(бабушка, дедушка старенькие, маме трудно) — отказ. Мама поехала к отцу. Стоит, ждет, и вот он идет из Михайловского храма, утомленный до предела, спускается со ступенек. «Батюшка, дочь-то к удмуртам отправляют. Что она там одна, да и как мне без нее?…» — «А мы сейчас помолимся, а ты иди на панихиду, за усопших там помолись. — И стал обратно подниматься в храм. — А дочка пусть не спешит».
Приезжает мама, говорит, что отец советовал не спешить. «Так ведь все уже решено. Подъемные получила, пора».
Иду снова к тем, кто отказал. «Ну ладно, оставайся со своими стариками»,- говорят мне.
Слава Богу! Благодарю отца за заботу и молитвы обо мне, грешной.
Отец попросил нужную ему вещь, и я обещала привезти. Вскоре приезжает его келейница и говорит, что привезли из другого города. Ну что ж, думаю, значит, не возьму. Приехала в Печоры, а отец передает: «Если привезла обещанное, пусть придет ко мне».
Погоревала — опять виновата. Где верность, твердость, дело, а не многословие с тщеславием?
И вот встречаем отца в Успенском храме: «Эх ты, что же не привезла?» Я даже прощения не попросила — сразу в слезы. Плачу не переставая, и вдруг одна из духовных чад говорит: «Батюшка, ведь и мы так же можем ошибаться». — «А я разве для нее только говорю?»
Как тяжело, а сегодня надо уже уезжать, хоть бы что-нибудь еще услышать от отца. И вот у самого выхода он оглянулся и говорит: «Не ошибается тот, кто ничего не делает».
За несколько дней до кончины отца взглянула на его фото и почувствовала такую жалость, близость и что-то невыразимое. Может быть, он мысленно прощался…
Когда отец приехал в Москву на операцию, мы с Е. И. за ним ухаживали. Отец однажды сказал: «Вот скоро в Москву соберется много спортсменов. Они сюда, а я — туда». — И рукой показал на небо.
Сбылись его слова: когда он скончался, в это время как раз в Москве в самом разгаре была Олимпиада.
Схимонахиня М., находясь у меня, смертельно заболела: температура 41, сознание теряет, я испугалась, стала молиться Богу, просить помощи.
Вдруг матушка заговорила в сонном состоянии, я обратилась к ней, она открыла глаза и говорит: «Пришел о. Савва, спросил меня, как я живу. А я ему ответила: «Вашими святыми молитвами!» Затем матушка сама, без моей помощи, повернулась к стенке и заснула опять, а утром она сама, как обычно, встала с постели, как будто и не болела.
Раба Божия Е. П., прочитав некоторые труды о. Саввы, загорелась желанием переписать их, а потом взяла его фото, пошла в фотоателье и попросила увеличить. А потом увеличенные фотографии отца Саввы раздала его почитателям. Сама она молилась за него, часто заказывала литургии. И ей явился отец во сне и сказал:
— Я за всех молюсь, кто за меня молится.
Приехали мы с мамой в Печоры и жили там уже неделю. Я потеряла кошелек с деньгами, которые были оставлены на обратную дорогу. Мама меня ругает: «На что теперь поедем?»
Приходим вечером к отцу, а народу было много. Он протягивает через всех 20 рублей и говорит: «У кого там нет денег на дорогу?»
Трудно мне было в Печорах, и со здоровьем стало плохо. Отец благословляет меня ехать домой и устраиваться на работу, а куда — не сказал. Сердце мое горело только к храму. И вот во сне я вижу, что работаю в храме, готовлю все к предстоящему молебну. Затем выходит из алтаря наш епископ и в сослужении наш отец — игумен Савва, и сразу запели: «К Богородице прилежно ныне притецем, грешнии и смиреннии…» Я оказалась сзади всех и рада была, что меня никто не будет видеть — буду молиться.
Проснулась в слезах, благодаря свою Заступницу, Матерь Божию, и дорогого отца, который указал мне дальнейший путь моей жизни. Радостно было на сердце от того, что он присутствует здесь, в нашем храме.
Несмотря на всю строгость в то время ко мне батюшки, я никогда не мыслила искать себе другого духовного отца. Помоги, Господи, по молитвам Божией Матери и нашего дорогого молитвенника и чудотворца схиигумена Саввы, остаток жизни провести в покаянном чувстве, хотя бы к концу жизни постигнуть эту главную науку из наук — познать свое негоже-ство и не отчаиваться, надеясь на милость Божию.
Благодарю за все, мой добрый пастырь!
На панихиде пели «Вечную память», а я подумала, стоя в толпе у самой двери: «Странно: неужели мы можем помнить человека вечно? Как это — вечная память?» Отец тут же стал объяснять: «Вот некоторые из вас думают: а что это такое — вечная память? Может ли человек вечно кого-то помнить? Конечно нет, возлюбленные! Он и сам-то не вечен. А это мы просим у Бога, чтобы Он вечно помнил. Он-то вечный!»
Приехал ко мне в Загорск батюшка. Погода была хорошая, а потом пошел дождь и стало грязно. Отец попросил у меня галоши. Я говорю: «У меня нет таких больших галош». — «У тебя был муж, дай его галоши». — «Да у меня же нет!» — «Как нет, а в диване новые галоши лежат».
Я посмотрела — и правда, тем лежали новые галоши, о которых я совсем забыла.
Я не знал отца Савву и никогда не видел его живым. Но когда познакомился с его духовными чадами (а это была дружная духовная семья), то с великой радостью влился в нее.
Поражали и утверждали меня в вере и необыкновенные сны, предвозвещавшие мне будущие события и открывавшие мне волю Божию. В снах я видел Промысл Божий, направляющий меня на путь спасения. В этих снах я не один раз видел отца Савву точно таким, каким он изображен на фотографиях.
Об одном из них хочу рассказать: перед рукоположением во диакона.
Гора — высокая, скалистая, с острой вершиной. Я стою у самой вершины и держусь за самый шпиль. Обернулся и посмотрел назад, вижу — пропасть. Думаю: «Если я не буду держаться, то упаду вниз и разобьюсь».
С большим усилием я подтянулся вверх и на другом склоне, внизу, увидел еще большую пропасть, чем сзади. Вдруг вижу слева темного человека с мрачным лицом, зовущего: «Перебирайся ко мне». А склон слева поднимается еще выше. Думаю: «Зачем я туда полезу, тем более налево?» Потом я как-то невольно взглянул направо и увидел, что скала спускается к подножию горы.
Меня объяла великая радость, и я начал потихоньку спускаться все ниже и ниже. Наконец благополучно спустился к подножию горы. Здесь передо мной открылось небольшое поле, покрытое зеленой травкой. Я увидел одного знакомого священника — отца Н., чадо отца Саввы, в подряснике, с крестом.
Я спросил его: «Почему вы здесь?», но он не ответил.
В это время подходит к нам юноша и говорит:
— Отец Савва благословил сказать вам, что отец Н. — священник, а ты — диакон.
«Какой я диакон, мне надо хором руководить. Кто меня заменит?»
Затем юноша незаметно исчез, а я стоял, очарованный всем виденным. Мы молча смотрели с отцом Н. друг на друга. Потом я повернулся направо и начал спускаться все ниже и ниже, а о. Н. стал исчезать из поля зрения.
Через три месяца после этого сна меня рукоположили во диакона.
Я часто слышала от окружающих, что в жизни надо быть мудрой. Мне указывали на мои недостатки, неопытность, большую доверчивость, простоту. И я старалась исправиться, пытаясь искать мудрость в духовных книгах. И вот как-то в Печорах, в храме, отец, проходя мимо, заметил: «Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено, там ни одного». И мне все вдруг стало ясно и легко.
На исповеди отец стал перечислять мои грехи с такой точностью, что я даже вскрикнула:
— Ой, это мои грехи!
Меня мучила стенокардия в тяжелой форме, приступы продолжались сутками, много раз я была на волоске от смерти.
Однажды в храме отец сказал во всеуслышание, что у меня больное сердце. Одна из молящихся приходит к нам на квартиру, где я остановилась с детьми, и говорит, что, наверно, я скоро умру, если отец так сказал. Моя дочь стала плакать:
— Я и в храм больше не пойду: там сказали, что мама скоро умрет.
Утром все пошли в обитель. Дети побежали вперед и встретили отца, идущего в храм.
— Что у вас там вчера была за паника, что мама умрет? — спрашивает батюшка.- Мне Господь открыл, что мама ваша будет жить долго.
Прошло некоторое время, я чувствовала себя хорошо. Но после смерти мамы у меня снова участились сердечные приступы.
Приехала к отцу, передала свою исповедь, где написала, что мне опять очень плохо. После литургии отец вышел из алтаря, остановился около меня, посмотрел прямо в глаза, погладил меня по лицу и сказал:
— Сердце твое больше болеть не будет.
И я почувствовала в сердце какие-то толчки. После этого болеть я перестала и не нужны мне стали никакие лекарства.
Когда я болела, то огорчалась на детей, что они мне не помогают. Приезжаю к отцу и спрашиваю: как быть?
— Когда устанешь, то перекрестись и скажи: «Делаю ради Христа», и Христос тебе поможет.
Так и я стала поступать. Исчезли мои обиды, и усталости не стало. Как только почувствую, что раздражаюсь, прошу перед карточкой отца:
— Отец, помогите, опять раздражаюсь.
Приезжаю к нему, он говорит:
— Вот ты все пишешь мне: «Раздражаюсь, помогите» (а я и не писала). — В руке у отца иконочка Божией Матери «Неопалимая Купина», он дает ее мне и говорит: — Она помогает не только от пожара дома, но и от пожара души. Молись Ей.
Начала я молиться Божией Матери перед этой иконой. Мне сделалось легко, я перестала раздражаться.
На исповеди отец сказал, что не надо бояться душевнобольных. И, окинув всех взглядом, добавил:
— Здесь все до единого больные, только в разной степени и в разной форме: у кого один, у кого два, у кого семь, а у кого — две тысячи бесов. И если мы раздражаемся, то мы больные.
Я думала: он берется очистить одну, у которой две тысячи бесов, а лучше бы всех нас вместо нее одной очистил, и были бы все чистые. Он повернулся ко мне и говорит:
— Была одна больная, часто ходила к старцу, просила очистить ее. И когда старец ее очистил, то она стала неверующая. Она вернулась обратно и просит его: «Верни мне мою болезнь и верни мне мою веру». Старец ответил: «Много я трудился, чтобы очистить тебя, но еще больше надо трудиться, чтобы вернуть половину твоей болезни и половину твоей
