тем, что к его существу не относится, она порождает собою лживость и развивает обманность характера. Не нечто честное, простое, истинно детское она представляет собой, нет, а высокомерие, чувственность, надутость. Жены по-темняют истинную красоту, когда они накладывают на нее тень золотых украшений. Они сами не знают, что делают с собой, сами себя сковывая тысячью золотых цепей… Или разве эти колье не представляют из себя ошейников, и на грудь ниспадающие цепи разве не заменяют собою оков?..

И как змей Еву обольстил, так золотые украшения обольщают ту и другую из женщин; и здесь образ змия играет роль приманки; в восхищении совещаясь относительно нарядов, покупают они украшения с фигурами мурен и змей. Комик Никострат перечисляет множество их: цепи, ожерелья, перстни, браслеты, змеевидные брошки, серьги. Много порицает женщин за все эти украшения Аристофан, перечисляя их в своей комедии «Фесмофориянки»*(*Более правильное название: «Женщины на празднестве Фесмофорий». — Прим, составителя.) Приведу самые слова сего комика, которыми он открыто порицает неприличную надутость вашего высокомерия. Вот, по нему, ваши наряды и к ним принадлежности:

Шляпки, галстучки, душистое мыло, ножички и ноженки, пемза, подгрудник, турнюр, спинные накидки, белила, румяны и другие краски, ожерелья, инструмент для подведения глаз, платья из дорогих мягких материй, на голову плетения, пояс, тонкая верхняя одежда, с пунцовою каймою, верхняя (одежда) претекста, прозрачная одежда, сорочка, юбка, кофточка. Да, важнейшего-то я и не сказал. Что еще такое? Двойные золотые серьги, жемчуг, ушные подвески, розовое платье, жемчужный головной убор, в котором жемчуг играет ягод виноградных роль, шпильки, ленты, на шею бусы, бубенчики на ноги, погремушки, цепочки, перстни с печатьми и изображением фигур различных, неразъемные цепочки, кольца, пудра, стекляшки, увясла головные, олисбы, сердолики, веера, змеевидные запястья.

Мне утомительно и противно и перечислять такое множество украшающих вещей. Дивно мне, что наши жены не изнемогают под такою тяжестью. О, к чему эта погоня за

пустым! О, суетное хвастовство! По примеру непотребных женщин наши жены осыпают себя драгоценностями для своего собственного стыда; при недостатке чувства приличия они гоняются вместо даров Божиих за фальшивою монетой и подражают в украшении себя искусству злого духа. Но богача, который собирал в амбары и говорил себе: Ты имеешь много благ; их сложено у тебя на многие годы; ешь, пей и веселись, Господь ясно назвал безумцем: В эту ночь возьмут душу твою у тебя и что ты собрал кому достанется? (Лк. 12, 19-20)… Питомцы Христа должны украшать себя не золотом, а Логосом; лишь Он один составляет истинное золото… Вашими ожерельями и цепями должны быть стыдливость и умеренность… Уши жен не должны противоестественно быть прокалываемы для ношения в них колечек и серег: несправедливо вопреки воле Божией причинять насилие природе. Нет для ушей лучшего украшения, как катехизис истины, проникающий в душу естественным путем слуха».

Об одежде и обуви

Климент Александрийский21 пишет:

«Восхищаюсь я древней республикой Лакедемонской и удивляюсь ей. Здесь разноцветные платья и золотые украшения позволялось носить лишь гетерам, женщинам же безупречным и приличным наряжаться и искусственным образом прихорашиваться было запрещено. Только женщинам дурного поведения позволялось ходить разодетыми и пускать другим пыль в глаза разукрашенностью… Люди, занятые нарядами, преследуют в сем лишь мечтательный образ прекрасного, а не самую красоту, и как новые идолослужители, лишь прикрывающиеся прекрасно звучащим именем, должны быть изгоняемы из нашего общества, потому что в своей лживой мечтательности они грезят о природе прекрасного неразумно; их жизнь есть глубокий сон неведения. Мы же из сего сна проснувшись и стараясь об украшении себя истинною красотою, должны (чтобы заснуть нам при конце сей жизни сном мирным) этому миру, услаждающемуся лишь мирскими прикрасами, сказать уже теперь «прости». Я утверждаю, что в одежде мы нуждаемся не для другой какой цели, как для прикрытия тела, для защиты его от холода и жара, чтобы докучливая изменчивость природы нам не причиняла вреда. Но если такова цель одежды, то к чему из особенных материалов одежды у мужчин и из особенных у женщин? Не одна ли и та же потребности прикрытия тела обща и тем и другим, подобно как потребность еды и питья? Но одинаковой потребностью обусловливается и одинаковый образ удовлетворения… Но если женский пол вследствие своей слабости гораздо большего желает, то причина сего в той же дурной воспитанности, вследствие которой и мужчины, вырастая в наихудшем образе жизни, часто женственнее жен становятся; значит, не следует и женам потакать в этом деле. Если в чем желания их и следует принимать в соображение, то только разве в позволении носить им одежды из материалов сравнительно более мягких, но и то с тем условием, чтобы чрезвычайно тонкие материи, сработанные высшей глупостью чрезмерно хитро и трудолюбиво, и любопытные на тканях узоры и искусные складки с них были как можно радикальнее устранены; шитью золотом, опушкам из индийских зверьков и заботливо вырабатываемому червячками шелку мы должны сказать «прости»… Употребление столь необычной и при этом столь прозрачной материи выдает собою лишь не очень твердый образ расположений, сказывающийся в легком прикрытии частей тела, обнаружения которых должно бы стыдиться. Столь мягкая одежда вовсе не представляет собою никакого прикрытия; скрывать формы, какие имеет нагое тело, она вовсе не может. Такая одежда, плотно прилегая к телу, огибает собою формы его, отпечатлевает на себе вид тела, с ним как бы срастаясь; формы женского тела она выдает столь пластично, что линии тела бывают видимы, хотя оно и не обнажено и наготы его хотя не видать. Оставлено должно быть нами ношение такого рода одежд, а также крашеных. Для людей, которые невинны и в душе правы, пристойнее одежды белые и простые… Одетыми в такие одежды видел души Господень тайновидец: Я увидел души исповедников под жертвенником, и даны были каждому из них белые одежды (Откр. 6,9,11). А если кто хочет носить одежды и иных цветов, то носи, по крайней мере, не изменяя естественного их цвета. Тем более должно быть оставлено употребление цветных одежд, расшитых разными финтифлюшками вакхического культа и культа мистерий… Средством для увеселения глаза служат такие одежды, а не средством для защиты тела… Оттого и Писание*(*У Климента Александрийского: «Педагог». — Прим, составителя.) напоминает внятно: Не хвались облекшись в твои одежды и не всякой славой хвастайся (Сирах. 11, 4). И в Евангелии, осмеивая разодетых в богатые одежды, говорит Христос: Вот сидят на тронах земли одевающиеся в великолепные одежды и в роскоши живущие (Лк. 7, 25). Тронами называет Он палаты земных Царей, местопребывание земных расположений, где господствуют воображаемая красота, погоня за пустыми почестями, лесть и ложь. К небесному же придворному штату относящиеся, к свите Царя вселенной, наблюдают за чистотой платья душевного, то есть и за чистотой телесною, свое тело освящая и таким образом облекаясь в одежду бессмертия… Обнаруживают тупость чувства красоты и нечувствительность к более тонким приличиям те, которые в изумление приходят при виде богато расшитых длинных и широких с многочисленными складками платьев из материй чрезвычайно тонких и легких… Поистине стыжусь, думая о том, сколько денег тратится на прикрытие стыда… Блаженный Иоанн (Предтеча) и об овечьей шерсти, отзывающей роскошью, ничего знать не хотел, а выбрал для себя верблюжьи волосы и во власяницу из них одевался, будучи представителем простого образа жизни… Илия носил прикрытие из овечьей шкуры, придерживая его около чресл волосяным поясом. Другой же пророк, Исайя, ходил вовсе нагим и без обуви… Высота души и величие обнаруживаются всего яснее, если тело не будет прикрываемо разными нарядами и украшениями. А ношение одежд, волочащихся по земле, спускающихся даже до пят, представляет собою верх высокомерия и гордости. Такой одеждой как бы метлой какой заметается и пыль с поверхности почвы… Конечно, было бы не в порядке вещей, если бы кто стал носить платье, только до колен достающее, как у спартанских девиц** (** По закону Ликурга, гимнастикой должны были заниматься не только юноши, но и девушки. В целях большей свободы движений на палестре последние носили туники только до колен.) У женщины ни одна из частей тела не должна оставаться обнаженной. Особенно прилично будет привести здесь тонкий разговор между одним мужчиной и женщиной***: (*** Женщина эта была Феано, пифагореянка, по другим — жена самого Пифагора (Stromata. IV, 522; Plutarch. Praecept. conv))

— Прекрасный локоть!..

— Да, но не для глаз публики он назначен.

— Прекрасно развитая ножка!..

— Но собственность моего мужа.

— Красивое лицо!..

— Но только для моего супруга.

Но я не одобряю, когда честные женщины дают повод мужчинам расточать им подобного рода комплименты, которыми мужчины если и не обесславить их хотят, то по крайней мере лестью подкупить… Телесная красота их не должна быть для мужчин предметом охоты… Как Божество лучше храма, душа — тела, так и тело должно быть для нас ценнее одежды. А ныне все наоборот. Если которая-либо из женщин захотела бы свое тело продавать, то за него никто не дал бы и тысячи аттических драхм, а себе платья они покупают такие, что одно у них стоит до десяти тысяч аттических талантов, чем доказывают ясно, что лично-то они ни на что не годны и дешевле тканей, из коих сшиты их одежды. К чему эта погоня, следовательно, за редким, дорогим и предпочтение его обыкновенному, дешевле стоющему и легче доставаемому? Не то ли это значит, что с истинно прекрасным и действительно добрым незнакомы вы? Преследование реальной действительности вы оставляете, чтобы озабочиваться вместо того внешностью, уподобляясь тем безумцам, которые белое за черное считают».

Еще сказал22: «Подобным же образом тщеславные женщины и в обуви обнаруживают свою крайнюю глупость. Поистине постыдно украшать сандалии золотыми цветами… Равнодушно посему будем относиться к художественно сработанным сандалиям, к аттическим и сикионским башмакам, к персидским и этрусским сапожкам… Ничего лишнего не носил Господь на ногах, Он, Собою представлявший первообраз истинной добродетели и умеренности».

Еще пишет23: «Будем беречься, чтобы смешно не одеваться, так как на праздничных процессиях часто можно видеть людей в удовлетворение наружных приличий приглаженных, примазанных, раздушенных и изумительно разряженных, внутренне же бедных… Посему говорит Господь: Продай что имеешь, раздай бедным и приходи и следуй за Мной (Мф. 19, 21; Мк. 10,21; Лк. 18, 22). Следуй за Господом, освободившись от суетности, от блеска скоропреходящего. Истинная твоя, твоя славная, неотъемлемая собственность, это — вера в Бога, исповедание Мужа скорбей (Ис. 53, 3), благотворительное человеколюбие». Еще сказал: «Не к принадлежностям жены, но к принадлежностям гетеры относятся бесстыдные хлопоты о различных прикрасах. Заботливость о домохозяйстве совместно с мужьями