директор увидел меня и говорит:
— Слава Богу, М. вышла на работу! Оказывается, некому было работать.
Однажды приезжаю к отцу, пошли после службы к его келлии. Отец выносит деревянный крест, дает его мне и говорит:
— Целуй этот крест по пять раз утром и вечером и читай «Избранной Воеводе» и молитву о спасении. Молись за своего сына А.: «Спаси, Господи, сына моего А.».
Приезжаю домой и сразу все стала выполнять, как благословил меня отец. Вскоре поехал сын по туристической путевке. Катаясь на лыжах, он заблудился. Вот как потом он мне рассказывал:
— Еду, и вдруг все закружилось. Лес идет кругом, земля кругом, из глаз огненные искры. Кругом лес и поля, и никако го селения нет, я уже выбился из сил. Стал замерзать, меня клонило ко сну. Потом увидел стог с сеном, привалился к нему и чувствую, что засыпаю. Думаю: «Нет, нельзя оставаться здесь, если засну, то замерзну». Вижу у стога след от саней, значит, есть здесь где-то жилье. Еду по следу, увидел низкий барак, обрадовался и поехал туда. Там меня встретила приветливая хозяйка, рассказала мне, как добраться до дома отдыха».
Вот как отец все знал! Господь и Матерь Божия, по его святым молитвам, спасли моего сына.
У нас с сыном духовный отец схиигумен Савва. Когда сыну надо было идти в армию, мы с ним приехали к отцу, чтобы получить благословение и попросить его святых молитв. Отец сказал: «Служба будет тяжелая и ответственная, но ничего, будем молиться, а спасать тебя будет птица».
Получили благословение и поехали домой. Дорогой мне сын говорит: «Мама, я очень жалею, что не переспросил отца: как это — меня будет спасать птица?»
Сына отправили в опасное место, на границу. Потом он рассказывал: «Вблизи — огромная пропасть, часто пропадали посты, и даже трупов не находили».
Когда он первый раз стоял на посту, сильно закричала сова, и он тут же вспомнил слова отца: «Будем молиться, а спасать тебя будет птица». Сразу же повернул оружие в том направлении. И не один раз сова извещала, откуда грозит опасность. И таким образом его дежурство всегда проходило благополучно.
Раньше не спал весь караул, а тут стали говорить: «Сегодня на посту Е. — можно вздремнуть».
По святым молитвам отца, сын благополучно отслужил в армии и вернулся домой.
Служил отец панихиду в пещерах. Я плакала о том, кто будет меня поминать, когда я умру, я — сирота. Отец оборачивается в мою сторону и говорит: «Сирот поминает Церковь, вот и я молюсь за всех».
Об этом поведала мне наша духовная сестра Иулиания. Она сле войны осталась вдовой, и на руках у нее было двое детей. К этой скорби еще сгорел дом. В то время отец был в Троице-Сергиевой лавре. и вот она со слезами пришла к нему, поведала о своем несчастье.
Отец внимательно выслушал и сказал: «Я помогу тебе». Вынул из кармана три рубля и говорит: «Вот тебе на постройку дома». Взяла я их, а сама подумала: «Дорогой отец, это нищенское подаяние на хлеб насущный, а не на дом». Положила в карман и поехала к своим деткам.
Встречаются мне знакомые: «Иулиания, мы слышали, у тебя горе, вот тебе немного на постройку». И еще и еще дают денег и приговаривают: «Помоги тебе Господи!» Я сразу поняла, что благословение батюшки не прошло даром.
Отец благословил поехать в Пюхтицкий монастырь с одними людьми вместе через три дня. На другой день говорю ему: «Отец, три дня ждать долго, я вот с этими поеду». — «Что же, поезжай!»
Приехала в Пюхтицы, меня парализовало, отнялась вся правая сторона, купаться в источнике было нельзя, и сколько хлопот было через меня врачу-монахине. Ровно три дня болела — конечно, за своеволие, как поняла позже.
Однажды отец благословляет нас с Е. оформить прописку: «Завтра поезжайте». Е. ему в ответ: «Нет, послезавтра поедем».- «Хорошо»,- говорит он. Поехали мы послезавтра, в этот день тот, кто нам был нужен, отлучился. Мы прождали целый день; было холодно, перемерзли, рассорились и приехали ни с чем.
Дает отец матушке Е. бинты со словами: «Тебе пригодятся. А у нее была привычка читать правило со свечкой. Спала она в коридоре. Молилась как-то вечером и заснула, свеча догорела, и целлофан загорелся на столике и на стене. Мы, несколько человек, в это время были в комнате и ничего не видели, а когда, по милости Божией, кто-то из нас вышел в коридор, то пламя было чуть ли не до крыши, а крыша соломенная (потолка не было). Мы еле-еле матушку разбудили, она в испуге стала срывать горящий целлофан. Обожгла себе все руки. Вот и бинты пригодились. И только сила Божия помогла нам погасить пламя. Мы бы все сгорели, но, молитвами отца, Господь помиловал нас.
Узнав, что в Псково-Печерском монастыре подвизается старец, знакомая моей тети, А., решила поехать к нему и попроситься в духовные чада. Я просила ее взять и меня, но с другой целью — попутешествовать (мне было 19 лет). Мы приехали, А. нашла старца, попросила благословения на квартиру, причаститься и обо мне спросила. Он сказал: «На квартиру — вместе, а причастится она пусть через неделю, на святителя Николая, ей семь дней нельзя. Пройдет время, и тогда причастится». (Ни он меня, ни я его ни разу не видели).
На квартире окружающие меня духовные чада старца рассказали мне о духовной жизни, о необходимости духовного руководства, о духовном отце и о старческом устроении.
Конечно, мне, человеку, впервые попавшему в духовную среду, было многое непонятно. Дух мой сильно противился новому учению. Даже казалось, что это что-то неестественное, нереальное. Была сильная внутренняя брань: все во мне восстало. Но в то же время где-то внутри неосознанно меня потянуло к этой жизни.
Как в Сухуми в кругу молодежи отцу был задан вопрос: «Можно ли ходить в кино?» Что тут можно было ответить, когда на тебя устремлены молодые глаза, ждущие снисхождения? И умудрил его Господь поставить нас на суд своей совести и разума: «Можно,- сказал батюшка.- Только это отдаляет от Бога».
После этого я ни разу не пошла в кино, хотя раньше кино очень любила.
По приезде домой возникли у меня сложные вопросы. Писать по почте было нельзя, ехать тоже. К другим духовникам обращаться за советом не положено, так как это считается духовным блудом. И вот эта неразрешимость и вызвала во мне бурю смятений, ропота.
И снится мне сон: пришел отец в мою комнату, сел за стол и меня пригласил сесть и говорит: «Ну, что тебя волнует? Что у тебя за вопросы?»
Еще был случай. Написала отцу вопросы и попросила его келейницу отнести ему. А вечером, после службы, пришлось увидеться с отцом, и он сам ответил на все вопросы. Когда я пришла домой, то увидела, что мое письмо еще не отнесли и оно лежит на столе…
Когда отец был в Сухуми на лечении, то мы сподобились быть там и часто с ним видеться. Однажды, когда мы сидели за праздничным столом, я передала отцу вино, которое сделал папа. Подняв бокал с этим вином, отец произнес: «Пусть у этих виноделов все увенчается успехом». И через несколько месяцев мои родители повенчались, когда им было уже под 60 лет, а до этого и слышать о венчании не хотели — дескать, старые. И стали поститься, выполнять правило, чаще ходить в храм (хотя раньше ходили только на Рождество, Пасху и Троицу) и стали духовными чадами отца Саввы.
В Сухуми я ехала, намереваясь получить благословение батюшки на брак. У меня была неумеренная привязанность к избраннику (как говорится, не ела, не пила — так мне его всегда хотелось видеть). О своем намерении и состоянии я рассказала отцу. Он так ласково и печально посмотрел на меня и сказал: «Деточка, если выйдешь замуж, пропадешь. А любви у тебя к нему совсем нет, одна лишь страсть».
Приехала домой я совсем другим человеком и совсем иными глазами уже смотрела на брак с этим человеком и на негосамого. Какой-то пустой мне показалась наша дружба, и он сам вынужден был мне сказать: «Я вижу, что я тебе не нужен».
Сколько благодарности вам, дорогой отец, что уберегли меня от ненужного, а может быть, даже пагубного шага. Всю тяготу и нечистоту отогнали от меня.
Вдруг появилось у меня неодолимое желание ехать к отцу, хотя причины срочно видеть его не было. Но, ведомая невидимою силою, не отдавая себе отчета, для чего еду, приехала в лавру. Отец ждал меня: ему прислала одна монахиня письмо, прося разрешить серьезный вопрос. У отца не было благословения писать письма, и ответить ей никто не мог, кроме меня, потому что она была знакома только со мной. Отец дал мне указание, как ей написать, и я уехала.
С одной нашей духовной сестрой был случай. Три месяца не проходила у нее боль в правом локте. С трудом она могла положить на себя крестное знамение и поэтому редко крестилась. Приехала к отцу и пожаловалась. «Болит рука? — весело переспросил он. — Иди, поставь свечку Божией Матери «Троеручице» и попроси Ее: «Ты, Владычица, исцелила отсеченную руку преподобному Иоанну Дамаскину, исцели и мою руку!» Она все исполнила, но в мыслях просила батюшку, чтобы именно он умолил Матерь Божию исцелить ее больную руку, так как она и раньше обращалась к Ней с молитвой, но не получала облегчения. И что за чудо! Она даже не заметила, когда у нее прекратилась боль — в этот день или на другой.
Как-то в Великих Луках после службы отец раздавал всем гостинцы: кому просфору, кому яблоко, кому баранки, конфеты, а мне дал детское полотенце и святое масло. Я недоумевала: что бы это значило?
Приехала домой и вскоре заболела: страшная головная боль, фурункулы на голове и на лице. Опухла, глаз не видно, высокая температура, озноб. Я сразу поняла, чем мне надо лечиться: достала батюшкино полотенце и святое масло. Помазала голову, окутала этим полотенцем и обвязала сверху теплым платком.
Прошла первая мучительная ночь, глаза совсем заплыли, ресницы кололи глаза. К утру боль немного стихла. Я снова помазала маслом голову, окутала полотенцем и завязала теплым платком.
Утром приехала врач-инфекционист (моя родная сестра). Я закрылась одеялом и боюсь ей показываться. Прошу ее: «Не обижайся, что я тебе не покажусь. Успокойся и мне ничего не говори. Я буду лечиться своими средствами». — «Ну, хорошо, но мне тебя все-таки надо посмотреть», — настаивала она. Тогда я открыла одеяло и показала ей лицо и
