по причине отнятой благодати все больше и больше погружаются в пучину беззакония, болеют, страдают и умирают. Кроме того, весь род человеческий находится в состоянии виновности перед Богом, которая и определяет отношение Его к грешному человечеству как вражду, наказание и противодействие.
Впервые подобные размышления изложил западный богослов Ансельм Кентерберийский (1033-1109). Система Ансельма имела самое широкое распространение в католическом богословии. Следует все же заметить, что современное католическое богословие, особенно после II Ватиканского Собора, во многом смягчило откровенно юридический подход в вопросе Искупления. Более того, некоторые богословы выступили с открытой критикой системы Ансельма. Так, например, кардинал Йозеф Ратцингер (в настоящем — Папа Бенедикт XVI), пишет: «Общепринятый взгляд [на Искупительную Жертву. — иером. В.] находится под сильным воздействием весьма огрубленных представлений богословия искупления Ансельма Кентерберийского. Как ни распространен этот образ, он, тем не менее, ложен»[145].
Однако, несмотря на высказывание столь авторитетного лица Католической Церкви, следует признать, что правовое мировоззрение очень укоренилось в западном вероучении.
Каков же православный взгляд на природу первородного греха? Прот. Михаил Помазанский пишет: «Первородный грех понимается православным богословием, как вошедшая в человечество греховная склонность, ставшая его духовной болезнью»[146]. В православном святоотеческом богословии, грех рассматривается не только как преступление против Божественного правосудия, но и как внутреннее изменение в природе самого человека, вызванное не действием оскорбленного Бога, а следствием неправильного употребления своей свободной воли.
Согласно сотериологической концепции Ансельма, любые человеческие действия, направленные на примирение с Богом, не способны удовлетворить Божественному правосудию Отца. Искупительная жертва должна соответствовать рангу оскорбленной стороны. Поэтому Бог Слово воплощается и, будучи чистым и непорочным Агнцем, приносит Себя в жертву на Кресте за весь мир. С момента Искупительной смерти Христа, человечеству возвращается милость Божия, а через Крещение люди получают отнятую некогда «благодать праведности».
В восточном святоотеческом богословии раскрывается не только внешняя, но и внутренняя сторона тайны Искупления. Бог Слово воспринимает в Свою Ипостась человеческую природу во всей ее полноте. Спасительным для человека рассматривается уже само соединение двух природ в Единой Ипостаси, их взаимообщение и обожение человеческого естества. Свт. Григорий Богослов так раскрывает смысл Крестной Жертвы: «Не очевидно ли, что Отец принимает эту Жертву не потому, что Он ее требует или как-то в ней нуждается, но по домостроительству нужно было, чтобы человек освятился человечеством Бога»[147]. Таким образом, Жертва Христова в западном богословии имеет цель внешне-оправдательную, а в восточном — онтологически-очистительную.
Взаимоотношение благодати и свободной воли человека
Теперь мы подошли к вопросу: Каким образом человек приобщается к следствиям Искупительного подвига Христа? И Восток, и Запад дают единодушный ответ — через Таинство Крещения. Но при более глубоком изучении подхода к самому Таинству, мы обнаруживаем серьезные расхождения.
Согласно католическим представлениям, человек, уверовавший во Христа, вступает в стадию приготовления к оправданию в таинстве Крещения. Уже в этот период он может совершать духовные подвиги, которые впоследствии будут засчитаны ему как заслуги. Затем следует и само оправдание. Прот. Николай Малиновский пишет: «За
приготовлением следует само оправдание в таинстве Крещения, или в так называемом влитии благодати (infusio gratiae). Бог вливает в человека Свой сверхъестественный дар (supernaturale donum), или Свою благодать, которая освящает и обновляет его природу, через то освобождает его от всех его грехов — первородного и личных, а вместе с тем и от всех наказаний — временных и вечных».[148] Таким образом, человеку в Крещении, в силу искупительных заслуг Христа, возвращается утраченная в раю прародителями «благодать праведности». Это благодать, даже не приумноженная человеческими заслугами, «достаточна для получения права на загробное блаженство»[149].
Еще одна характерная черта католической сакраментологии раскрывается в учении о действии Божественной благодати в таинстве вне зависимости от воли и чистоты намерений того, над кем оно совершается — лишь бы само совершение было правильным. Католический богослов Б. Теста пишет: «Действенность таинства не зависит ни от веры и святости того, кто совершает священнодействие, и того, над кем оно совершается, ни от их неверия и греховности»[150]. Католический принцип ex opere operato практически исключает важность и значимость волеизъявления самого человека, а, следовательно, и его свободы. Получив оправдание через «влитие благодати», новый член Церкви может перейти к оправданию второму, которое заключается в приумножении добрых дел, и, тем самым, увеличивать свою святость.
Таким образом, согласно католическому учению, в Крещении человек получает праведность Христову не участвуя в ее стяжании. Вся же последующая жизнь человека сводится не к изменению своего внутреннего состояния, а к стремлению получить или заслужить лучшую участь через совершение добрых дел.
Иной взгляд предлагает Православие. Указывая на величие и силу Божественной благодати освящающей человека, оно с особым благоговением относятся к проявлению свободной воли человека. Подобно тому, как отцы Вселенских Соборов защищали полноту человеческого естества во Христе, включая и наличие человеческой воли, поскольку, по словам свт. Григория Богослова «что не воспринятое — не уврачевано»[151], и в вопросе о личном спасении человека следует отстаивать свободу его волеизъявления. Взаимодействие благодати и свободной воли человека является для нас тайной. Принцип соработничества (синергии) является основополагающим в православном учении о спасении.
Согласие Божественной благодати и человеческой воли начинается с момента обращения. Христос говорит: «Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец» (Ин 6. 44). Эта благодать в православном богословии называется предваряющей. Но она не является принудительной; решение — принять или не принять евангельское благовестие — остается за самим человеком.
Вслед за обращением человек, даже и уверовав, еще не становится возрожденным и святым. Возрождение и восстановление человеческого естества совершается Божественной благодатью в таинстве Крещения, но, опять же, при согласии человеческой воли. О всемогущем действии Божественной благодати святитель Иоанн Златоуст говорит так: «Что в Крещении погребены наши грехи, это есть Христов дар»[152]. В тоже время святые отцы подчеркивают необходимость и нашей свободной воли. Свт. Феофан Затворник пишет: «В умертвии греху через Крещение ничего не бывает механически, а все совершается с участием нравственно-свободных решимостей самого человека»[153]. О том, что происходит в святой купели, святитель говорит так: «когда затем…погружается он в купель, тогда благодать Божия низшедши внутрь, закрепляет силы расположения и решения воли и дает им силу живую и действенную»[154].
Жизнь человека после принятия Крещения, согласно учению святых отцов, также есть содействие воли и благодати, результат которого — достижение чистоты и святости, а не внешнего оправдания и заслуг. Как справедливо замечает архиеп. Сергий (Страгородский): «Протестант не объяснит нам, почему и зачем он живет после Крещения. Католик может, правда, сказать, что он желает увеличить свой венец, хочет к получению Христовой праведности прибавить своей»[155]. По словам же свт. Иоанна Златоуста, «чтобы после Крещения пребывать мертвыми для греха, это должно быть делом собственного рачения; хотя и в сем подвиге, как увидим, всего более помогает нам Бог»[156]. Прекрасный образ новокрещеного человека приводит свт. Григорий Нисский: «Принявший баню пакибытия подобен молодому воину, только что внесенному в воинские списки, но еще ничего не выказавшему воинственного или мужественного»[157].
В отличие от правового богословия, Православие говорит о таинстве Крещения как о начале освящения человека. Получив дар Божественной благодати и привившись ко Христу как виноградной лозе (Ин 15. 5), человек, употребляя собственные усилия, укрепляемые благодатью, встает на путь стяжания Святого Духа. Сам Христос говорит: «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф 11. 12). Поэтому в деле спасения человека недостаточно только оправдывающей благодати, важны и собственные усилия, определяемые православным богословием как аскетическое делание.
Подводя итог сравнительному анализу святоотеческого и юридического взгляда на Таинство Крещения, необходимо сказать, что правовое самосознание исказило христианскую сотериологию. Юридический подход в учении о спасении обесценивает человеческую личность как образ Божий, лишая ее свободы в выборе самоопределения. Западное христианство, признав самодостаточность для спасения человека благодати, данной в Крещении? либо совершенно отвергло собственные усилия в деле достижении Царствия Небесного, либо возвело их на уровень внешних по отношению к сердцу заслуг. Главное же, что правовое богословие лишает человека ответить всем своим сердцем на призыв Любящего Бога и положить на жертвенник любви все свои помышления, чувства и дела.
Д. В. Семикопов (НДС, НГПУ). Подготовка к таинству Крещения в истории Церкви
В древнейший период истории Церкви институт катехизации занимал центральное место в духовной жизни христианской общины. Этому было две причины: во-первых, катехизация была единственными вратами в Церковь; во-вторых, как раз в границах катехизационных учреждений формировалось догматическое богословие. Катехизаторы выступали в роли богословских авторитетов, экспертов по теологическим вопросам и принимали на себя роль арбитров в вероучительных спорах. Можно вспомнить, например, Оригена, который выполнял подобную миссию не раз[158].
Особенный расцвет институт катехизации переживал в III-IV вв. Эту эпоху можно назвать не только «золотым веком» патристики, но и «золотым веком» огласительной практики. Знаменательно, что такие важные в богословской традиции труды как «О началах» Оригена, «Большое огласительное слово» свт. Григория Нисского и др. были написаны именно в целях катехизации. Но уже в V в. катехизационная практика пошла на спад, а к VII в. фактически полностью прекратила свое существование. Ситуация поразительная, если учитывать роль катехизаторских структур в Церкви первых четырех веков. Что произошло?
Чтобы ответить на этот вопрос необходимо сравнить взаимоотношения Церкви и мира во II-III вв. и последующих. Церковь первых веков — Церковь гонимая. С точки зрения римского общества она является маргинальным преступным религиозным сообществом, зловредной сектой, подрывающей общественные устои. Римская империя считала себя универсальной, ее внутренний порядок не признавал существования независимых структур, какой бы характер они не носили: религиозный, политический или культурный. Христианская община этой универсальности не признавала и считала языческий мир царством дьявола, миром, населенным демонами (языческими богами) и их слугами. Сами же христиане помнили слова апостола Павла: Не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего (Евр 13. 14).
Обычно говорится о двух миссионерских подходах в Древней Церкви по отношению к языческой культуре: первый — полное отторжение всего, связанного с язычеством (Тертуллиан, Татиан, сщмчч. Ипполит Римский и Ириней Лионский), второй — поиск диалога (св. Иустин Мученик, Климент Александрийский, Ориген). Не вдаваясь в подробности, скажем, что, несмотря на разницу в методах проповеди, и те и другие полностью отвергали мировоззренческую систему язычества и его культ, считая их плодом влияния демонических сил на человечество.
С осознанием мира языческого, как обиталища демонов, тесно связан и обряд экзорцизма, который являлся составной частью подготовки катехуменов. Естественно следует отличать одержимых и язычников, так как вторые находились в общении с демонами по собственному почину, попадая в плен царству сатаны по своей воле. При вступлении в Церковь они сознательно освобождались через экзорцистские обряды из- под власти князя
