начинается разум; а в глазах этих трех добрых женщин ты сам оказываешься потерявшим разум! Какое унижение!»
Я не стыжусь присоединиться во взгляде на данное явление к этим перекрестившимся женщинам-француженкам. Поучительно, что даже неправославные, если они просты сердцем и благочестивы, имеют больше духовного разума, чем прославленные ученые. Не то же ли говорят и апостолы (Иак. 3, 15; Кор. 1, 19 и след.; 2 Тим. 2, 5)? Конечно, я понимаю, ученые претерпевают мучения ради «науки», «прогресса» человечества, «будущего счастья» людей, «чистой истины». И тот, кто этого не признает, является отсталым, невежественным, некультурным человеком… Да что мне и каждому в подобных кличках, если вся культура со всеми своими делами некогда сгорит (2 Пет. 3, 10), и вместо нее будет новое небо и новая земля (Откр. 21,1)? Только детям свойственно строить из песочка пирожки и домики и тут же разорять их — за ненадобностью. Нет, нельзя убивать время понапрасну, какими бы великими, но земными целями это ни прикрывать; оно нам дано единственно для того только, чтобы мы его и все свои дела посвящали Господу Богу и никому и ничему другому.
2. По действию благодати. Еще дела христианские отличаются от языческих присущею им силою благодати. Это благодать творит великие чудеса, в которые не верят умники нынешнего века, потому что сами-то благодати не имеют, ибо она живет только в верных. Это благодать делает слабых жен мужественными и сильными (Мария Магдалина, Мария Египетская, мученицы Варвара и Екатерина38 и многие другие), детям подает разум взрослых (как пятилетнему мальчику, отроку Потиту, в житии св. мученика Арефы)39, старцев подвигает совершать величайшие подвиги40. Если бы не было благодати, что за жизнь была бы у человека, обладающего ищущим сердцем и горящей душой?
«Суждены нам благие порывы, но свершить ничего не дано», — в мрачном отчаянии и безнадежии восклицает мирской мудрец. Но дело, к счастью, обстоит не так. На эти слова, режущие смиренное ухо богохульством, христианин в духовном восторге может и должен ответить: нет, дано, все дано!.. Вся могу о укрепляющем мя (Иисусе) Христе (Флп. 4, 13).
И в этом-то, в сей благодати, — величайшее преимущество добродетели сверхъестественной, обильной духовными дарами и непреоборимою силою, пред естественною добродетелью. Благодать же, как и из самого понятия ее это вытекает, есть милость Христа и дар, с нашей стороны совершенно не заслуженный, со смирением приемлемый и ради нашего смирения подаваемый41. «Ибо добродетели исправляются собственным старанием и усердием и приобретаются собственными нашими подвигами и трудами, — говорит св. Симеон Новый Богослов42, — а духовные дарования суть свободные дары милости, от Христа подаваемые тем, кои подвизаются.
Так, например, пост и воздержание есть добродетель, от которой увядают греховные сласти и похоти и замирает огонь плоти, и это есть дело собственного нашего произволения; но чтобы кто держал пост и воздержание без всякого чувства прискорбности и приболезненности сего подвига, и еще более, чтобы кто достиг чистоты и совершенного бесстрастия, сие есть дар Божий, весьма высокий».
К этим словам св. Симеона приведу иллюстрацию. (К другим же положениям святого отца, приводимым ниже, читатель пусть сам найдет примеры, что сделать нетрудно.) Столетний авва Херемон, один из египетских отцов IV века43, говорит: «Никак нельзя думать, что философы имели такую чистоту души, какая требуется от нас… Имели же они некоторую частичку целомудрия, т. е. воздержания плоти, именно удерживали только похоть от совокупления, а внутреннюю, совершенную и постоянную чистоту духа и тела, не говорю делом приобрести, но и думать о ней не могли. В этом не стыдился сознаться и знаменитый между ними Сократ, как они славят. Когда один физиогном, смотря на него, сказал, что у него глаза, как у деторастлителя, и когда ученики его, напавши на него, хотели отомстить за оскорбление, нанесенное их учителю, то Сократ, говорят, удержал их негодование таким изречением: «Успокойтесь, дети, я точно таков; но сдерживаю себя». Итак, не только нашим рассуждением, но и сознанием их ясно доказывается, что они с принуждением удерживались только от совершения плотского совокупления; но желание и услаждение этой страстью не было изгнано из сердец их44.
С каким омерзением надобно произносить изречение Диогена! Случилось, что философ этого мира не постыдился высказать как нечто достопамятное то, чего мы не можем, не покрасневши от стыда, ни сказать, ни слышать. Он одному человеку, подвергшемуся наказанию за прелюбодеяние, как говорят, сказал: «Что даром продается, того не покупай смертью…»45 Итак, видно, что они и не знали добродетели истинного целомудрия, какое требуется от нас. И потому верно, что нашего обрезания, совершаемого в духе, невозможно иметь иначе, как по благодати Божией, и его имеют только те, которые служат Богу с полным сокрушением духа»46.
«Опять удерживать гнев и серчание, — продолжает св. Симеон Новый Богослов, — есть собственное наше дело и требует подвига великого и труда немалого; но чтобы совсем не смущаться и стяжать невозмутимость сердца и совершенную кротость — это есть дело в нас единого Бога и измена десницы Вышнего (Пс. 76, 11).
И еще, раздать все имущество свое бедным и, став нищим, просить милостыню в нашей состоит воле; но совсем ничего не желать и с радостью переносить горение в пещи бедности — это есть таинственное действие в нас Божие».
Без Мене не можете творити ничесоже, — сказал Господь (Ин. 15, 5). Ничего, разумеется, истинно доброго, такого, что согласно во всем с Его волею. И апостол то же самое говорит: «Бог бо есть действуяй в вас и еже хотети и еже деяти о благоволении —???? ??? ???????? ;», то есть по благой Его воле (Флп. 2, 13). Христианин только свое желание и усердие показывает, а силы дает Бог. Но как-то так всегда случается, что человек не видит этого. Ему все кажется, что постится ли он, промолчал ли на обидные слова, он все своими силами делает. Это — лесчий, бесовский обман, или самообман. Кто внимательно относится к своему духовному внутреннему миру и деланию, тот не раз замечал, что когда ему не хотелось смириться в чем-нибудь пред Богом и как бы показать Ему, что он сам сумеет нечто сделать, то оказывалось, что, несмотря на все усилия, ему это не удавалось. Даже тогда, когда он и не думал вовсе о Боге и не почитал Его, и то легко это делал, а теперь не может… Но как только признает свою немощь и воздохнет с покаянием к Богу, сейчас же все препятствия убираются с пути, и он легко делает в одну минуту то, на что раньше уходили дни и недели. Мы — работаем с Богом Богу же как бы на паях. Мы вносим в дело копейки и полушки, а Бог — миллионы и миллиарды. Мы только что поднимаем руки, чтобы сдвинуть что-либо, а благодать Божия за нас дело уже заканчивает. Но совершает это невидимо, как бы из-под наших рук, из-за нашей спины… Но Бог не поможет, если мы прежде сами рук не подымем. Чудес люди ищут… Да вся жизнь человеческая, тем более христианская, есть сплошное чудо! Вольно же людям быть слепыми и настолько самонадеянными, что приписывать все себе…
Но нельзя отрицать того, что у добродетели сверхъестественной бывают разные степени. Иную по виду никак нельзя отличить от языческой, а иногда даже и за грешное дело почесть можно, что неразумные часто и делают, а иная блещет сияниями вечного, тамошнего дня. Это-то и заставляет невнимательных к слову Божию и спасению путать правое с левым и осуждать благочестие. Но мы не будем обращать внимания на их недомыслие, а, запомнив первые два признака, по которым наши добрые дела должны отличаться от добрых дел неверующих, обратимся к дальнейшему изучению христианской добродетели, к ее практическому осуществлению, к ее внутреннему содержанию.
Внутренняя сторона вопроса. Различия между добродетелями христианскими по их существу и содержанию
В их собственном царстве добродетели эти должно различать между собою, прежде всего, по качеству их природы.
Так как человек состоит из тела и души, то и добродетели должны быть двух родов:
1. Телесные. Это те, для совершения которых трудится преимущественно тело. Говорю: преимущественно, потому что если в деле, хотя бы и одним телом исполняемом, не будет участвовать и душа, то это дело не сможет иметь нравственную ценность, а следовательно, не будет и добродетелью.
2. Духовные. Телесные добродетели очищают наше тело от вещественных в нем движений и всего непотребного, готовят из него достойный сосуд будущей благодати Св. Духа, а духовные — смиряют душу, делают ее госпожой невещественных помышлений, прогоняют от нее всякое нечистое приражение и привлекают благодать.
Первые добродетели можно назвать еще мирскими, вторые — монашескими.
Но под монахами я разумею здесь не тех, которые носят только одежду монашескую, а которые сделались свободными от всех видимых попечений и, хотя телом пребывают на земле, умом всецело живут на небе. Это надо хорошо уразуметь и постоянно помнить; иначе возникает путаница и излишние суесловия. Миряне начинают обвинять несовершенных монахов в тунеядстве, в нежелании помочь им, а монахи, желая защититься, или дерзают высказывать такие положения, которые им не приличествует (например узаконяют для себя чисто созерцательный образ жизни, отказывая в помощи голодным и нуждающимся), или бросаются в другую крайность — забывши свои обеты, свое звание и немощность, сами рвутся в мир, якобы для спасения погибающих душ и для пользы многих. Здесь я не буду выяснять, где кроется истина, в первом ли случае, или во втором, или посредине47, но только предостерегаю читателя от поспешных и непродуманных выводов.
Добродетели христианские необходимо различать и по способу их исполнения. Известно, насколько высоко ценятся знатоками и любителями искусства любые карандашные наброски, пусть в два-три штриха, знаменитых, прославленных мастеров (Леонардо да Винчи, Рафаэля, Рубенса, Тициана и прочих) и при этом оставляется без внимания кропотливо, старательнейше и с великим тщанием исполненная картина мелкого живописца. Точно так обстоит дело и в области добродетели. Иной, как бы не глядя, совершает доброделание — только губами или мыслью пошевельнет на молитве48 или мимоходом, в виде шутки, бросит слово утешения49, и это уже и Богу угодно, и пользу людям приносит, всю печаль сразу с их сердца снимает; другой же по целым дням молится, целые часы проводит в разговорах, желая всех поддержать, всем «указать путь света», а толку все нет: и Бог его не слышит, и среди людей лишь смущение производит.
Итак, надо уметь творить добродетель. Мало того, чтобы нищему подать, надо знать, как подать; мало сказать
