Христова»[120], а свт. Иоанн Златоуст говорит: «Если случится, чего не дай Бог, что постигнет нас нечаянная смерть, и мы отойдем отсюда без просвещения, то, хотя бы мы имели здесь тысячи благ, нас ожидает не что другое, как геенна»[121].
Подвести итог вышеприведенным высказываниям святых отцов можно словами свт. Феофана Затворника: «В таинстве Крещения благодатью Святого Духа восстанавливается сила духа и возвращается ему господство над душой, а через душу над телом».[122]
Учитывая, что многие отцы делают акцент на этом рождении духа в Крещении и говорят о его господстве в человеке, для понимания происходящего в Крещении возрождения природы человека можно предложить учение об иерархии бытия человеческой природы.
Библейское Откровение представляет человека существом иерархически устроенным. В нем есть разные уровни бытия. Согласно апостолу Павлу[123], высший — духовный, средний — душевный и низший — телесный. Между ними существует различие, при этом в человеке низшее должно подчиняться высшему, тело должно подчиняться душе, душа руководиться духом, дух должен управлять и душой и телом, как это и было до грехопадения в наших прародителях. (Оговоримся, что под духом понимаем высшую способность души, или выражаясь словами свт. Феофана Затворника «высшую часть души, обращенную к Богу»[124]).
В грехопадении человек потерял дух а, лишившись его господства, душа вступила в противоборство с плотью. Такое состояние человека именуется помрачением или искажением образа Божия. Человек стал духовно мертв, и в этом смысле стал чадом гнева Божия по естеству, о чем и говорит апостол Павел[125]. И хотя в этом состоянии природы у человека осталось стремление к Богу, никто из праведников Ветхого Завета не мог вернуть себе природное «благобытие».
Только в таинстве Крещения происходит рождение духа или сообщение «начатка Духа»[126] душе человека. Это воссияние духа в душе можно назвать и «семенем Бога» по слову апостола и евангелиста Иоанна Богослова (1 Ин 3. 9). Надо заметить, что поскольку это духовное рождение есть до конца непостижимая тайна, то невозможно найти точного единственного термина для описания этой реальности. Мы можем сказать словами прп. Симеона, что в таинстве Крещения человеку возвращается «благобытие», т.е. восстанавливается иерархия бытия, он снова, по сути, становится духовен. В этом именно смысле можно говорить о воссоздании природы человека. В человеке появляется дух, который господствует в душе и над телом. Это восстановление иерархии бытия природы человека наряду с очищающим от грехов действием благодати Божией (о чем мы не говорили в докладе) и есть действительное воссоздание человека, восстановление в нем образа Божия.
Такое понимание возрождения человека оставляет место объяснению возможности согрешать после крещения и телесной смерти. Духовное рождение, происходящее в таинстве Крещения, возвращая человеку «благобытие», не лишает его личной свободы, подобно тому, как и физическое рождение вместе с даром бытия сообщает дар личной свободы. Ссылаясь на свт. Григория Паламу, который говорит о восстановлении ипостаси человека в Крещении[127] можно утверждать, что Крещение восстанавливает этот дар.
Апостол Иоанн Богослов говорит о таком состоянии человека, что рожденный от Бога не может грешить[128].
Поскольку грех коренится не в природе, но в произволении, то понятно, что воля крещеного человека может склоняться к греху, но не в силу «закона греха», действующего в человеке невозрожденном. Заметим, что и свт. Иоанн Златоуст[129], и свт. Феофан Затворник[130] относят слова апостола Павла о «законе греха действующего в членах плоти»[131] к состоянию падшего невозрожденного человека.
Крещеный может согрешать вследствие неопытности, неискушенности, либо от несовершенства воли или нападения падших духов. Слова апостола Иоанн Богослова: «Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя» (1 Ин 1. 8) надо понимать не как представление о неодолимости греха, а как учение о необходимости очищающей грех благодати Божией.
Свт. Иоанн Златоуст говорит: «В том состоянии, в каком мы были прежде, т. е. в состоянии ветхого человека, мы были мертвы; теперь же сделались тем чем не были. Тем творением мы призваны к жизни, этим же соделаны способными к жизни доброй»[132]. Таким образом, в Крещении дух освобождает волю от рабства греху. Свт. Феофан замечает: «В Крещении освобождается дух от греха, но страсти еще живут в душе и теле»[133], вследствие чего диавол искушает человека и христианин как воин, получает раны на поле битвы с «духами злобы поднебесными»[134].
Надо понимать, что в силу свободы человек и после Крещения сохраняет способность сознательного противления истине. Поскольку Крещение, как духовное рождение, оставляет, по слову свт. Кирилла Иерусалимского, «неизгладимую печать»[135], возникает отдельный вопрос: как может, например, сохраняться эта печать, этот «начаток духа» в крещеном богоотступнике? В Свящ. Писании мы находим только указание на то, что осуждение таковых будет гораздо более суровым, нежели тех, кто не получал начаток Духа[136]. На это возможно ответить следующее. Поскольку дар Крещения — это дар спасающей любви Божией, он и пребывает в любом грешнике как проявление попечения Бога о человеке, как свидетельство того, что Бог хочет всякому спасения и ожидает покаяния от любого отступника.
Для того, чтобы понять, каким образом телесная смерть не нарушает представления о возрождении природы человека в таинстве Крещения, обратимся к следующей весьма важной мысли прот. А. Шмемана: «Современный человек, даже если он христианин, рассматривает смерть как явление полностью биологическое; он не слышит христианского Благовестия о разрушении и уничтожении смерти,. не понимает, что то, к чему он стал слеп и глух, является фундаментальным христианским видением смерти,. Ибо в христианском понимании смерть есть прежде всего, духовная реальность»[137]. Действительно, вот причина того, почему нам трудно понять, как возрожденный может умереть.
Апостол Павел учит о совоскресении человека со Христом (Кол 2. 11-13). Свт. Иоанн Златоуст говорит, что смерть духовная «уже упразднена в каждом крещеном»[138]. Происходящее в Крещении можно назвать воскресением прежде воскресения. Ибо христианин получает Духа, как результат победы Христа над смертью. Душа уже получает залог нетления, и воскресение души можно созерцать еще в этом смертном теле, как об этом говорит прп. Григорий Синаит[139]. Смерть телесная остается по домостроительству, а это значит, действует в нас не в силу первородного греха, а в силу не отмененного определения Божия, данного Адаму за преслушание заповеди: «Ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт 3. 19). Поэтому прп. Симеон говорит, что «после, по воскресении, и тело воспримет нетление, которое душе Бог даровал теперь, оживотворив ее в настоящей жизни»[140].
В заключение приведем слова прп. Иоанна Дамаскина о таинстве Крещения: «Посему Он дал нам, как я говорил, второе рождение, чтобы как, родившись от Адама, мы уподобились ему, унаследовав проклятие и тление, так и, родившись от Него, мы уподобились Ему и унаследовали нетление, и благословение, и славу Его»[141]. Замечательная мысль. Действительно учение о возрождении природы человека в таинстве крещения или о восстановлении Образа Божия является основанием для духовной жизни человека, которая есть не что иное, как путь богоуподобления. Как в результате повреждения образа Божия в грехопадении человек утратил возможность богоуподобления, так в результате восстановления образа Божия в таинстве крещения человеку возвращается способность к богоуподоблению. Только возрожденный в Таинстве Крещения человек получает возможность «изобразить в себе Христа»[142], сделаться подобным Ему.
Иеромонах Варфоломей (Денисов) (СарДС). Таинство Крещения в контексте юридического и святоотеческого осмысления Искупления
Дело спасения человека — это центральная тема в христианском богословии. Ее важность и значимость определяется отнюдь не отвлеченной философией, а конкретным путем опытного богопознания и богоуподобления. Этот внутренний мистический путь не остается сокрытым, а отражается в словесных формулировках, запечатленных как в вероучительных, так и нравоучительных книгах Православной Церкви. И именно они служат ориентирами для тех, кто стремится к христианскому совершенствованию. Церковь всегда отстаивала чистоту вероучения, поскольку от их истинности зависит ни что иное, как направление духовных сил человека ведущих к спасению его души.
Одно из центральных мест в догматической системе христианского богословия занимает сакраментология, но ее рассмотрение вне контекста всей церковной догматики представляется невозможным. Нельзя говорить только о таинстве Крещения, не затронув при этом учение о первородном грехе, Крестной Жертве Спасителя и Божественной благодати. Пришествие в мир Спасителя, Его рождение, земная жизнь, учение, Крестная Смерть и Воскресение суть средоточие христианской сотериологии. Поэтому, следуя из того, как понимается цель спасительной миссии Христа, можно рассматривать и осмысливать вытекающие из этого остальные аспекты христианского вероучения — и в частности, таинство Крещения.
Необходимо сразу отметить, что единства в осмыслении Жертвы Христовой в христианском богословии нет. При рассмотрении конфессиональных догматических систем, мы найдем значительную разницу во взгляде на смысл Искупления у православных, католиков и протестантов. Эти расхождения заключаются не в каких-то мелких деталях, а проходят по самым основам вероучения, касающегося самого сокровенного в межличностных отношениях человека и Бога. Архиеп. (будущий Патриарх) Сергий (Страгородский) писал: «Крайности на Западе не случайны, они — естественный вывод из ложного основного начала. Необходимо, следовательно, прежде всего, отвергнуть это основное начало (правовое жизнепонимание) и потом уже, независимо от него, приступить к изучению истины»[143]. Таким образом, по его мнению, именно юридический подход при осмыслении христианских вероучительных истин в западном богословии и явился одной из причин догматического расхождения.
В то же время, необходимо отметить, что юридические образы и символы применяются для истолкования Жертвы Христовой не только в трудах западных отцов. Они существуют и в Священном Писании, и в творениях отцов Востока. Поэтому, нельзя однозначно отрицательно относиться к ним и совершенно исключать их из употребления. Тем не менее, архиеп. Сергий (Страгородский) замечает: «несмотря однако на все эти многочисленные следы правового жизнепонимания в Священном Писании и творениях отцов Церкви, признать это жизнепонимание отеческим или библейским жизнепониманием нельзя, или можно в том лишь случае, если мы будем пользоваться Священным Писанием или Преданием только, как сборником бессвязных изречений, а не как единым словом Божиим, не как выражением единого цельного мировоззрения»[144].
Таким образом, на Востоке используются образы и символы, но не выстраивается цельная правовая система взаимоотношений с Богом, на Западе же юридический подход перерастает в отлаженную систему, запечатленную в догматическом сознании и закрепленную соборными определениями. Следовательно, сопоставляя святоотеческий и юридический взгляд на Таинство Крещения, необходимо сравнивать системы, а не отдельные высказывания, не отражающие целостного взгляда на проблему. Поэтому, прежде чем подойти непосредственно к учению о Таинстве Крещения, рассмотрим, в чем состоят принципиальные различия в таких ключевых богословских понятиях как: первородный грех, Крестная Жертва и взаимоотношение благодати и свободной воли человека.
В юридическом представлении, личный грех, совершенный прародителями в раю, нанес оскорбление Божественному правосудию. Это навлекло справедливую кару: Бог отнимает данную при сотворении человека «благодать праведности», которая содержала первых людей в состоянии чистоты. Адам и Ева, а с ними и все потомки,
