и в то время им удивлялись. Преп. Серафим Саровский клал по тысяче земных поклонов ежедневно, когда находился в затворе, кроме совершения остального большого правила37. Блаж. Феодорит сообщает, что преп. Симеон Столпник свою почти непрестанную молитву сопровождал бесчисленными поклонами, и однажды спутник сего кирского епископа стал считать эти поклоны и, насчитав 1244, утомился и перестал считать, а подвижник между тем продолжал кланяться38.

Авва Иоанн Евнух рассказывал однажды следующее: «В Фиваиде в киновии аввы Аполлона я зашел в келью одного старца. Там я увидел каменную плиту, на которой молился старец. Падая на плиту руками и коленами, старец продолбил плиту в тех местах, где касались его руки и колена, на глубину четырех пальцев. Сколько же он положил поклонов?!.»39

III. Подвиги, относящиеся

к общему состоянию спасаемого

Все до сих пор упомянутые мною способы усмирения плоти и страстей направлены, как легко заметить, на самую личность подвижника, и даже еще того ограниченнее — только на тело последнего. Теперь я приведу несколько других способов, которые, кроме вышеприведенных родов подвижничества, требуют от человека и иных самоограничений, обуславливающих его отношения с другими людьми или даже совсем их исключающих.

8. Мученичество. Подвижничество есть само по себе мученичество (взять хотя бы все предыдущие виды самоумерщвления). Сами святые так на это и смотрят.

Авва Афанасий сказал:

«Некоторые говорят: «Ныне нет мученического подвига». Несправедливо. Можно вступать в мученический подвиг под руководством совести. Умри греху, умертви уды твоя, яже на земли (Кол. 3, 5), и будешь мучеником по произволению. Мученики боролись с мучителями, царями и князьями; и ты имеешь мучителя, терзающего тебя, — диавола, имеешь князей, преследующих тебя, — демонов. Некогда были воздвигнуты диаволу и демонам капища и жертвенники, приносилось каждому кумиру ложному мерзостное идолослужение; уразумей, что и ныне могут быть в душе капище и жертвенник, может быть мысленный кумир. Капище — ненасытное сладострастие, жертвенник — сладострастные вожделения, кумир — дух вожделения. Работающий блуду и увлеченный сладострастием отвергся Иисуса, поклоняется идолу, имеет в себе истукан Венеры — мерзостную плотскую страсть. Опять: если кто побеждается гневом и яростью и не отсекает этих неистовых страстей, тот отрекся Иисуса, имеет своим богом Марса, подчинил себя гневу, что служит знамением беснования. Другой сребролюбив: затворяя свое сердце для брата своего и не милуя ближнего своего, он отрекся Иисуса, служит идолам, имеет в себе кумира — Аполлона и поклоняется твари, оставив Творца. Корень всем грехам — сребролюбие. Если удержишься и сохранишься от неистовых страстей, то ты попрал кумиров, отверг зловерие, соделался мучеником, исповедал святое исповедание»40.

Св. Исаак Сирин говорит:

«Предай себя на то, чтобы умирать в подвигах и не жить в нерадении. Ибо не те только мученики, которые прияли смерть за веру во Христа, но и те, которые умирают за соблюдение заповедей Христовых»41.

Но я здесь буду говорить о состоянии подвижника, близком к действительному мученичеству, когда он предает себя добровольно, ради Христа, на молчаливое и безропотное перенесение бесчестий, поруганий и даже биений со стороны окружающих братии. Таковы в древности были преподобные Аввакир, Акакий, Иоанн Савваит, упоминаемые в «Лествице»42, преп. Дула, страстотерпец египетский43, и другие.

И в наше время, даже в христианской, хотя бы и по имени только, среде могут быть мученики за Христа44, и притом в подлинном, прямом смысле, то есть принимающие страдания от других (вплоть до смерти), а не измож-дающие сами себя. Я приведу примеры хотя из недавней, но вошедшей в историю действительности, которая еще в дореволюционное время была свободно отражена в документах и воспоминаниях современников, став достоянием общественности. Можно бы их заменить и свежими фактами, ибо недостатка в таких случаях никогда нет; но я хочу дать примеры для душеполезного назидания, а не для возбуждения и растравления страстей. Не хотелось мне приводить свидетельства и из эпохи Неронов, Диоклетианов, Дециев, потому что родные по крови и ближайшие по времени святые мученики нам драгоценнее и милее.

Не могу не видеть, конечно, что с извращением евангельских заветов у нынешних людей появляются при чтении и изучении таких примеров (или слышании о таковых) мстительное и злобное настроение и гордость далеко не христианского, если можно так выразиться, характера. Тогда как первые христиане, когда вели их самих и их ближних на пытки, не горели местью, а наипаче молились за своих мучителей, и для древней Церкви святые мученики были не затравленными, жалкими людьми, не могшими постоять за свое «человеческое достоинство» и «свободу», а истинно свободными сынами Божественного Света и Вечной Жизни, господами положения, которые могут — и это делали — наступати на змию и на скорпию и на всю силу вражию (Лк. 10, 19). Мученики — это была слава Церкви, не запятнанная никакими злобными чувствами к своим поработителям! Акты судебные списывались первыми христианами и читались в церкви после Свящ. Писания! Таково было уважение к этим кровавым языческим документам, извлеченным из тайных архивов тогдашних шпионских учреждений. В целях прославления (в церковном смысле) я и хочу почтить недавних наших блаженных страстотерпцев, тем более что сама Церковь сочла долгом на последнем Всероссийском Поместном Церковном Соборе вспомнить о них и помянуть в общих выражениях об их подвигах за особой службой (в каноне) в честь Всех русских святых45. Я, со своей стороны, сообщу некоторые детали из этих новых «мученических актов». А бояться, что отсюда не устроенные душевно люди вред получат и вместо любви загорятся ненавистью, — значит не исполнить ни одной добродетели.

Но то, что я назвал ради чести блаженных предков «мученическими деяниями», в истории просто относится к прозаической области наказаний, отбывавшихся крепостными в эпоху перед их освобождением*.

(*У автора было намерение написать также параграф «Благодарение». Здесь уместно привести заметки к нему, принадлежащие еп. Варнаве:

«За все издевательства, которые принял старик лет шестидесяти по прозвищу Сучок (Тургенев. Записки охотника. Рассказ «Льгов»), он только благодарил Бога. «— Есть у тебя семейство? Был женат?

— Нет, батюшка, не был. Татьяна Васильевна покойница — царство ей небесное! — никому не позволяла жениться. Сохрани Бог! Бывало, говорит: «Ведь живу же я так, в девках, что за баловство! чего им надо?»

— Чем же ты живешь теперь? Жалованье получаешь?

— Какое, батюшка, жалованье!.. Харчи выдаются — и то слава Тебе, Господи! много доволен. Продли Бог века нашей госпоже!..» Насколько господа развращались, настолько слуги преуспевали в доброте и приобретали чистоту и ясность души и совершенное незлобие.

Такое смирение у наших крепостных было, что благодарили за «науку», за сечение и порку: см. известную картину художника Н. В. Орлова «Приготовление к наказанию». Омерзительная сцена: обнажение приговоренного в присутствии ребенка; другой наивный выходит из «застенка» и крестится: «Слава Богу за муку».

«Многие девушки, — говорит Салтыков-Щедрин в «Пошехонской старине», — были удивительно терпеливы, кротки и горячо верили, что смерть возместит им те радости и услады, в которых так сурово отказала им жизнь».

«Благодарение при скорбях всего скорее привлекает милость Божию», — сказывал Великий Варсонофий». — Прим, составителя.)

Наказания эти были следующие46.

• Розги. Известный писатель, этнограф и педагог Белецкий-Носенко говорил, что «50 розог не могут даже ребенка изувечить», а 4000 шпицрутенов (прутьев, палок), которыми наказывали солдат за дезертирство из полка, «никто не осмелится назвать бесчеловечным». Понятно, что у него в деревне розга была главным и единственным воспитательным средством.

Хотя это и неприемлемо для нынешних людей, но разумно употребляемые розги у древних человеколюбивых, как никто на земле, отцов считались хорошим пособием в духовной жизни. И они находили, что телесные наказания для молодых монахов гораздо полезнее, чем отлучение их от молитвенного, например, собрания и вообще епитимий чисто духовного порядка, от которых у неопытных и новоначальных сердце ожесточается, грубеет и каменеет, вместо того чтобы приобретать сокрушение. Но с провинившимися старыми монахами дело обстоит наоборот47.

В виду такой пользы розог преп. Симеон Новый Богослов советует и себя самого дома наказывать наедине, а вслед за ним и у нас епископ Феофан (Затворник)48 учит тому же, советуя пользоваться для этого четками. В меру все, конечно, хорошо, а не в меру употребляемая розга приводит или к только что упомянутому изуверству (как у Белецкого-Носенко), или к изуверству флагеллантовии*(*Флагеллантовия — страсть к самобичеванию. Движение флагеллантов (бичующихся) существовало в Западной Европе в ХШ-ХУвв., было осуждено католической Церковью. — Прим, составителя.) в Западной католической Церкви49.

• Раздевание донага и окунание без перерыва долгое время в реку50.

У известного американского писателя Джека Лондона в романе «Морской волк» эту «забаву» применил к матросу в океане Вольф Ларсен, и не совсем удачно: акула отгрызла тому ногу.

• Травля нагих крепостных собаками51.

Это грустная история. Совершенно явно виден Промысл Божий над мучеником.

• Прикладывание к ранам от розог шпанских мушек52.

• Морение голодом по несколько суток53.

• Вымазывание собственноручно помещиком дегтем и смолою стариков, женщин и детей54.

Поучительный пример, показывающий, что «культура» не делает человека «человечным», потому что изобретателем этих трех последних пыток был князь (Ю. Н. Г.). С подобным явлением мы еще встретимся.

• Бритье и опаливание волос на голове (девочки)55 и «около естества» (женщины)56.

• Битье по зубам каблуком57.

• Подвешивание за руки и за ноги на шесты58.

• Вывертывание членов посредством подвешивания и вновь «вправливание» их:59.

• «Уточка» (связывание рук и ног и продевание шеста под ними)60.

• Надевание «шейных желез», «конских кандалов», «личной сетки» (для пытки голодом)61.

• Прикладывание, после надевания «личной сетки», сургучной печати на голое тело62.

• «Взнуздывание»63.

• Сажание в куб64.

• Ставление на горячую сковороду65.

• Сечение «солеными розгами» и натирание солью больных мест66.

• Сечение терновником, таволгою и крапивою61.

• Лишение соли в пище68.

• Забивание в рот кляпа69.

• Употребление железных ошейников с гвоздями70.

• Наказание плетьми из воловьих жил71.

• Наказание «щекобитом»72.

«Щекобит» — это некое деревянное орудие, специально сделанное для битья баб и девок по щекам, чтобы не марать и «не поганить»73 «дворянские руки о хамские рожи»74.

• «Стойка»75.

Она состояла в том, что крепостного приковывали цепью к потолку так, что он оставался во все время наказания в стоячем положении.

• «Люлька» (род дыбы)76.

• «Горячая рубашка»77.

Делалась в виде обычной для горячечных больных рубашки, но из шерсти, с «резаным конским волосом». Надевалась на голое тело.

• «Барская кровать»78.

Приговоренного к наказанию привязывали к кровати так, чтобы он не мог пошевельнуться, и оставляли в таком положении без пищи и питья на несколько дней, а рядом ставили для увеличения мук «горячее кушанье», хлеб, иногда мясо и воду.

• «Жугулевка», «клоповник»79.

Так назывался карцер с искусственно «разведенными» насекомыми.

• «Комарня»80.

Приговоренных привязывали, преимущественно во время косьбы, к стволу голыми на ночь «около поемных лугов».

• Литье за шею кипятка81.

• Принуждение есть дохлых пиявок82.

• Жжение тела раскаленным железом83.

• Зауздывание женщин84.

Применялось