света. Увидев это, настоятель испугался и ушел. И когда, по продолжительном времени, тот брат возвратился в монастырь, авва его [т. е. настоятель монастыря], чтобы узнать, сознавал ли он над собою пролия-ние такого света, старался выведать от него, говоря: «Где ты, брате, был?» Но он, думая, что может скрыться, отвечал, что он был в монастыре. Авва вынужден был сказать, что он видел. Но тот, видя, что открыт, сказал и то, что было тайною для аввы, присовокупляя: «Когда ты видел свет, нисходящий на меня с неба, тогда вместе приходил и глас, глаголющий: «Грех твой отпущен»». «И хотя всемогущий Бог мог и молча очистить грех его, — заканчивает рассказ святой, — однако же, издавая глас и осиявая светом, Он хотел примером Своего милосердия потрясти наши сердца к покаянию».
Один инок безмолвствовал в некотором монастыре, и молитва его постоянно состояла в следующем:
«Господи! Нет во мне страха Твоего. Пошли мне или тяжкий недуг, или напасть, чтобы хотя таким образом пришла окаянная душа моя в страх Твой. Знаю, что грехи мои сами по себе непростительны: много согрешил я пред Тобою, Владыко, согрешил много и тяжко; но ради милости Твоей, по святой воле Твоей, прости мне грех мой. Если же и этого не может быть, то помучь меня здесь, чтобы здешними муками была несколько ослаблена мука будущая. Начни казнить меня отселе, Владыко, казнить не в гневе Твоем, а в человеколюбии»174.
Брат провел целый год в строгом посте, молясь таким образом в сокрушении и смирении сердца. Между тем постоянно сопутствовала ему мысль: «Какое значение имеют слова Господа: блажени плачущие, яко тип утешатся (Мф. 5,4)?»
Однажды, когда брат, объятый печалью, по обычаю сидел на земле и плакал, напал на него тонкий сон. Явился к нему Христос-Спаситель, воззрел на него милостиво и сказал тихим голосом:
— Что с тобою? О чем ты плачешь? Брат отвечал Господу:
— Господи! Я пал! Явившийся сказал на это:
— Восстань!
— Не могу встать, — отвечал брат, сидя на земле, — если Ты не прострешь руки Твоей и не восставишь меня.
Господь простер руку и воздвиг его. Явившийся опять сказал тихо:
— Что ты плачешь? О чем скорбишь?
— Господи, как мне не плакать и не скорбеть, когда я столько прогневал Тебя?
Тогда явившийся простер руку Свою, приложил ладонь к сердцу брата и, погладив его сердце, сказал:
— Не скорби: Бог поможет тебе. Я уже не буду карать тебя, потому что ты сам наказал себя. Ради тебя Я пролил Кровь Мою, пролию и человеколюбие Мое на всякую душу, приносящую покаяние.
Брат, пришедши в себя по окончании видения, ощутил сердце свое исполненным радости и принял извещение, что Бог сотворил милость с ним. Прочее время своей жизни он провел в великом смирении, славословя Бога, и отошел к Богу в этом покаянном настроении175.
Известно, что блудница Таисия сделалась преподобной в три года. Перенеся трехлетнюю епитимию в затворе, после говорила «преподобному Пафнутию, что, войдя в келью, она поставила пред очами своими грехи свои и они не отступали от нее, как дыхание от ноздрей. И подвижник ответил ей:
— Не за покаяние твое [т. е. не за подвиги сами по себе] оставил тебе Бог грехи твои, но за мысль, которую ты имела»176.
Другая Таисия, как мы видели выше*, (*См. прим. 93 к настоящему параграфу. — Прим, составителя.) сделалась через сокрушение сердечное святою еще скорее: легла спать блудницей, а встала Христовой Невестой.
Но опять повторю мысль свою, так как она важна и так как имею пред собою пример апостола, который сказал: Та-яжде писати вам, мне убо неленостно, вам же твердо (Флп. 3, 1). Мысль же моя (вернее не моя, а Божия) та, что никоим образом нельзя из предыдущего выводить, что подвиги вообще не нужны. Не нужны они для Бога, а для нас, чтобы легче было уничтожить в себе страсти и стяжать чистоту, всячески нужны177. Эти два момента признал важными и разграничил Сам Господь. Он сказал: …егда сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко раби неключими есмы: яко, еже должны бехом сотворити, сотворихом (Лк. 17, 10).
Итак, всякий человек — раб, и он обязан трудиться. А если не будет трудиться, будет наказан. И даже больше. Хотя бы кто и все заповеди совершил и подвиги понес — не имеет права требовать в уплату за это награды. Награда, в виде прощения грехов и Царства Небесного, дается не за подвиги и даже не за плач с обильными слезами сам по себе (вспомним Исава и что говорит нам апостол: Евр. 12, 17)178, а ради милости Божией. Господь по Своей лишь любви награждает святых, но в Его воле и не дать награды, хотя бы они и стоили ее, что Он, впрочем, не делает, так как правосуден. В этом многие не разбираются. Так, ненавистники христианства упрекают нас в том, что мы, христиане, — эгоисты, работаем ради рая и Царства Небесного, — а мы не только не работаем ради этого, но и думать, и произносить подобные слова не смеем, потому что они бессмысленны. Впрочем, говорящие так более обличают свое невежество в духовных вещах и непонимание нашего христианского упования, чем создают нам серьезные препятствия и возражения. Всякое обвинение нас, если оно только искренно, построено на непонимании.
3. Плоды покаяния. Они велики. Посредством покаяния человеком постепенно, мало-помалу, приобретаются не только духовные добродетели, но и сверхъестественные.
Сперва человек приобретает чистое исповедание грехов. Даже тонкие помыслы и дела, которые он прежде и за грехи не считал, теперь вызывают в нем острый стыд и раскаяние. Вместе с тем в нем крепнет вера к тому Моисею, ходатаю к Богу (Пс. 104, 26), который, стоя посреди деяния и видения179, воздевает за него свои преподобные руки к Господу (1 Тим. 2, 8), умоляя Его и прося, чтобы он перешел мысленное море грехов (Исх. 14, 29-30) и победил Амалика страстей (Исх. 17, 11, 13)180. Затем в человеке развиваются покорность и послушание, даже когда ему поручают низкие и презренные дела, и появляется, как известная уже степень совершенства, желание послужить, чем только можно, меньшим братиям, немощным, даже своим врагам. При всем этом нрав у кающегося становится непритворным, нелукавым и нелицемерным. Наконец появляются не горькие, едкие слезы, а умилительные, радостотворные181, предвещающие182 скорую, грядущую чистоту. Духовные очи человека раскрываются, и он сперва начинает ясно и как следует понимать то, что вокруг него происходит в естественной жизни, ибо не сподобившиеся пройти чрез этот вышеуказанный очистительный путь слепы и ничего не видят, хотя бы много читали не только светских, ученых, но и духовных книг. Итак, человек приходит сначала к познанию самого себя и своего состояния, а потом и к краю достижений земных, к познанию того, что выше нас, вещей божественных, постигаемых созерцанием тайн веры нашей.
«Этого познания, — говорит великий тайнозритель, -никто не может стяжать, не исправив наперед сказанных мною добродетелей, хотя бы был первым философом в мире. А кто не стяжет такого познания, тот всю жизнь свою проведет в глубочайшей тьме неведения. Ибо хотя о божеских вещах писано в книгах Писания и все о том читают, но не всем то открывается, а только тем, которые покаялись от всей души и добре очистились чистым и бесхитростным покаянием. В силу покаяния и по мере стяжаемого ими очищения получают они откровение, и им явны бывают даже глубины Духа»183.
В заключение небесполезно будет привести практический совет, как узнать, что наши грехи, все или некоторые, прощены и что за них от нас на мытарствах, по смерти, уже не потребуют отчета.
Все святые отцы в один голос отмечают, что признаком отпущения грехов является свидетельство нашей совести, когда она сможет вместе с псалмопевцем сказать: неправду возненавидех и омерзих (Пс. 118, 163). Кто возненавидел грех и уже не обольщается им, тому он прощен, и ему не будет на суде предъявлено обвинение в нем. В полной мере это — состояние совершенных и бесстрастных, остальные подлежат ответу в той или иной степени и нуждаются для себя за гробом в молитвах Церкви.
Такое учение мы встречаем у святых Василия Великого184, Варсонофия Великого185, Пинуфия Панефисского186, Исаака Сирина187 и других.
«Да сподобимся и мы получить отпущение грехов наших по благодати и человеколюбию безначального Отца с Единородным Сыном и Святым Духом. Ему слава во веки веков! Аминь»188.
§ 5. Таинство Святого Причащения1.
В «Прологе» на третий день января месяца, в слове «О святем Василии Велицем и о Ефреме Сирине» между прочим говорится: «Святое Причастие есть богатство неистощимое2… и всего мира честнее есть Тело и Кровь Сына Божия». И это великое богатство Господь не только нам даровал, но и повелел неуклонительно и достойно пользоваться им, грозя в случае отказа от него вечной смертью, а в случае пользования им обещая нескончаемое общение с Собою (Ин. 6, 51 и след.).
Скажем словами св. Иоанна Златоуста3: «Кто же, кроме человека совершенно исступленного или безумного, может презирать такое страшнейшее таинство?» Поистине, как где-то говорит св. Кирилл Александрийский, те, кто удаляют себя от Церкви Божией и Св. Тайн, «врази Божий бывают и бесом друзи…»
Внутренняя сторона таинства
I. Необходимость причащения Св. Тайн
Она непосредственно вытекает из предыдущих слов Спасителя и основывается на словах святых отцов, являющихся их разъяснением.
О насущной потребности для верующего христианина причащаться отчетливо говорит следующий, небезызвестный в старчестве, ответ беса одному пустыннику, задавшему вопрос, что для того страшно в христианском роде.
Хотя для христиан свидетельство бесов и не имеет значения, даже если бы те и говорили правду (наоборот, они не должны доверять им в подобных случаях), однако поскольку демоны суть «боги» неверующих во Христа людей, то свидетельства их о Нем не утаены от нас и самим Евангелием (Мк. 1, 24-25; Деян. 16, 17-18). Поэтому я продолжу прерванный рассказ и приведу подобное свидетельство.
«’Три случая в вашей жизни, — отвечал демон пустыннику, — грозны и невыносимы для меня: таинство крещения, где я совершенно теряю свою силу и право над вами; крест, который мучит меня, гонит и уничтожает, и, наконец, — причащение». «Последнее, — продолжал бес, — страшнее мне самой геенны: оно то же для меня, что солнце для тьмы; я не могу не только приблизиться к достойно причащающемуся, но даже страшусь взглянуть на него».
«Впрочем, — прибавил злой дух, — все это как ни убийственно для меня в своем существе, но благодарю людей: они своею невнимательностью и порочными навыками сами уничтожают и отгоняют от себя силу
