Божий, а скорый на слова удаляется от Создателя своего…
Сколько человек удаляется от собеседования с людьми, столько же удостаивается дерзновенным умом своим беседования с Богом, и в какой мере отсекает от себя утешение мира сего, в такой удостаивается радости Божией о Святом Духе. И как гибнут рыбы от недостатка воды, так умные7 движения, возникающие от Бога, исчезают в сердце инока, который часто обращается и проводит время с мирскими людьми…
В какой мере язык воздерживается от многоглаголания, в такой озаряется ум к различению помышлений; а многоглаголанием приводится в замешательство и самый рассудительный ум…
Ничто так не охлаждает огня, вдыхаемого в сердце инока (конечно, и всякого спасающегося. — Еп. Варнава) Святым Духом к освящению души, как обращение с людьми, многоглаголание и всякая беседа». (Кроме разговоров на душеспасительные темы с людьми духовными. Такие беседы, сильнее всякой добродетели, возбуждают нашу душу к подвигам и заботе об очищении от страстей. Но тут не нужно забывать, что таких людей очень мало, а что касается наших единомысленных друзей, то они, подобно нам, сами еще нуждаются в уврачевании8.)
Приложу еще несколько заповедей и советов другого великого созерцателя таинств священной молитвы, св. Иоанна Лествичника9:
«Познавший благоухание огня, сходящего свыше10, бегает многолюдных собраний, как пчела — дыма. Ибо как дым отгоняет пчелу, так и сему нетерпимо многолюдство».
«Вкусивший молитвы часто произношением одного слова оскверняет ум и, ставши потом на молитву, не находит вожделеваемого, что находил прежде».
«Ежели не всегда можно пребывать в уединении и молчании, живя в монастыре и занимаясь возложенными от настоятеля послушаниями [пусть, не смущаясь, применят это к себе и телефонная барышня с приказчицей модного магазина], — говорит преп. Серафим Саровский11, — то хотя некоторое время, оставшееся от послушания, должно посвящать на уединение и молчание, и за сие малое не оставит Господь Бог ниспослать благодатную свою милость».
Ко всему предыдущему ‘очень важное замечание. Когда святые отцы говорят о молчании, то имеют в виду так называемое «молчание в разуме»12 — молчание наших помыслов и недозволение нам заниматься мирскими делами. Но если мы язык свяжем, а умом будем скитаться («строить воздушные замки», мечтать или излишне заботиться о повседневных делах), то не только это не будет называться молчанием и не принесет нам никакой пользы, но даже вред нам будет от такого молчания, и мы понесем осуждение за лицемерие. Впрочем, и этого мало сказать. Настоящий христианин должен воздерживаться от помыслов не только худых, но и добрых и полезных13 по видимости, ибо до тех пор пока он не пришел в бесстрастие и совершенство, он не может поручиться, что последние не подсказаны диаволом. (В большинстве случаев это так и бывает.) Посему выше и безопаснее Иисусовой молитвы, произносимой с сокрушением и сердечным вниманием, ничего нет.
Связано также молчание и с послушанием. Иной проговорит целый день (миссионер, проповедник, духовник, старец, преподаватель в школе), и это ему вменяется в молчание — при условии, если говорит на пользу, а не на разорение слышащих (2 Тим. 2, 14; 2 Кор. 10, 8), а иной (послушник, особенно когда вмешивается в разговор старших и противоречит своему духовному отцу; безмолвник и вообще всякий, кто лезет не в свое дело) скажет одно лишь слово, и оно ему вменится, все равно как продолжительная болтовня14.
Выражение же «вменяется» я употребляю здесь не в значении обвинения такого человека за гробом, но в смысле наказания еще на земле, что сказывается тотчас же расстройством налаженного духовного чина (как это мы только что видели в последней цитате из Иоанна Лествичника).
2. Посильный пост и воздержание. Ум наш святые отцы хорошо сравнивают с легким пером или пухом. Если последний не отсыреет и не намокнет, то при самом слабом дуновении ветерка уже летит в высоту, взвивается кверху; а если попадет в воду или будет отягчен какою-либо другой жидкостью, то уже теряет свое прежнее воздушное качество и, будучи брошен на воздух, вместо того чтобы лететь, никнет к земле и падает книзу.
«Так и ум наш, если будет свободен от бремени приражающих к нему пороков [главным образом чревоугодия, блуда, сребролюбия]… то, облегчаемый силою природной чистоты своей, при самом тихом веянии духовного размышления, возвышается к превыспреннему и, оставляя все дольнее и земное, переносится к небесному и невидимому»15. Поэтому-то Господь и заповедует нам: Внемлите же себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и печальми житейскими… (Лк. 21, 34.)
3. Чтение Свящ. Писания. Это одно из довольно важных условий для стяжания молитвенного духа. Чтение Писаний, говорит св. Исаак Сирин16, есть «источник чистой молитвы». К сожалению, оно у нас совершенно забыто. Если Библия и читается, то только у сектантов, да с тою целью, чтобы найти в ней противоречия. Внушают же демоны это человеку затем, чтобы тот не получил великой пользы от чтения Свящ. Писания. Ибо оно укрепляет ум, служит орошением молитве, подает свет разумению, удерживает помыслы от рассеяния, не дает им кружиться, непрестанно посевает в душе памятование о Боге, указует святые пути, сообщает разуму тонкость и мудрость.
Вот почему преп. Серафим Саровский17 в числе прочих и такое дал еще наставление одному новоначальному иноку:
«Если находишься в келье, не имея рукоделия, всячески прилежи чтению, а наипаче Псалтири. Старайся каждую статью прочитывать многократно, дабы содержать все в разуме».
Вот почему Псалтирь и Евангелие даже по мертвым читают, ибо и им это чтение помогает18. Но и за живых хорошо читать.
Духовные добродетели и страсти
4. Вера. Без веры же невозможно угодити Богу, — говорит апостол, — веровати же подобает приходящему к Богу, яко есть, и взыскающым Его мздовоздатель бывает (Евр. И, 6). «Вера воскриляет молитву, и без веры молитва не может возлететь на небо… Верующий не тот, кто думает, что Богу все возможно, но кто верует, что получит от Него все, чего просит. Вера получает и то, на что не смеет надеяться, как показал это пример благоразумного разбойника на кресте. Матерь веры есть труд и правое сердце; ибо последнее делает ее несомненною, а первый созидает ее»19.
5. Послушание. Это величайшее пособие к молитве, но не у всех оно в руках, ибо и в нынешних монастырях его не скоро сыщешь, и в лучшем случае там пробавляются внешним исполнением приказаний, а об откровении помыслов и понятия не имеют. Если же и открываются помыслы, то с самооправданием и нечисто, и получается, что послушник приходит только докладывать к старцу, как он в том-то и в том-то распорядился, а не обвинять себя в грехах.
Как же спасающемуся в миру использовать это средство? Есть ли возможность у человека получить тот же результат (или, по крайней мере, приближающийся к нему) от какого-либо иного делания, которое вполне бы могло заменить послушание монастырское и исповедание помыслов духовному отцу и которое было бы вне пределов досягаемости и гонений со стороны мира? — Есть. Конечно, вышеуказанные два делания ничто в свете заменить не может, но все же есть нечто, что при вспомоществовании благодати Божией, немощная врачующей и оскудевающая восполняющей, как читается в молитве над хиротонисуемым в какой-либо священный сан, может способствовать духовному росту человека очень сильно. Что же нужно делать? Завести монастырскую обстановку дома; родителей в том, в чем они не заставляют нас идти против Христа21, слушаться беспрекословно, как игуменов и игумений, а к братьям и сестрам относиться как к братьям и сестрам во Христе. Это первое и самое малое, незначительное. А главное заключается в том, чтобы контролировать с утра до вечера свои помыслы. И если мы увидим, что грешная мысль пришла или только еще подкрадывается, сейчас же дверь на запор, и ну вопить к Богу: «Господи, помози, Господи, защити», а уж взошла уже и осквернила, начадила в клети души нашей, то — просить прощенья, молясь, как учит преп. Серафим Саровский20 в подобном случае, так: «Согреших, Господи, словом, делом, помышлением и всеми моими чувствы. Прости мя…» Тысячу раз на день согрешишь, тысячу раз кайся. И не давать ни своему помыслу скитаться, ни глазам заглядываться, ни рукам ни к чему любопытному касаться, ни каким чувствам распускаться. Внушает нам помысл на улице посмотреть на что-либо — воздохнем в ответ к Богу: «Отврати очи мои, еже не видети суеты…» (Пс. 118, 37) или: «Давид говорит: не предлагах пред очима моима вещь законопреступную (Пс. 100, 3), будем и мы, душа моя, подражать ему». И так во всех прочих случаях — на каждое представляющееся искушение станем противопоставлять помыслу текст из Свящ. Писания (на то и требуется изучать и часто читать его) или из святых отцов.
Таким образом, хотя мы и заменим живые заповеди духовного отца вычитанными евангельскими и святоотеческими, но если мы нелицемерно и не жалеючи себя будем отсекать пред ними свою волю и так, как будто бы видели воочию пред собою Господа или же Серафима Саровского, Иоанна Лествичника и других <святых подвижников>, то результат будет добрый. Не далече будем от Царствия Божия (Мк. 12, 34). Исповедание же помыслов заменим как можно более частою исповедью, хотя бы и без причащения Святых Тайн. Непременно соединять то и другое необязательно, и необходимо только для тех, кого насильно приходится загонять в церковь и к св. таинству. Для подвизающегося же хорошо будет еженедельно исповедоваться и ежемесячно причащаться.
И вот, если после таким образом проведенного дня станем на молитву, то вскоре овладеем своим умом и прольем потоки слез. Душа же наша исполнится света и радости22.
6. Безгневие и кротость. Добродетели эти есть благородный отпрыск нелицемерного и непорочного послушания. Итак, по порядку предложится слово и об этом.
Что же такое безгневие?
«Начало безгневия есть молчание уст при смущении сердца; средина — молчание помыслов при тонком смущении души; а конец — непоколебимая тишина при дыхании нечистых ветров»23, при всех злословиях, оскорблениях, оплеваниях, гонениях. Всякий может проэкзаменовать себя, чтобы узнать, в каком классе спасающихся он находится, или, может быть, он не знает еще и азбуки, хотя по внешнему учению окончил университет или даже славным ученым считается.
Итак, полное безгневие есть тишина и мир помыслов, хотя бы на человека обрушился весь мир. Если именно это состояние души является условием пребывания в человеке Святого Духа, ибо сказано: в мире место Его (Пс. 75, 3), то, следовательно, «ничто столько не препятствует пришествию в нас Духа Святого [а с ним вместе и неизглаголанной молитвы (Рим. 9, 26)], как гневливость»24.
Поэтому-то святые отцы так строго и наказывали всячески хранить себя от этой страсти,
