(санскр. samkhya -«исследование», «размышление»), проповедовавшая чистый атеизм23, и даже безнравственный24.
Впрочем, в Китае Юань за пять веков до Рождества Христова уже проповедовал атеизм25. До некоторой степени на атеистической почве стоит и Конфуций, который почти не интересовался отвлеченными вопросами потусторонней жизни и своих последователей оставил в полном неведении относительно того, что выходит за пределы наличной действительности26
Некоторое сходство с Конфуцием, по своей нерасположенности к вопросам метафизического характера, представляет Будда, основатель известного восточного веро-учения. Так как он не касается учения о богах27, то буддизм считают религией тоже атеистической, «не признающей ни Творца, ни творения».
В Европе первым провозвестником атеизма явился, по-видимому, Диагор Мелийский, «которому древность дала прозвище безбожника (?????)» и который «не признавал никаких богов, пытаясь разрушить всякое благоговение»28. Живший после него Федор Киренский тоже был атеист29, также и Клитомах-академик, по словам св. Феофила Анти-охийского (+ ок. 181 г.), «усиливался отвергнуть бытие Бо-жие… О крайнем безбожии Эвемера излишне и говорить. Ибо он, решившись много наговорить о богах, под конец утверждает, что вовсе нет богов…»30. Атеизм проповедовали некоторые стоики31, которые отрицали трансцендентного Бога и душу, абсолютно отличную от тела32. Но самым выдающимся атеистом того времени следует признать Эпикура33. Эпикурейство, пересаженное на римскую почву Титом Лукрецием Каром (99-55 гг. до Р. X.), нашло в дидактической поэме последнего «De rerum natura»( «О природе вещей» (лат.) свое выражение как материалистическое учение с чисто атеистической окраской34. По нему, боги существуют только в фантазии или «еще больше во сне» и представляют только опоэтизированные образы идей35. Если бы блаж. Иероним (+ 419 г.) и не сообщил нам, что Лукреций написал несколько книг своей поэмы в промежутках между припадками сумасшествия (per intervalla insaniae), то об этом нетрудно было бы догадаться.
Но высшей степени своего развития атеизм достиг во второй половине XV111 столетия в школе французских энциклопедистов. В это время единственными предметами исследования_были материя и ее законы, человек же низводился в разряд «высших животных» и считался «продуктом случая, а бытие Божие — фикцией суеверного времени».36
Из богохульников этого времени особенно славился Дидро. Хотя в «Principes de la philosophic morale»* «Принципы нравственной философии» (франц.). и в вышедших годом позже «Pensees philosophiques»** (Философские мысли» (франц.)) он восставал против атеизма и защищал «порядок» в природе (который после ниспровергал вместе с Гольбахом), однако уже здесь, теоретически полемизируя против атеизма, Дидро фактически дает место самому открытому безбожию37. К характеристике этого беспринципного философа, подготовителя Великой французской революции, должно прибавить, что это был и совершенно безнравственный человек, в специальном38 и широком смыслах. Так, Талейран в своих Мемуарах говорит о Дидро, что «он был горячий и задорный крикун, зевающий при чтении всех произведений, исключая свои»39.
Другой беззастенчивый проповедник атеизма (с уклоном в антропологический материализм) этого времени Ля-Метри. Интересные сведения об этом просвещенном защитнике культурных идей сообщает в своих Мемуарах40 Вольтер, а так как последний — тоже небезызвестный хулитель религии и Церкви и не имел причин чернить своего коллегу, то они вдвойне ценны. «В Берлине, — передает Вольтер, — был в то время врач по имени Ля-Метри, самый отъявленный атеист всех медицинских факультетов Европы; впрочем, человек веселый, забавный, легкомысленный, знавший теорию не хуже других своих собратьев и, безусловно, самый плохой врач в мире на практике; но он, слава Богу, не практиковал. В своих писаниях он самым дерзким образом оскорблял мораль…
Ля-Метри умер, съев у французского посланника, милорда Тирконеля, целый пирог, начиненный трюфелями, после большого обеда. Говорили, что он перед смертью исповедовался. Король был возмущен и расспрашивал, как было в сущности дело. Его уверили, что это ужасная клевета и что Ля-Метри умер так же, как жил, отрицая Бога и докторов. Его величество… дал пенсию в 600 ливров публичной женщине, которую Ля-Метри привез с собой из Парижа, оставив там жену и детей». От такого вождя авангарда Великой французской революции, понятно, должно ждать и определенных идей. Действительно, его знаменитая книга «L’homme-machine»* («Человек-машина» (франц.)) как уже само заглавие показывает, — смесь цинизма и богохульства. Для характеристики страшной гордости автора (кто прочтет мои «Основы», ясно увидит, что после обжорства (чревоугодия), разврата (блуда) необходимо должна быть у него и эта страсть) достаточно привести здесь заключительные слова его книги: «Это моя система, или, скорее, если я не очень заблуждаюсь, истина»41.
Но «Система природы»42 Гольбаха, эта библия атеизма, как тогда ее называли, должна была заставить побледнеть в отношении крайности аргументации и положений даже и вышеназванное сочинение Ля-Метри. Поэтому, опуская подробную ее характеристику, прибавлю кое-что из биографии ее автора, показывающее читателю, что иное дело красивые слова о любви к ближнему, а иное -сама эта любовь, исполняемая на деле. Тот же Талейран об этом просвещенном деятеле эпохи Французской революции говорит, что он, «проповедуя равенство, дюжинами сажал своих крестьян в тюрьму, мучая их до того, что многие бежали из его земель, отыскивая господина, который был бы менее «другом людей»»43.
Последующая философская мысль мало прибавила нового — с отрицательной стороны — к выводам Гольбаха. Только Фейербах обрушился с беспощадной критикой на христианство, пытаясь вытравить всякую мысль о Боге. Вот замечательный образчик его логики. «Нет никакого Бога, — пишет он, — это вполне очевидно, ясно, как день, что нет никакого Бога и даже более: не может быть никакого Бога. Потому что, если бы был Бог, то Он также должен бы быть, и таким образом, был бы необходимо; но теперь не существует никакого Бога, следовательно, также и не может быть никакого Бога, значит, и нет никакого Бога…»44.
К его же направлению принадлежат также Бюхнер, Молешотт, Карл Фохт (собственно, школа панфизистов конца 30-х годов XIX столетия). Все они мыслители неглубокие, а первый их них, Бюхнер, «совсем нефилософская голова», по выражению Дюринга. Однако это не мешает ей с самоуверенностью отрицать бессмертие, свободу и прочее, объявляя их «фикциями, некритически образованными в донаучный период»45.
Но самым ожесточенным атеистом и богохульником из богохульников не только нового времени, но и всех веков, является Прудон в своем сочинении «Система экономических противоречий, или философия несчастия»46. Самые мягкие, можно сказать «благочестивые», из его выражений говорят, что идея Божества «существенно враждебна нашей природе», что «религия будущего есть безрелигиозность», что обязанность каждого — атеизм47. Выводы из этого учения очевидны: нравственность должна считаться бессмыслицей, сдерживание страстей — бесцельной глупостью, любовь — простым животным влечением, благоприобретение — только кражей48.
Дальше этого отрицательная религиозная мысль, кажется, не пошла. Развитие вширь, и до страшных границ, конечно, можно было наблюдать, но нового по идее, мне кажется, ничего прибавлено не было и в последнее время. Если и писалось что на эти темы, то списывалось у названных господ.
Какие уроки дают нам несколько вышеприведенных страниц из истории атеизма? Чему мы можем из них поучиться? Позволительно здесь воспользоваться оружием наших противников. Последние, нападая на христианство, доказывают его якобы неправоту ссылками на порочную жизнь его представителей и проповедников. Оставляя в стороне вопрос, насколько в данном случае основательны их доводы и логика, применим то лее требование и к их вождям и учителям. Несомненно, последние проповедуют более легкое учение, подходящее, надо ожидать, к природе человеческой? И однако, мы видим, что и в малейшей степени оно ими не исполняется. Наоборот, срамною и позорною своею жизнью они всеми силами как бы стараются показать, что те немногие крупицы «идейного», «человечного», «прекрасного», какие находятся в их учении, нужны лишь как средство для обмана народа, а собственно цель жизни — в скотских наслаждениях и полном произволе. И это исполняется. Но ведь последнее же они. порицают в недостойных представителях христианства и, не стесняясь подсовывать простецам логические ошибки (quaternio terminorum*)(* учетверение термина (лат.) — логическая ошибка, возникающая из-за двусмысленного употребления понятия.) приписывают их недостатки самому христианству. Но, конечно, и такое построение дела принять нельзя, ибо если бы вожди свободной от религиозных убеждений части человечества все до последней запятой исполнили в своем учении, мир не стал бы счастливее, но стал бы еще хуже. Добродетель без Христа не есть добродетель и не в состоянии дать покой душе, а они ведь, по апостолу, только образ имущий благочестия, силы же его отвергшиися (2 Тим. 3, 5), то есть и самой добродетели-то не творят, а только лицемерно личину ее надевают…
Перейдем теперь к выяснению причин атеизма. Сделать это, кроме пользы душевной, заставляет и самая логика вещей, потому что ими объясняется, откуда берется вся эта мерзость и гнусность в душе человека, тогда как Бог сотворил последнюю правой (Еккл. 7, 30) и любящей Его.
Причины атеизма прежде всего должно разделить на объективные, не зависящие от человека, и субъективные, зависящие единственно от него лично. Первые из причин, в свою очередь, могут быть сведены к коренным, лежащим в основе самой нынешней природы человека, и второстепенным, зависящим от случайных внешних обстоятельств.
Коренные причины находятся всегда готовыми в душе человека: это грех, расстройство этим грехом умственных и нравственных сил49 — одним словом, следствия грехопадения Адамова, испорченная наша природа. От нее никуда и никто не может уйти (Пс. 50, 7). О них подробно будет сказано дальше50. Второстепенные причины заключаются во внешней развращенной обстановке, в которой живет или любит пребывать человек, и в тех отрицательных учениях, которыми он интересуется и питает свою душу. Сюда особенно относится увлечение материализмом51 и естествознанием в духе дарвинизма.
Учения эти, сами по себе ничтожные, вредно, однако, действуют на слабые, неокрепшие умы, не просвещенные светом евангельских заповедей (Мф. 22, 29). Особенно страдает от них молодежь. Знаний она и никогда не имела, а теперь тем более, проверить сама «новейшие выводы науки» не может, приходится ей, следовательно, верить «авторитетам» на слово. И вот, прельщаемая мишурными блестками внешней учености, она попадает в расставленную ей петлю и — гибнет.
Но все эти причины, как бы они ни казались важны и основательны, не в силах насильно совратить человека в атеизм. Ни его слабенький ум, ни страстное сердце, ни прельщения внешнего мира сами по себе не могут отвлечь его от Христа и веры в Бога, если он сам того не захочет. И в последнем заключается основная причина атеизма, именно — в злой развращенной воле человека. А воля делается развращенной от несоблюдения евангельских заповедей. Кто борется со своими страстями, плачет о своих грехах, прибегает в каждом сомнении к Богу — одним словом, ведет себя смиренно, тот далек от атеизма. Хульные мысли и слова рождаются только в сердцах гордых, говорит св. Иоанн Лествичник52. Сколько людей, которым не удалось
