возлюбили тьму, нежели свет». Эти горестные слова Христа как раз об этом. – Писал прот. А. Шмеман, – И горесть-то их ведь в том, что любят эти люди тьму не за то, что она тьма, а потому, что для них она свет».[147] А по выражению патр. Сергия (Страгородского), «Христианину свойственно… признавать самую последнюю крупицу истины, если она есть у человека, чтобы посредством этой крупицы быть понятным своему противнику».[148] В то время как мы дискутируем и опровергаем некое уродливое учение, для самих носителей этого учения оно уродливым не является. Поэтому часто при всей правоте православной стороны, инославные, даже не будучи в состоянии отразить нашу аргументацию, внутренне с нею согласиться не могут. «Именно поэтому одной из важнейших в диалоге православного богословия с инославием должна стать проблема богословского языка, понимания и интерпретации».[149]
Отсюда следует и столь же важный методологический тезис: не уяснив истинность суждений оппонента, мы и обладая истиной, не в силах будем преподать её оппоненту, так как правильная подача учения зависит от характера предубеждения. Один и тот же истинный тезис для различно предубеждённых оппонентов будет звучать различно, вплоть до полного его неприятия. Например, для большей части протестантизма утверждение: «православные сомневаются в своём спасении» означает – «православные не верят в Божье обещание». Пастор и главный редактор баптистского журнала «Криницця життя» (Беларусь) Василий Трубчик пишет об этом прямо: «Самая главная причина неуверенности в спасении состоит в том, что человек продолжает жить в грехе, любит и практикует его».[150] Так воспринимается отсутствие у православных уверенности в спасённости. «Тот, кто действительно отвратился от греха, – пишет далее тот же автор, – и стал Божьим дитём, может уверенно сказать, что спасён Христом». Для мусульман элемент «неуверенности» в чём-либо важном есть признак слабости вероучения, тогда как ЕХБ арминианского толка за последнее десятилетие научились слышать в ней православное ощущение свободы.
Есть некоторое напряжение между баптистами арминианского и кальвинистского направления, отстаивающими так называемую теорию «вечной безопасности». В основном это зарубежные преподаватели и проповедники баптизма. В то же время ответом многих российских служителей и верующих бывает отстаивание идей близких православному синергизму. И хотя тон на книжных прилавках ЕХБ задают книги, отстаивающие кальвинистские взгляды, российские и украинские евангельские христиане-баптисты относят себя к семье так называемых «общих» (то есть арминианских) баптистов. Это положительная тенденция в православно-протестантском богословском поле.
1.3.3 Диалогичность принципов протестантизма
Протестантская мысль за последние годы обогатилась не только заимствованием богословских терминов и тем. Нередки в современных публикациях и действительный интерес и почтение к богатству православного наследия. «От многих протестантов сейчас можно услышать, что они хорошо и с уважением относятся к православию».[151] Ныне настали времена, когда «о необходимости преображения или теозиса в жизни христианина (отечественные протестанты) не спорят»,[152] – пишет Г.А. Гололоб. «Евангельские христиане в большом долгу перед Православной Церковью в области тринитарного богословия и христологии».[153] И не только «теозис» и христология стали приемлемы для наших инославных современников. «Классическая теория искупления, как победа над грехом и смертью, является полезной поправкой к нашему повышенному акценту на юридический и заместительный аспекты искупления, к которому мы, евангельские христиане, нередко бываем склонны. А правильно понятая православная идея «обожения» или достижения человеком божественной жизни является одним из приемлемых способов описания освящения и напоминанием, очень необходимым в некоторых кругах евангельских христиан, о том, что спасение человека завершается не декларацией его нового статуса перед Богом, но радикальным изменением всей его жизни».[154] – Рекомендует известный баптистский богослов Дональд Ферберн. Протестантские теологи «славянского богословия арминианской традиции» как М. Черенков уже вполне православно призывают «разгадывать тайну человека и раскрывать весь его творческий потенциал, осмысливать общность, синергийность Бога и человека».[155] Г.А. Гололоб: «У восточных протестантов есть много общего с православными. Прежде всего, это здоровый консерватизм в таких доктринах, как: богодухновенность Писания, Троица, Богочеловечество Христа. В отличие от своих западных коллег они готовы даже признать Никео-Царьградский Символ Веры».[156] «Есть многое, что нам стоило бы взять в православии, как на уровне аргументации учения, так и на уровне практики. Не надо этого стесняться. Очевидно, что наша церковь слишком долго питалась исключительно американским мировоззрением, веками спорившем с католиками, но совершенно невнимательном к православию. Похоже, нам самим придётся восполнять этот дисбаланс, и я призываю мудрых учеников уделить много внимания исследованию этому вопросу».[157] – Пишет представитель восточных баптистов, пастор Олег Козырев. Более того, по убеждению Р. Парушева «Евангельским церквам бывшего Советского Союза требуется постоянное критическое переосмысление своего богословия и практической деятельности, а также открытость и стремление извлекать уроки из богатства более широкой христианской традиции».[158] А. Макграт, перечислив ряд протестантских лидеров, перешедших в католичество пишет: «Что вызывает эти переходы? Конечно, здесь включены разнообразные факторы. Одна из причин того, почему так много евангелистов «пересекают Босфор» есть то, что они встревожены отсутствием исторических корней доктрин евангелической церкви и институциональной непрерывности с Новым Заветом. И они видят, что у ортодоксии эти стороны особенно сильны».[159]
Учитывая вышеприведённые высказывания богословов как положительную тенденцию в среде протестантов, полезным для правильного развития православно-протестантской дискуссии является пастырское смягчение жёсткого деления людей на «своих» и «чужих». Здесь уместно вспомнить слова митрополита Филарета (Дроздова): «Никакую церковь, верующую, что Иисус есть Христос, не дерзну я назвать ложной».[160] По мнению архиепископа Сан-Францисского Иоанна (Шаховского) в делении конфессий не должно быть контрастности. «Ошибочно думать, – пишет он, – что все православные суть действительно не сектанты и что все сектанты суть действительно не православные. Не всякий православный по имени таков по духу, и не всякий сектант по имени таков по духу, и в настоящее время в особенности… И наличие таких смешений в христианском обществе не позволяет легкомысленно подойти к вопросу вероисповедных отношений. Сектанты грешат в непонимании православия, но и мы, православные, не следуем своему православию, не понимая их, сектантов, иногда удивительно пламенно и чисто устремленных к последованию за Господом, к жизни в Нём, Едином».[161]
Полемист, намеревается входить в общение с протестантами, должен обратить внимание на их видение богословских прений. «Мы христиане, нам надлежит различать между грехом и грешником, и обличение первого должно сочетаться с любовью ко второму, ибо этого требовал Основатель нашей Церкви»,[162] – пишет об этом автор более десяти книг, преподаватель Московской богословской семинарии и Брянского библейского института ЕХБ (в разные годы) Игорь Подберёзский. Ведущий проповедник и публицист Беларуссии Василий Трубчик в своей недавно вышедшей книге, посвящённой проблемам межконфессиональных дебатов, отмечает: «Наша задача – ответить с кротостью и благоговением всякому требующему у нас ответа в нашем уповании, а не в том, чтобы уничижить или обидеть человека, который имеет отличное от нашего понимание вопросов веры и традиции».[163] Итак, собственное представление протестантов о качестве дискуссий не может не быть учтено в структуре межконфессиональной дискуссии, тем более что в данном пункте оно вполне соответствует православной позиции.
1.3.4 Диалогичность древних и современных православных апологий
Культура богословских дискуссий предыдущих эпох во многом отличалась от требований современности. Прежде всего, это относится к принципу диалогичности. Так, например, ап. Павел без излишней учтивости называет еретиков «псами», «волками» и «людьми, развращёнными умом», прямо говоря: «Я знаю, что, по отшествии моём, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада» (Деян. 20,29); «Берегитесь псов, берегитесь злых делателей» (Флп 3,2); «ибо такие люди служат не Господу нашему Иисусу Христу, а своему чреву, и ласкательством и красноречием обольщают сердца простодушных» (Рим. 16,18); «через лицемерие лжесловесников, сожжённых в совести своей» (1Тим. 4,2); «таковые лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых. И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света» (2Кор. 11,13-14; см.: Откр. 2,6;15; 1Ин. 2,18-19; 2Тим. 4,3-4; Тит. 3,9-10; Иуд. 17-19).
Свв. отцы и церковные писатели часто описывали еретиков крайне унизительными терминами, а иногда и вовсе выводили их еретические воззрения из их порочности и злого умысла. Так, например, Тертуллиан характеризует своего оппонента гностика Маркиона: «Самые дикие народы населяют [эти края] – если только можно поселиться на телеге. Кочующие пристанища, грубая жизнь; животная и чаще всего неприкрытая похоть… Но нет ничего на Понте столь варварского и столь прискорбного, как то, что там родился Маркион… Даже в сравнении с дикими тварями того варварского края Маркион выходит куда мерзопакостнее. Найдётся ли столь же зловредный для плоти бобёр, как тот, кто запретил браки? Найдется ли столь же прожорливая понтийская крыса, как тот, кто Евангелия погрыз?».[164] Свт. Киприан Карфагенский: «Усилия еретиков и зломыслящих раскольников начинаются обыкновенно с самоугождения, соединенного с надменным и гордым презрением к предстоятелю».[165] «Мы называем их до невероятности гордыми и нераскаянными грешниками, не желающими осознавать своих явных и нелепых погрешностей»,[166] – пастырски обличал еретиков св. Иоанн Крондштадский. В том же ключе святитель Василий Великий об еретике Евномии говорит, что он мирскою мудростью «сведён с ума и вдался в такие новизны понятий».[167] В «Слове против иудеев» святитель Иоанн Златоуст пишет: «Иудеи… живут для чрева, прилепились к настоящему, и по своей похотливости и чрезмерной жадности нисколько не лучше свиней и козлов; только и знают, что есть да пить, драться из-за плясунов, резаться из-за наездников».[168] Свт. Фотий в знаменитом «Окружном послании» о латинянах говорит следующее: «Мужи нечестивые и мерзкие – ведь как только ни назвал бы их всякий благочестивый! – мужи, из мрака вынырнувшие… напав на народ новоутвержденный в благочестии… как дикий вепрь, подрывая и копытами, и клыками, то есть путем гнусной политики и извращения догматов – до чего дошли в дерзости своей!». И далее: «Они… измыслив в чрезмерной наглости своей новшество, будто Дух Святой исходит не только от Отца, но и от Сына. Кто слыхал когда-либо, чтобы подобные речи произносил хоть кто-то из нечестивых? Какая коварная змея изрыгнула такое в сердца их?». Святой патриарх без сомнения призывает видеть в них «новых предтеч отступничества, прислужников супостата, виновников тысяч смертей, всеобщих губителей, растерзавших столькими муками сей юный и недавно утвержденный в благочестии народ, этих обманщиков и богоборцев осудили мы соборным и Божественным решением».[169]
Старорусские сводки также не искали обтекаемых выражений, когда речь шла о еретиках. «Сказание о новой ереси новгородских еретиков: Алексея протопопа, Дениса попа, Федора Курицына и других, то же исповедующих» так повествует о кончине новгородского ересиарха: «В скором времени и окаянный поборник сатаны, дикий кабан дьявола, набежавший из поля и опустошивший виноградник Христов, – я говорю о протопопе Алексее – испустив дух, попал в лапы сатаны. Его настиг Божий суд: он заболел тяжкой болезнью и был поражён мечом Божьего суда».[170]
