«калики перехожей», под видом которого скрывался русский богатырь Илья Муромец.
Говорит проклятое чюдишшо:
«Ишша много ле он хлеба к выти* съес?» (*то есть за один раз. — Еп. Варнава.)
Говорит калика перехожая:
«От ковриги краюшецку откушаёт,
А и той краюшкой троё сутки живет».
На это заморский «сверхчеловек» с бесстыдством и презрением отвечает:
«По сторублевому быку да я ведь к выти ем!»
Народ, видевший красоту подвига в воздержании и желавший ее находить даже в своих богатырях, по достоинству оценил скотские наклонности «проклятого» представителя цивилизации. Калика говорит:
«У нас, у попа была коровушка обжориста,
Да много жорила, ей и розорвало!.,»
В конце концов, по былине, эта сила религиозного подвига побеждает иноземную культуру; по крайней мере, сердце русского народа говорило ему, что только в этой силе его спасенье от последней14.
Но что же такое само чревоугодие? Что значит принимать пищу по прихоти, чревоугодию и что — по требованию естества?
«По прихоти — значит хотеть принять пищу не по телесной потребности, но для угождения чреву, — объясняет св. Варсонофий Великий. — Если же видишь, что иногда естество охотнее принимает какой-либо из овощей, нежели сочиво, и не по прихоти, а по легкости самой пищи, это надо различать. Одни, по естеству своему, требуют сладкой пищи, другие соленой, иные же кислой; и это не есть ни страсть, ни прихоть, ни чревообъядение. А любить какую-нибудь пищу (особенно) и похотливо желать ее — это есть прихоть, служительница чревообъядения. Но вот из чего познавай, что ты одержим страстью чревообъядения, — когда она обладает и помыслом твоим. Если же противишься сему и благочинно принимаешь пищу, по телесной потребности, то это не есть чревообъядение»15.
Физиологическая страсть чревоугодия сказывается в сильном действии слюнных желез («слюнки начинают течь»), мучительно-сладострастных спазмах гортани, в особой требовательности вкусовых нервов языка и даже скул16.
Чтобы было понятнее, в чем состоит эта страсть, покажем, в каких формах она борет человека. Их — пять (по св. Григорию Великому, Moralium libri XXXI, 27).
«Чрево искушает нас таким образом:
1. Иногда побуждает нас без нужды есть ранее установленного времени.
2. Иногда, хоть не прежде времени, но чрево желает пищи более дорогой, лакомой.
3. Иногда не разбирает пищи, какова бы она ни была, только желает, чтобы лучше была состряпана.
4. Иногда погрешает в количестве пищи, превышает меру потребности. Это бывает чаще всего.
5. Иной ест с жадностью всякую грубую пищу; слишком торопливо или часто»17.
Некоторые из святых виды проявления этой страсти сокращают до трех или даже до двух.
Таким образом, можно дать следующую схему разветвлений этого «запрещенного древа».
I. Плоды:
1) Еда прежде времени
2) «Разносолы и деликатесы»
3) Все равно, что есть, но лишь бы «повкуснее и послаще»
4) Еда «до отвала»
5) «Жранье», «прожорливость», «ест инда давится», « за скулами трещит»
II. Листья18 1) «До законного часа». 2) «Лакомство, 3) «Наполнение чрева».
любовь к смачному».
III. Ветви19 1) «Гортанобесие» (лемаргия). 2) «Чревобесие» (гастримаргия).
IV. Корень: 1) Чревоугодие.
История и наука жестоко бичуют все виды чревоугодия, жития же святых передают вещи, которые должны приводить богобоязненную душу в великий страх. Вот несколько примеров.
Относительно многократной еды в течение дня европейцев еще в «Корабле дураков» Гейлера фон-Кейзерсберга (1445-1519) приводятся следующие стихи:
Qui semel est deus est, bis homo, sed bestia qui ter,
Est daemon quater, quin quies est sua mater.
Тот бог, кто ест на день однажды,
кто четырежды — бес,
А пять — его матерь лишь ест20.
Но предел скотоподобного состояния человека показали нам римские комики и сатирики. Они беспощадно бичуют разных лукуллов, тримальхионов своего времени и блюдолизов-гостей при их чудовищных столах, давая им позорные клички «мух», «котов», «паразитов», «саранчи». Гладиаторов и борцов не только за физическую силу, но и за обжорство называли саркастически «непобедимыми, непреодолимыми». И действительно, Милону Кретонскому, знаменитому атлету древности21, нужно было в день двадцать фунтов мяса, столько же хлеба и без малого два ведра вина. Император Максимин (235-238), известный гонитель христиан, мог в один день выпить пять с половиной ведер вина и съесть пуд мяса. Нечего удивляться поэтому, что он одним ударом кулака перешибал ногу у лошади и пальцами растирал в порошок камни22. Но, кстати сказать, получил и законное возмездие в седалищах этих своих страстей за преследование христиан. Где удовлетворяется чрево, там и подчревность ублажается; так и у Максимина было. И вот, говорит св. Григорий Богослов в обличительной речи на гонителей христиан, он потерпел «ужасную казнь, гнусную язву телесную (как известно, Максимин умер от зловонных ран на половых органах. — Еп. Варнава), которой знаки изображены, как на позорных столбах, на его статуях, стоящих и доныне в публичных местах»23. Хороши же были и культура, и общество, допускавшие такие статуи!
В новое время известные психиатры взяли под свою опеку в этом отношении и записали, как выражается один из них, «под рубрикой очень лестной, хотя и безжалостной — вырождение высшей интеллигенции», — даже таких знаменитых личностей, как Виктор Гюго, Шопенгауэр24 и другие.
Всякая страсть от демонов. И в предыдущих примерах, конечно, не без их внушения дело обстояло. Но иногда, в наказание за грехи, страсть становится уже настоящим терзанием человека со стороны демона, вселившегося в него.
Так, в «Лавсаике»25 рассказывается, как однажды к преп. Макарию Великому (Египетскому) был приведен бесноватый юноша. «Демон, обитавший в нем, имел такую силу, что съев три меры хлеба и выпив киликийское ведро воды, то и другое извергал и обращал в пар». Съеденное и выпитое им было истребляемо как огнем, а когда он не получал достаточного количества пищи, то часто ел свое извержение и пил свою мочу. «Макарий, взяв к себе юношу, усердно помолился о нем Богу, — и через день или два демон перестал мучить его. Тогда святой Макарий сказал матери юноши: «Сколько, хочешь, чтобы ел сын твой?» Она отвечала: «Молю тебя, вели ему есть по десяти фунтов хлеба». Святой, сильно упрекнув ее за то, что она назначила много, сказал: «Что ты это сказала, женщина!» Помолившись об юноше семь дней с постом и изгнав из него лютого демона многоядения, святой определил ему меру пищи до трех фунтов хлеба, которые он должен был употреблять, делая свое дело».
«Итак, кто желает очиститься от грехов своих, — скажу словами преп. аввы Дорофея, — тот должен с большим вниманием остерегаться и избегать сих видов чревоугодия; ибо ими удовлетворяется не потребность тела, но страсть, и если кто предается им, то это вменяется ему в грех. Как в законном браке и блудодеянии действие бывает одно и то же, но цель составляет различие дела, — ибо один совокупляется для рождения детей, а другой для удовлетворения своего сладострастия, — то же можно найти и в отношении пищи: есть по потребности и есть для услаждения вкуса — дело одинаковое, а грех заключается в намерении»26.
Если бы дело было только в указанных видах чревоугодия, тогда спасение было бы очень просто — завел себе определенный час, определил известный род пищи, простой и неблазнительной, назначил меру для нее и успокоился. Но в том-то и дело, что если человек положил себе таковой порядок ради Христа (а не ради сбережения здоровья, хорошего пищеварения и тому подобного), то демоны ни за что не дадут ему его выполнить сразу. Нужно много слез пролить, Бога просить, подвизаться, всегда быть начеку, контролировать каждый помысл свой, прежде чем сесть за стол, — тогда только будешь в состоянии победить сию страсть. А сколько людей на свете, которые и не подозревают даже, что они одержимы чревоугодием! Но не о них у нас речь; ты же, досточудный, содержи в памяти следующие козни врагов, которыми они тщатся обманным образом вовлечь спасающегося в ров этой пагубы.
Говорит св. Иоанн Лествичник27:
1. «Когда пришел странник [гость], чревоугодник весь движется на любовь, подстрекаемый чревонеистовством, и думает, что случай сделать брату утешение есть разрешение и для него. Пришествие других считает он за предлог, разрешающий пить вино, и под видом того, чтобы скрыть добродетель [то есть чтобы не сочли его постником и подвижником], делается рабом страсти».
2. «Часто тщеславие враждует против объедения… Объедение понуждает разрешать, а тщеславие внушает показывать свою добродетель…»
«Однажды, когда я был еще молод, пришел я в один город или селение, и там во время обеда напали на меня вдруг помыслы объедения и тщеславия. Но, боясь исчадия объедения, я рассудил лучше быть побежденным тщеславием [то есть преподобный решил: пусть называют его лучше особенным постником], зная, что в юных бес объедения весьма часто побеждает беса тщеславия. И это неудивительно: в мирских корень всех зол есть сребролюбие, а в монахах — объедение».
3. «Чревоугодник… во время поста считает, сколько осталось до Пасхи, и за много дней до нее приготовляет снеди. Раб чрева рассчитывает, какими снедями почтить праздник, а раб Божий помышляет, какими бы дарованиями ему обогатиться».
4. «Видал я престарелых священников, поруганных бесами, которые юным, не находившимся под их руководством, благословением разрешали на вино и прочее на пиршествах. Если они имеют доброе о Господе свидетельство, то можем с их позволения немного разрешить; если же они нерадивы, то нам не должно в этом случае обращать внимание на их благословение; а особенно, когда мы еще боремся с огнем плотской похоти».
Приведу еще кое-что из преп. Нила Синайского28:
5. «Если кто воздерживается от яств и питий, но возбуждает в себе раздражительность лукавыми помыслами [что у христиан часто бывает, когда пост начинается, и поговорка составилась даже — «чего поститься, еще злей будешь»], то подобен он кораблю, который переплывает море, имея кормчим демона. Потому, сколько есть сил, должно обращать внимание на этого нашего пса [то есть гнев] и обучить его терзать одних волков [разумеется демонов и всеваемые от них злые помыслы], но не поедать овец [наших близких], оказывая всяку кротость ко всем человеком (Тит. 3, 2)».
Вообще нужно заметить, что бесы часто перепродают работающих им друг другу, вследствие чего человек сейчас горит как в огне от какой-либо страсти и не видит выхода из нее, но через минуту забыл и думать о ней, увлекшись другим, еще худшим29.
Упомяну еще об одной козни вражеской:
6. «Когда демон чревоугодия после великих и усильных борений не возможет» расстроить уже налаженного чина умеренно воздержной жизни, «тогда ввергает ум в вожделение высочайшего подвижничества». Внушает спасающемуся, что все, что он делал доселе, мало, мизерно, ничтожно жалко в сравнении с подвигами великих святых, что и ему нужно подражать им. Не разобрав, с какой стороны ветер дует, многие после этого взялись за непосильные подвиги телесные, подвизались в них
