с подвигами Иоанна Предтечи и как будто Сам подчеркивает, что жизнь пророка строже Его собственной (Лк. 7, 33-34), тоже ни о чем не говорит. Христос здесь рассуждает, становясь на точку зрения иудеев, которые всегда только на внешность внимание обращают. Он даже их словами и выражается, то есть передает только то, что они о Нем и об Иоанне Предтече говорят. А говорят они совершенно несуразное и такое, в чем концов не найдешь. Но оценку внутреннего существа подвига Предтечи и Своего собственного Господь здесь и не думает давать. Да всякому понятно, что их и сравнивать нельзя. Можно только заметить, что даже если и славны постнические труды Предтечевы (Мф. 2, 4; Лк. 7, 33), то ведь тот, будучи пустынником, и не нес таких утомительных трудов, как Господь, постоянно, с утра до вечера утеснявшийся народом (Лк. 8, 45) и находившийся всегда в пути, на солнечной жаре.
Вот еще маленькая страничка из жизни Господа: «Встав весьма рано, нощи сущей зело», как говорит св. евангелист, Он вышел из помещения, где ночевал. «И удалился в пустынное место, и там молился» (Мк. 1, 35 и след.). Таков был Его ночной отдых… И это после того, как с вечера пришлось поздно лечь, ибо народ («весь город собрался к дверям»: Мк. 1, 33) мог только по захождении солнца, то есть по окончании субботнего покоя, прийти к Нему. Накануне Он много проповедовал и трудился (принесли ко Христу «всех больных и бесноватых»)… Ученики, проснувшись утром, всполошились, не найдя Его на ложе. Симон Петр, как всегда впереди всех, и другие гнаша (?????????? — погнались) за Ним, бросились Его искать. «И, найдя Его, говорят Ему: все ищут Тебя». Уже… Так рано!.. Не успев расстаться с Ним, уже снова ищут… Так все любили Господа! И что же Он? — «Он говорит им: пойдем в ближние селения и города, чтобы Мне и там проповедывать, ибо Я для того пришел. И Он проповедовал в синагогах их по всей Галилее и изгонял бесов».
Поэтому нужно разумно судить о вещах. Отцы сказали. «Один ест много и не насыщается, а другой ест мало и насыщается; а большую награду получает тот, кто много ест и остается голодным, нежели тот, который мало ест и бывает сыт»29.
Имеющие представление о свадьбе как о месте шуток, веселья, музыки, конечно, и Христа хотят видеть принимающим участие в общем празднике. Но Сказавший «Горе вам, смеющиеся ныне!» (Лк. 6, 25), очевидно, Сам никогда не смеялся. Зато часто видели Его плачущим — и очень сильно, навзрыд (Лк. 19, 41: ????????).
Плач же, конечно, есть дело аскета и спасающегося, а не миролюбца и плотоугодника. Нужно еще и то сказать, что Благословивший брак в Кане Галилейской, Сам, однако, остался навсегда девственником.
Но, главное, не забудем, что Господь Иисус Христос совершал все эти подвиги, оставаясь бесстрастным. Его Божественные помыслы не рассеивались, хотя Он и пребывал посреди шумной, часто ропщущей толпы. Он безнаказанно для Своего сердца мог находиться в самой неподобающей обстановке и позволять приближаться к Себе лицам, которых ни один подвижник не осмелился бы допустить до себя. Таким образом, то свободное отношение к миру, которое Господь проявлял в Евангелии, никак не может быть примером для всех желающих подвизаться против своих страстей, а с другой стороны, те труды и подвиги, которые Он нес, вовсе не являлись для Него, Чистого и Бесстрастного, необходимостью. Но для нас они должны служить образцом.
Я не буду подробно останавливаться на величественных образах св. апостола Павла, усмирявшего и порабощавшего свое тело (1 Кор. 9, 27)30, и апостола Петра, который, по словам его ученика, св. Климента, всю жизнь при полуночном пении петуха вставал с ложа, становился на колени и оплакивал свое отречение горькими слезами (по преданию, глаза апостола Петра от постоянного плача всегда были красными и вспухшими)31. Опущу подвижническую жизнь апостола Иакова, брата Господня, который «вина и сикера не пил, не употреблял в пищу никакого животного, не стриг волос, не умащался елеем и не мылся в бане»32; равным образом опущу и подвиги апостола Матфея, воздерживавшегося от мяса и питавшегося только плодами и огородными овощами33. Кратко сказать, ученики и апостолы
Христа во всем подражали Своему Господу — они были первыми христианскими аскетами34, и изображать дело иначе немыслимо, хотя бы вышеуказанных примеров я и не приводил.
Первые христиане, в свою очередь, подражали подвигам святых апостолов (1 Кор. 11,2; Флп. 3,17). И здесь, в первохристианской общине, мы видим первое зерно настоящей будущей монашеской общины — киновии.
«У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее… Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду» (Деян. 4, 32, 34-35).
Но это было не насильственное распределение имущества, с отъятием (реквизицией) его у богатых и раздаянием не ожидавшим такого «счастья» беднякам. Нет, все было любовно совершаемо, добровольно (Деян. 5, 4), в чем и состояла ценность добродетели. Награждать же своих слуг, переступая через кровь и слезы других, и диавол может. И этого Господь от Своих последователей не требует и тому не учит.
«Такова была тогда вся Церковь, — продолжу словами аввы Пиаммона Египетского35, — каких ныне (т. е. в конце IV века — время чудотворцев! — Еп. Варнава) весьма мало с трудом можно найти в киновиях. Но когда после смерти апостолов начало охладевать общество верующих… то не только обращавшиеся [вновь] к вере Христовой, но и предстоятели Церкви уклонились от прежней строгости… А те, у которых была еще горячность апостольская, помня о том прежнем совершенстве, удаляясь из своих городов и от общения с теми, которые почитали позволительным для себя или для Церкви Божией нерадение распущенной жизни, стали пребывать в местах подгородных и уединенных, и что было установлено апостолами, как помнили, вообще для всей Церкви36, в том начали упражняться особенным образом, всякий сам по себе… Они, мало-помалу с течением времени отделяясь от общества верующих по той причине, что воздерживались от супружества37 и уклонялись от соучастия с родителями и сообращения с этим миром, назывались монахами38, единожительствующими, по строгости одинокой и уединенной жизни. Отсюда последовало, что по совокупному сожительству они назывались киновитянами, а кельи и местожительство их — киновиями»39.
Некоторые лица, желая еще больших подвигов и больших побед над диаволом, удалялись для достижения окончательного совершенства в пустыню и делались анахоретами, то есть отшельниками. Несколько келий отшельников, сгруппированных вместе, составляли лавру40.
Таково было происхождение монашества41, организованного подвижнического уклада жизни, при котором люди, объединенные одной общей божественной идеей и воодушевленные одними и теми же загробными чаяниями, ради Христа повинующеся друг другу в страсе Божий (Еф. 5,21), умерщвляют разумным образом, по правилам святых отцов, вожделения души и тела и тем достигают постепенно в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Еф. 4, 13).
Но хотя монастыри возникли чуть ли не с самого начала христианства, первые три века они были не очень распространены и устраивались в глухих, малодоступных местах. Ибо в эпоху гонений на виду держаться было трудно. То же надо сказать и о монашествующих в городах. В миру всегда находились подвижники (аскеты) и подвижницы, желавшие всецело посвятить себя Богу, но из-за преследований им приходилось действовать, большей частью, в одиночку, и хотя, конечно, трудно было первохристианским девам брать на себя обеты монашества, живя в страшно развращенной языческой среде42, однако они не отказывались принимать посвящение от руки епископа43.
Но с объявлением христианства господствующей религией в 313 году по Рождестве Христовом, положение сразу переменилось. Благочестие заблистало с невероятной силой. Начался расцвет монашества и даже, можно сказать, наступила для него самая пора цветения, которая уже больше не повторялась в истории и не повторится, как предсказали древние отцы, подобно тому как невозможно уже повториться и первохристианскому благочестию.
От этого времени история сохранила нам имя первого пустынножителя, св. Павла Фивейского, но отцом отшельнического монашества считается св. Антоний Великий44, ибо он в пустынях Египта (Фиваиде) собирает под своим руководством до 5000 монахов. «Каменистые скаты и ущелья в горных хребтах по обеим сторонам нильской долины, от Нила до Чермного моря и древнего Синая с одной стороны, с другой — до страшных пустынь ливийских покрылись кельями подвижников. Ни палящий зной дневной, ни холод ночи, ни дикие звери, ни варвары-хищники — ничто не устрашало их»45.
Антоний не давал писаных правил отшельникам. Они привлекались в пустыню святостью его жизни и желанием подражать ему, но каждый из них подвизался сообразно собственным духовным устремлениям46. Первый монашеский устав записал св. Пахомий Великий47.
Св. Пахомий положил начало монашеской киновиалъной жизни в собственном смысле этого слова. Устав для нее был принесен ему ангелом с неба. К концу своей жизни он имел утешение видеть себя отцом семи тысяч иноков.
Ученик Антония св. Иларион Великий48 из Египта перенес иночество в Палестину. Но, подобно Антонию, основателем отшельнической жизни в Палестине считается св. Евфимий Великий49, под духовным руководством которого воспитывалось от десяти до пятнадцати тысяч человек. Равным образом первым киновиархом, начальником общежитий монашеских, стал преп. Феодосии Великий50.
Месопотамия и Сирия также явили своих первоначальников иночества и великих святых. Таков знаменитейший в подвижниках — Мар-Евген51.
С Востока чин монашеский был перенесен св. Афанасием Великим и сопровождавшими его лицами на Запад, именно в то время, когда по причине преследования святого отца арианами ему пришлось укрываться в Риме.
Отсюда монашество перешло в Галлию, где особенно распространилось благодаря трудам св. Мартина, епископа Турского52, и в Африку, где основополагателем его надо считать блаж. Августина.
Одновременно с мужскими монастырями в эту же эпоху (IV в.) начался расцвет и женских обителей. Св. Антоний Великий строит женский монастырь в Египте, в котором начальницей ставит свою сестру; св. Пахомий также строит сестре своей обитель на другой стороне Нила и делает ее там настоятельницей. Св. Василий учреждает несколько девичьих монастырей в Понте и Каппадокии. Столь же быстро распространяются в это время женские монастыри на Западе.
Выше было отмечено, что люди вышли из мира и сделались монахами потому, что постоянно слышали в сердце своем голос Самого Господа, говоривший через апостола Павла:
Вы бо есте церкви Бога жива, якоже рече Бог: яко вселю-ся в них и похожду, и буду им Бог, и тии будут Мне людие. Темже изыдите от среды их и
