохновенный», потому что ни тот, ни другой не в силах охватить истинный смысл понятия, но один хочет выразить его со стороны воздействия Духа Божьего, а другой — со стороны восприятия Божественного Откровения человеком.
5. Вопрос о богодухновенности, по самому существу своему трудно передаваемый на словах и требующий для своего выражения антиномичных понятий, однако, вполне ясен и определен для церковного самосознания и каждого, участвующего в нем. Недостаток слов возмещается здесь легко и без остатка данными религиозного опыта.
6. Всякое иное истолкование вопроса должно отвергаться верующим христианином как еретическое, потому что идет против согласного мнения всех святых отцов, выражающих голос Церкви. Нелепо хотеть еще какого-нибудь соборного определения на сей счет.
Если человек всего этого не понимает, нужно ему желать покаяния и очищения от гордости и прочих страстей и не спорить с ним, а молиться о нем.
III. Скрытое таинственное содержание Библии
и как его добыть
Несмотря на то что Библия содержит в себе чистейший источник нашего знания о Боге, так как носит на себе и в себе благодатное отображение Невыразимого Его Лика и некую божественную силу, присущую Его существу, однако о нее люди больше претыкаются, чем получают от нее пользу, хотя в этом виноваты только они сами. Почему так? Потому что смотрят на нее теми же глазами, которыми привыкли смотреть на произведения, вышедшие из-под пера подобных себе людей. По выражению одного светского же автора, «они глаголы жизни вечной превращают в исторические сплетни и схоластические нравоучения».
А это влечет их к следующему: что было (историю) надо-де поправить соответственно «новым данным и достижениям науки» или сдать в архив, а учение признать достойным только теоретического интереса и личного понимания или желания каждого.
Таким образом допускают две существенные ошибки: 1) изучают только внешнюю сторону Библии, ее «корешок» и 2) изучают ее чисто мозговым путем. Нынешние люди и не подозревают, что Библия есть сила Божия (??????? ????) во спасение всякому верующему (Рим. 1, 16). Сила, а не теория, и посему приобретается не посредством голого рассудка. В этом случае дальше ушли те, которые, служа диаволу, дают названия своим скверным книжкам вроде «Сила внутри нас», «Тайное учение» и проч.
Действительно, и в тех книжках есть сила, но демонская, а не Божия, хотя и такая же невидимая, не ощущаемая для тех, кто не хочет ее вскрывать и переводить посредством известных упражнений в себя.
Это-то внутреннее, благодатное содержание Библии, скрытое в букве Писания, и является (по крайней мере, должно бы являться), собственно, источником нашего познания о Боге, источником, единственно чистым и драгоценным, а вовсе не научное изучение Библии со всем сложным аппаратом так называемой «высшей критики»35. Но люди возлюбили более тьму, нежели свет, по словам Самого Христа (Ин. 3,19), и изучают букву Писания, которая, по апостолу, убивает (что мы и видим), а не дух, который животворит (2 Кор. 3, 6)*. (Этот выпад против библейской критики есть, по существу, не ее отрицание, а полемика с так называемой рационалистической библейской критикой, разорвавшей связь с христианским учением о боговдохновенности Свящ. Писания. Борьба с этим отрицательным
