чувство одиночества. Делай им наперекор: стало грустно — не мечтай, а начни делать что-нибудь серьезное со вниманием — и пройдет. Стала зарождаться жалость к себе или чувство своего хорошества — поспеши отрезвить себя и отогнать эту блажь какою-нибудь суровостью и жестокостью к себе, особенно выяснением здравого понятия о ничтожности того, что лезет в голову. Случайное или намеренное унижение в этом случае было бы как вода на огонь… Подавить и прогнать это чувство надобно озаботиться особенно потому, что тут начало движения. Остановись тут — дальше не пойдешь: не родится ни желание нравиться, ни искание нарядов и щегольства, ни охоты на посещения. Прорвутся эти — и с ними борись. Какая надежная в этом случае ограда — строгая дисциплина во всем, труд телесный и еще более головной! Усиль занятия, сиди дома, не развлекайся. Нужно выйти — храни чувства, бегай другого пола, главное же — молись».
Двумя сходными способами искушает демон блуда, когда хочет действовать более или менее тонко. Один вид искушений направлен против мирян, а другой — против иноков или подражающих их жизни мирян.
Юношам и девушкам, не познавшим еще греха, внушает сперва нежелание плотской сласти на деле, а поддерживает их внимание на туманной мечте, «идеале», заставляет пробавляться только «намеками» на свои чувства, а не выражать их в «признании»; само признание кажется в одно и то же время и желанным, и невозможным, так что когда этот миг начинает приближаться, то влюбленные убегают от него. Не доводить дело до «объяснения», а между тем всеми другими способами, по-видимому самыми невинными (например дозволением себе оказать услугу никому иному из присутствующих, как только любимому человеку, особой внимательностью, предупредительностью, задерживанием глаз, руки при прощанье и прочее и прочее), показывать, что известный человек симпатичен, — в этом находят особую прелесть. И всякие другие бесчисленные изобретения существуют у демонов на этот счет, внушением которых они стараются, повторяю, не сосредотачивать внимания на страстных чувствах и в то же время постоянно подогревать их тонко и легонько волновать. Отсюда и влечение, и боязнь первого поцелуя, и прочее. Конечно, и побочные причины здесь действуют: естественная стыдливость, внушения ангела-хранителя и другое.
В общем, это состояние влюбленных есть полный блуд, настоящий, но тонкий, в помыслах и в сердце только совершаемый, а не осуществляемый в грубой форме. Все обольщения его заключаются в том особенно, что участвующие в нем сами не сознают, что делают грех (отсюда им ничего не стоит назначить свидание в церкви, здесь же передать записочку и прочее), и думают, наоборот, что они его боятся и избегают…
С искренно подвизающимися монахами и желающими спастись мирянами и мирянками диавол поступает несколько по-иному. Им нечего уже внушать, чтобы они не стремились к плотской сласти, они и сами это знают и хорошо помнят, для того и пошли на подвиг. Как же их взбудоражить и увлечь в блуд? Внушить помыслы срамные?« Это грубо. Подвижник, а также усердный, скромный мирянин на это не пойдут добровольно; значит, если демону на них напасть и наполнить их души срамными и нелепыми мечтаниями, то этим он только окажет подвизающимся услугу и предоставит возможность получить несколько новых венцов (при условии, конечно, борьбы и сопротивления блудным помыслам со стороны спасающихся).
И вот враг пользуется более тонким способом. Он лишь примешивает блудную страсть к «идеалу», теперь уже религиозному, но сильно ее не возбуждает. И получается то, о чем выше говорит св. Иоанн Лествичник, — человек как будто молится, а на самом деле совершает блуд, как будто в духовнике видит своего спасителя и единственную в мире духовную опору, а в действительности интересуется и увлекается его личностью. На высших степенях подвига демоны пробуждают мечтательность в человеке, подделывая ее под «озарения Св. Духа», под «божественную любовь», которою горели истинно духоносные отцы11 и преподобные матери. Таким образом возникает любовь, которую я назову «мистической».
В чем же она выражается, в каких действиях и поступках?
Разберем сначала чувства духовных дочерей к своим духовным отцам, а также взаимоотношения братьев и сестер по вере и старческому окормлению. Другие случаи каждый может потом сам разобрать.
Великое дело — духовное руководство. Без него преуспеть человеку невозможно, хотя вообще спастись есть надежда. Посему надо как зеницу ока беречь его чистоту, ибо, зная его ценность, бесы прежде всего направляют свои мины и фугасы под эту крепость. Взять ее — значит взять в плен всего человека. Всякие средства демоны употребляют, чтобы уничтожить или ослабить старческое руководство,12 в данном случае они стараются осквернить его самой смраднейшей из страстей. И когда духовные дети (дочери, конечно, в большей степени, чем сыновья, хотя и те, по-своему, страдают той же болезнью) поддаются этому искушению, мы наблюдаем следующую картину.
Прежде всего, центр внимания у них с плача о собственных грехах и сознания своего недостоинства даже дышать одним воздухом с какими-нибудь прокаженными и самыми последними, презираемыми в обществе людьми переносится на радость общения с известными наставниками и на восторги от их благодатных даров, прозорливости и чудотворения…13
В этом еще блуда, о котором я хочу говорить, нет, но пути ему уже приуготовляются. Вскоре диавол уводит внимание еще дальше от той черты, на которой оно должно стоять, а именно — на личность духовного отца. И все под предлогом изыскания благодати. Удобство для врага доставляет то обстоятельство, что благодать неотделима в данном случае от личности, ибо именно чрез последнюю проявляется и изливается на окружающих.
И вот — начинают эту благодать отыскивать везде и во всем и, найдя, интересуются уже не ею, а тем телесным органом, через который они ее получают. Я не отрицаю того, что, действительно, у святых все тело благодатно14, но внимание новоначалъных не должно останавливаться на внешнем облике подвижника. Действительно, очи прозорливцев полны небесного огня, но смотреть на них бесстыдно, во все глаза, есть дерзость. Руки их при благословении источают для верующих чудотворные токи, но при этом некоторые обращают слишком большое внимание на форму рук благословляющего. А это опять-таки грех.
Если же почитаемый учитель, хотя бы и имеющий высокий сан, не является духоносной личностью, то греха еще больше, потому что развиваться ему ничто не препятствует. Тогда, немного спустя, всё начинает «нравиться»: голос (при возгласах), походка, манеры, обращение. Созданный образ заслоняет наконец подлинное лицо духовного отца. Тех, кто не верит в «святость» нашего избранника, мы начинаем ненавидеть; кого старец приближает к себе, к тому ревнуем и тому завидуем. Если есть возможность оттереть этого человека, всячески постараемся сделать это, а недавно пришедших — не допустить к обожаемому духовнику. Если, прийдя в церковь, не застают почитаемую особу, уходят, забыв даже перекреститься.
Но разве благодати в храме не стало, разве Христос ушел из него? Как не вспомнить слова св. апостола Павла: ecu бо своих си ищут, а не яже Христа Иисуса (Флп. 2, 21). Грустно это у него звучит — «все ищут своего»… Какое им дело до Христа, им нужно «батюшку» или владыку такого-то!.. Я знаю, конечно, что при батюшке, особенно духоносном, и епископе, легче молиться, ну и будем благодарны за это Богу, а не щекотать свои чувства и не предаваться прелестным восторгам в их присутствии. Не того надо желать, чтобы «светло», «уютно», «тепло» на душе за молитвой было, а чтобы душа наша обрела чувство собственного недостоинства перед Богом и чтобы от сознания своих грехов не осталось места желанию искать утешения и восторгов на земле.
Но в исключительных случаях нездоровое отношение к своему духовнику принимает столь ужасную форму, что требует от человека самого пристального внимания к своим поступкам и перемен в поведении. Ибо неистовствовать, встречая выходящее из храма духовенство, откусывать пальцы (как это пыталась сделать одна из психопаток, позволю себе так назвать этих несчастных, у о. Иоанна Кронштадтского), рвать «на память» рясы, «вынимать след» и тому подобное — всему этому Божественное Писание не учит. Напротив, из Евангелия мы узнаем, что жены, шедшие за Христом, находясь даже в великой скорби, кричали лишь вслед — ??????? — Ему (Мф. 15, 23), смотрели на Господа, но издали — ??? ???????? (Мц. 27, 55), и если прикасались, то лишь к краю одежды Его —??? ????????? ??? ??????? ?????(Мц. 9, 20). Самое большее, на что дерзали некоторые, испытывая святейшее покаяние и трепещущую от страха благодарность за свое спасение, — это облобызать стопы Его Пречистых ног или только прикоснуться к ним, да и этого иногда не удостаивались, даже несравненная по своей любви к Богу равноапостольная Мария Магдалина (Мф. 28, 9; Лк. 7, 38; Ин. 20, 17).
Я описал только отдельные черты из обстановки, окружающей некоторых, даже духоносных, старцев. Если же подобное происходит вокруг неопытных духовников, что случается часто, то остается лишь прийти в великий плач о душах человеческих, искавших спасения и нашедших вместо этого одну лишь погибель.
Пусть они глубоко подумают над словами аввы Исидора15, древнего египетского подвижника, сказавшего:
«Ученики должны и любить своих наставников, как отцов, и бояться, как начальников. Ни любовь не должна изгонять страха, ни страх не должен погашать любви».
Святой отец разумеет здесь страх Божий, а не человеческий, не тот, который происходит от боязни, что духовник «прогонит» и около него другой это место займет.
Еще большим страхом Божиим должны быть проникнуты взаимоотношения духовных детей. Если ты привязан к старцу, ему вреда не будет, и тебе, если он духоносен, больше этого никакой беды не грозит16, но духовная дружба и братско-сестринские отношения между молодыми людьми не имеют в себе той же нравственной крепости.
Итак, пусть всякий, будучи в духовной овчарне старца, ходит в ней со страхом Божиим, боясь каждый час и каждую минуту пришествия мысленного волка. Пусть наблюдает и то, страхом ли Божиим и любовью ли ради Христа мы привязаны к своему пастырю. Мы должны твердо помнить, что испытывание всяких «восторгов», «нервных подъемов» и «оживлений» принадлежит не к истиннохри-стианскому духовному деланию, но — к прелестному, бесовскому. И так как подобные переживания часто связаны с лицом другого пола, то ощущение «духовной радости» при молитве, безусловно, имеет чувственную подоплеку17
Нужно во всем ограждать себя страхом Божиим, контролировать каждую мысль. Враг не упускает ни одного случая, чтобы не попробовать, не может ли он соблазнить какой-либо вещью, сколь бы невероятным это дело ни казалось. Таким образом, он не удерживается и от того, чтобы осквернить наше отношение даже к святым небожителям. К последнему искушению я и перейду.
Встречается этот род искушений исключительно на высших
