или положения дел.
Вначале была против них большая и длинная речь эта об исцеленном в субботу, в которой Христос посредством различных доказательств и рассуждений, особенно же чрез нарушение, с их точки зрения, чести субботы или и чрез преступление этим самого даже закона, старался убедить тех, кои сильно негодовали на Него за такое нарушение субботы, что и в субботу можно миловать и совершать добро всем, — и кроме того (старался убедить в том), что закон установлял субботний покой как тень досточуднейшего предмета, — а также весьма решительно утверждал, что Он послан от Бога и Отца, и при этом ясно говорил, что Он свидетельствует о Нем и будет благоволить ко всем делам Его. Вот против этого-то фарисеи, как приверженцы законной буквы, всегда выставлявшие на вид заповеди Моисеевы и хвалившиеся знанием их, по всей вероятности, и помышляли опять в себе самих: что это за речь (слышим) от Него? Как же Бог и Отец будет благоволить нарушителю закона? И когда это Он засвидетельствовал или какое это решение сделал о Нем? Ведь из Моисеева закона мы знаем, что Бог сходил на гору Синай, зрим был для отцов вид Его, слышен, сказано, был голос Его (Исх. 19, 9 и дал.). Он говорил всему собранию (народа), повелевал соблюдать день субботний, ясно заповедав следующее: «помни день субботний, чтобы святить его: шесть дней делай, и исполнишь вся дела твоя, в день же седьмый — субботы (покой) святыя Господу Богу твоему: не делай в оный никакого дела» (Исх. 20, 8–10). Не от другого кого, сказано, мы услышали эти слова, но все множество отцов самолично слышало Божественный голос, и после них — у нас слово Божие. А Этот кто такой?
Так как Он опять видел такие их помышления, то обличает горько заблуждающихся, говоря: «Ни голоса Его никогда не слышали вы, ни вида Его не созерцали, и слова Его не имеете в вас пребывающим: потому что, Коего послал Он, Сему вы не веруете». Ведь то, что было тогда в прообразе и чрез что представлялось им сошествие Бога на гору Синай, опять совершенно не зная этого, они принимали не за образы духовных предметов, но думали, что действительно и телесными очами может быть видима Божественная природа, и верили, что Она пользуется телесным голосом. Что истинно было слово Спасителя о них, именно: ни голоса не слышали никогда Бога и Отца, ни телесным зрением никто не созерцал вид Его, то есть подобное Ему во всем Слово, — это, по моему мнению, могут опять ясно доказать слова книги Исход, при духовном их объяснении и исследовании. Читается так: «И вывел Моисей народ в сретение Бога из стана, и стали у подошвы горы (Синай). Гора же Синай дымилась вся, потому что сошел Бог на нее в огне, и восходил дым, как дым печи: и ужасался весь народ сильно. И слышались звуки трубы, раздававшиеся сильно весьма. Моисей говорил, Бог же отвечал ему голосом» (Исх. 19, 17–19). Так гласят нам слова премудрого Моисея. Теперь же, полагаю, надо показать, что иудеи впадали в смешное мнение о Боге и думали, что созерцали самый вид Его и слышали действительно присущий Божественной природе голос.
Итак, полагаясь на щедрую благодать Спасителя, постараемся грубость буквы законной утончить в духовное созерцание, ибо тогда с особенной ясностью окажется истинным и сказанное к фарисеям о Боге, что ни голоса Его никогда не слыхали вы, ни вида Его не созерцали.
Изведение Моисеем народа в сретение Богу, как написано, могло быть ясным знамением и как бы речью в виде загадки о том, что никто не может приступать к Богу без наставлений и познания, но что только руководимые законом к познанию того, чего ищут, научаются, ибо Моисей может разуметься вместо закона, по сказанному в одном месте: «имеют Моисея и пророков» (Лк. 16, 29).
Стояние (народа) под горой, когда Бог уже сошел и был на ней, указует на готовность души и охотность к рабству призываемых, не уклоняющихся каким-либо образом от стремления к тому, что сверх сил и выше природы, при содействии им Бога. Таковы, без сомнения, сообщники Спасителя. Посему и, заботясь о вышечеловеческом мужестве, говорят: «Кто бы нас отлучил от любви Христовой? Скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или мечь?» (Рим. 8, 35.) Все ужасы могут переносить благочестивые ради любви ко Христу. И если скорбь поднимается, как гора, они преодолеют всякую опасность и не отвратят души от любви к Богу.
Говорится потом, что Бог снисшел не в низменную какую-либо местность, но является опять на высоте и на горе, дабы ты помышлял подобное же нечто и по отношению к самому себе, то есть: если Божественная природа, снисходя к нашим душам, и приводит нам Себя Саму к некоему разумению, но при этом остается бесконечно выше наших слов и созерцаний. Эта высота и превыспренность догматов о Ней означается посредством горы, которая, сказано нам, чернела дымом. И действительно, темны и не очень ясны наши речи о Божестве, застилая, подобно дыму, умственное око. Поэтому премудрый Павел засвидетельствовал, что мы видим в зеркале и в загадке (1 Кор. 13, 12). Положил, очевидно, Бог тьму покровом Своим (Пс. 17, 12), говорит в одном месте также и Псалмопевец, именем тьмы означая непознаваемость Его, за образ которой вполне можно принять дым около огня на горе.
Само же Божество сходит в виде огня, что особенно нужно было именно в то время и необходимо требовалось природой дела. Да, подлинно подобало, чтобы Тот, Кто посредством предстоявшего определения закона призывал Израиля к рабству и разумению, оказывался Просветителем и Карателем. А то и другое совершается посредством огня.
Но и «звуки, сказано, трубы слышались, раздававшиеся весьма сильно», дабы и здесь получились подобного же рода мысли. Закон ведь провозглашен был Богом, однако же сначала не сильно, по немощи воспитывавшихся, но, так сказать, тихогласно и не во всю силу трубы. Посему и косноязычным называл себя Моисей. С течением же времени, возведшем верующих во Христа от сеновной буквы к духовному служению, раздались несравненно сильнейшие голоса Божественной трубы, то есть спасительной и евангельской проповеди, оглашающей некоторым образом всю вселенную. Не так, как закон, слабогласный и малоизвестный, был слышен в одной только стране Иудейской или даже от Дана и до Вирсавии возвещался, но по всей земле прошло вещание их, как написано (Пс. 18, 5).
Что же еще при этом? «Моисей, — сказано, — говорил, Бог же отвечал ему голосом». Проницательным опять да будет ум любознательнейших, пусть точно наблюдает присущую Божественным Откровениям верность. Говорит-то ведь Моисей, а Бог отвечает ему гласом, не Своим, конечно, голосом — этого не говорится, — но (сказано) просто и без всяких определений «голосом — θωνῇ», издаваемым чудесно по-человечески чрез произнесение слов. И подлинно, разве Бог может оказаться бессильным в каком-либо деле? Чего же не совершит Бог, и притом вполне беспрепятственно, если пожелает? Итак, говорил Моисей, а Бог отвечал ему голосом. В этом (состоит) прообраз. Теперь посмотрим на истину. Так, в святых Евангелиях находишь Господа говорящим: «Отче, прославь Твоего Сына!», а Отца — отвечающим посредством голоса: «И прославил, и опять прославлю» (Ин. 12, 28). Что то в действительности не был голос Бога и Отца, показал Спаситель, сказав присутствующим тогда: «Не ради Меня голос сей произошел, но ради вас» (ст. 30). Как видишь, ясно выразил, как произошел — γεγονεν [434] голос, так как не естественно думать, чтобы (Сама) Божественная Природа пользовалась голосом посредством звука, хотя и сообразуется с нашими нуждами (принимая внешне человеческий вид) и говорит подобно нам из промыслительных целей.
Эти созерцания сочли мы необходимым внести опять в настоящее наше рассуждение. Таким образом, как думаем, Иисус, без сомнения, должен являться читателям высказывающим истину, когда оказывается говорящим к иудеям о Своем Родителе: Ни голоса Его никогда не слыхали вы, ни вида Его не созерцали, — и слова Его не имеете в вас пребывающим, потому что Коего послал Он, Сему вы не веруете. А что и фарисеи, надутые нелепой гордыней, воображали, будто Божественное слово находится с ними и у них, и поэтому безумно считали себя достигшими досточудной мудрости, — об этом засвидетельствует и Сам Дух, когда Христос говорит к ним [435] чрез пророка Иеремию: «Как скажете, что мудры мы, и Слово (слав.: закон) Господне с нами есть? Всуе стала трость лживая книжникам, посрамились мудрецы, смутились и уловлены, — мудрость какая есть в них? За то, что слово Господне отвергли» (Иер. 8, 8–9). В самом деле, разве не окажутся отвергшими живое и ипостасное Божие Слово, не приняв веры в Него, но обесчестив Образ Бога и Отца и отказавшись созерцать истиннейший как бы Вид Его чрез боголепную власть и силу? Ведь Божественная и неизреченная Природа не может быть доступной нашему восприятию иначе, как чрез дела, которые Она совершает и производит. Вот поэтому-то и блаженный Павел повелевает нам от величия и красоты созданий соответственно (этому) идти к созерцанию Мироздателя (Рим. 1, 20; ср. Прем. 13, 5). Также и Спаситель руководствует к познанию о Себе в словах: «Если не творю дел Отца Моего, не верьте Мне; если же творю, то, когда Мне не верите, делам Моим верьте» (Ин. 10, 37–38). А однажды обвинял, и конечно справедливо, ученика Своего — Филипп то был, — неосновательно вообразившего, что иначе (как чрез видение) невозможно прийти к созерцанию Бога и Отца, хотя у него во власти было — рассматривать подлинный Образ, точно показующий в Себе Родителя. Посему-то и сказал: «Столько времени с вами Я, и не познал ты Меня, Филипп! Видевший Меня видел Отца» (Ин. 14, 9).
Испытайте Писания, яко в них мните вы живот вечный имети: и та суть свидетельствующая о Мне: и не хощете приити ко Мне, да живот имате [436] (5, 39–40)
Обычный, общепринятый и общеизвестный смысл этого изречения заставляет думать, что в виде повеления сказано Спасителем нашим к фарисеям, чтобы они, исследуя Божественные Писания, собирали свидетельства о Нем к жизни. Но так как, поставив в средине союз, разумею и, присоединяет слова не хотите прийти ко Мне, то, очевидно, уже должен указывать на что-либо другое, хотя и родственное сказанному, но и имеющее какое-либо малое отличие. Ведь если надлежало разуметь в смысле повеления, то не должны ли мы будем утверждать, что тогда всему изречению необходимо иметь,
