от обитавшего в них Святаго Духа Христова, некоторые оказывались богобоязненными и славными посредством данной им от Христа благодати. Ты, конечно, согласишься с нами, что некогда они были лишены благодатного дара, но призваны к нему, ибо так благоугодно справедливо всем правящему Богу. Поэтому возможно допускать, что чрез какое-либо беззаконие или несправедливое деяние блаженный Павел или кто другой ему подобный, оскорбив Бога, может оказаться лишенным данной ему благодати и низвергнуться снова и возвратиться в то униженье, откуда он восшел (посредством благодати), ибо совершенно внешнее и сообщенное легко может и отторгаться и отниматься, как данное.
Итак, любезнейший, к тебе опять обратится слово (наше): если, согласно твоему невежественному и нечестивейшему предположению, как в Павле был говорящим и чудотворящим Христос, так должно признавать и бытие Отца в Сыне, то разве не очевидно, что Он отнюдь не будет Богом по природе, но чем-либо другим, отличным от обитающего в Нем Отца, Бога истинного? Ведь так и Христос был в Павле. Следовательно, Единородный в таком случае есть орудие и как бы сосуд некий, уготованный в славу, и ничем не будет отличаться от флейты или лиры, производя те звуки, какие заставляют ее стройно издавать посредством дуновения или ударника (палочки). Он будет употребляться Отцом для чудотворения так же, как представляется пила или топор у занимающихся плотничеством.
Но что может быть неразумнее этого? Ведь если Он таков по природе, как говорят те, то Он будет совершенно чужд Бога и Отца, поскольку Он у нас признается Богом по природе и никем другим кроме Него. Если же Сын отделяется от сущности Отца, по отношению к бытию Богом по природе, то не должны ли мы признать уже за истинное, что Он отнесен в разряд тварей и причислен к созданиям, что Он взят в качестве орудия и Сын, приседящий Отцу, в конце концов оказывается у нас уже служителем вместо Владыки. Более того, Он уже не есть Сын истинный, ибо признанное в качестве орудия нельзя мыслить и принимать за сына. Таким образом, Отец родил орудие присущего Ему искусства или премудрости и оказывается породившим из Себя нечто другое сравнительно с тем, что Он есть Сам. Но разве это допустимо? И не совсем ли глупо мыслить нечто таковое? Если, таким образом, не изменишь представления о Сыне, как об орудии и служителе и не признаешь Его истинным порождением, но отринешь Его неизреченное рождение, разумею из сущности Бога и Отца, то должен будешь умалить самую славу Родившего. Тогда Отец уже не будет истинным отцом, ибо, никого не родив из Себя, кого же Он будет отцом по природе? Совершенно лжеименна, следовательно, Святая Троица, как скоро Отец не есть истинный Отец, ни Сын не есть Сын по природе, а соответственно этому умозрению последует хула и на Духа.
Стало быть, мы обманываемся и ложна вера наша; неправду высказывает и Святое Писание, называя Бога Отцом. И если Сын не есть Бог по природе, как рожденный от Бога и Отца, то заблуждаемся мы, и вместе с обитателями земли заблуждаются и вышний Град, и чистейший сонм святых Ангелов, вместе с Богом по природе сопрославляя и споклоняясь и, не знаю как, склоняясь славословить богоносный некий сосуд и одно из творений, конечно, по их безрассудному мнению. Если же Отец пожелал бы когда-либо прекратить Свое состояние и обитание в Сыне, то тогда Он (Сын) ничем, пожалуй, не будет различаться от (тварей) уклонившихся от своего главенства (ангелов злых), так как не имеет ничего собственного и не носит в Своей природе Родившего Его, но, напротив, во всем подобен нам и укрепляется только Божественною благодатью и имени сыновства удостаивается вместе с нами. Но почему же, в таком случае, скажи мне, и Сам Он не исповедует Свою природу (сходною) с нами? Почему «мы погибающие в век, а Он восседающий в век» (Вар. 3, 3)? Почему мы — слуги, а Он — Господь? Ведь и мы называемся сынами Божиими, и при этом, однако ж, вполне сознавая свою природу, нисколько не стыдимся этой славы. А по какой же причине, скажи мне, Он, хотя и подобен нам и ничем не возвышается над тварями, так как не есть Бог по природе, как думают эти невежды, — почему Он не исповедует вместе с нами свое рабство? Напротив, усвояя Себе подобающую и принадлежащую собственно Божественной природе честь и славу, оказывается говорящим святым ученикам: «Вы зовете Меня «Господь и Учитель», и хорошо говорите, ибо Я таков» (Ин. 13, 13). Это говорит Спаситель. А эти велемудрые изобретатели противных Ему догматов хотя и похваляют Его за то, что Он говорит и утверждает, что Он вполне истинно называется Господом, но, лишая Его природного господства своим нежеланием признавать Его Богом от Бога по природе, не думают, что этим самым обвиняют себя самих в самой постыдной мерзости.
Что Он не желает быть причисленным к разряду существ тварных и занимающих рабское положение, но, напротив, устремляет Свой взор на присущую Ему по природе свободу, хотя и находился в образе раба, это можешь уразуметь и из следующего. Прибыл Он (однажды) в Капернаум, как читаем в Евангелиях. И вот собиратели установленной законом дидрахмы (подати на храм), приступив к Петру, говорили: «Учитель ваш не даст ли дидрахму?» И так как Христос узнал об этом, то надлежит знать, что ответил Он Петру: «Цари земли с кого берут оброк или подати? С сынов или с чужих?» И когда Петр премудро и вразумительно признал, что чуждый царственного достоинства, поскольку это касается до рода (царственного) и (вообще) какого-либо близкого родства (с царем), должен подлежать законам или податям, Христос тотчас присоединил, свидетельствуя об истинно присущем Ему Божественном достоинстве: «Следовательно свободны суть сыны» (Мф. 17, 24–26). Если бы был сораб, а не Сын Истинный, рожденный из сущности Отца, то почему, всех других подвергая податям, как чужих по роду взимающему подати [252] и занимающих положение рабов, одному только Себе усвоил свободу? Собственно и истинно подобающее одному только Божеству к нам применяется иносказательно, а Ему принадлежит истинно, так что, если кто точно рассмотрит природу тварей, тот, без сомнения, найдет вполне подобающими ей как название, так и состояние рабства. А если некоторые из нас почтены славою свободы, то в неистинном смысле обладают тем, что подобает Одному только Богу.
Кроме того, с великим удовольствием спросим у них и вот что: назовут ли они Павла богоносным потому, что Христос обитал в нем чрез Своего Духа, или же своею болтовнею отвергнут и это? Если скажут, что он не был истинно богоносным, то этого будет достаточно для того, чтобы заставить всех наконец отвращаться от их болтовни и питать крайнюю ненависть к ним, как не стесняющимся высказывать всякие нелепости. Если же, избегая сего, захотят говорить истину и признают его истинно богоносным, по причине обитания в нем Христа, то разве не окажутся крайне нечестивыми их речи о том, что Сын чужд сущности Бога и Отца? Ведь Павел уже не богоносен, как скоро Сын не есть Бог по природе. Но иногда имеют стыд и они, хотя их речи отличаются лукавством и злоумышлением, — они назовут Сына Богом, однако ж Он по природе не рожден от Бога. Но каждый, без сомнения, легко уличит их и в этом. Как может быть Богом, если не рожден от Бога по природе? Кроме того, скажем вот что. Ты говоришь, что Сын есть Бог по природе. Но разве Тот, Кто есть Бог по природе, может быть богоносным или причастным Богу? Ведь нельзя быть причастником самого себя. И для чего Бог будет обитать в Боге, как другой в другом? Если воспринимаемое по природе есть то же, чем мыслится и обитающее, то какая же, наконец, будет надобность в причастии (одного другому)? Если же как Он (Сын) обитал в Павле, таким же самым образом и Отец в Нем (Сыне), то как же не окажется богоносным подобно Павлу, отнюдь уже не будучи Богом по природе, как нуждающийся в высшем, то есть обитающем в Нем Боге?
Потом, кроме этого, и еще нечто придумывает этот смелый противник наш и посредством многих доказательств, как воображает он, пытается распространить свое учение. Говорю об этом потому, что считаю нужным коснуться всех его слов и широко исследовать присущее ему богоборное намерение, чтобы ясно был изобличен в том, что ставит Единородного в числе творений и, приукрашенными обманами рассыпав нечестие на Него, он жалкий (еретик), хотя и соисповедует (с православными) Его Богом, но, отнимая у Него истинное Божество по природе, думает как-либо укрыться от взирающих на саму истину.
Он пишет вот что: «Но как о нас говорится, что мы в Нем находимся, хотя имеем не смешанную с Ним ипостась, таким же самым образом и Сын, пребывая в Отце, имеет (однако же) различную от Нерожденного сущность».
Сколько дерзости! Какая ужасная речь и полная недомыслия, вернее же — всецелой глупости и безумия! Действительно обезумели они, называя себя мудрыми (Рим. 1, 22), и, мысля так о Единородном, отверглись от купившего их Владыки (2 Пет. 2, 1), по написанному. Ведь если, как говорят они, Слово Божие есть человек и один из нас подобных, то нет уже никакого препятствия говорить, что Он существует в Боге так же, как мы. А если веруют, что Он есть Бог, и признают поклонение Ему, как таковому по природе, то почему же не допускают, что Он, как подобает Богу, пребывает в Своем Родителе и имеет Его в Себе? Ведь так думать и говорить, полагаю, всего приличнее истинно боголюбивым людям. И если, держась своего несокрушимого бесстыдства, настаивают на своих словах и утверждают, что Сын в Отце так же, как может быть (в Боге) и каждый из нас, из небытия и от земли происшедших чрез Него, то почему же, наконец, не допускается желающим из нас смело сказать: «Увидевший меня увидел Отца, и Я в Отце и Отец во мне есть»? Но, полагаю, за это всякий подвергся бы обвинению в самом крайнем безумии, и вполне справедливо. Ведь это нелепость, и такое изречение Богодухновенным Писанием никогда не употреблено ни об одном из святых. Напротив, все усвояют Господу по природе и Богу Единородному [253] несравненное преимущество над всеми святыми и восклицают именно так: «Кто уподобится Господу в сынах Божиих?» (Пс. 88, 7). Как же поэтому будет подобен
