(ст. 19).
«Род неверный, даже в тот момент, когда ты, пройдя все земные пути, загнанный в тупик своевольностью и служением злу, ты прибредешь ко Мне, как к последнему средству! Даже и в этот момент отчаяния у тебя нет веры. „Если можешь, помоги мне“ — разве это просьба веры? Это не молитва веры… Это свидетельство внутренней дряблости…»
И Господь укоряет безверного отца бесноватого, чтобы заставить его очнуться, понять всю безвыходность его положения без Христовой помощи и вызвать в нем хоть искру раскаяния в своих заблуждениях и искру веры только в один источник спасения и исцеления.
Обличенный в неверии, как проснувшийся от бесчувствия и призванный к вере в этот миг явного Божьего зова («все возможно верующему»), он приходит в сознание и обнаруживает то, что требуется для успешного обращения к Богу, — признание греха и своего бессилия: «Помоги моему неверию» и упругую веру как единственный путь спасения: «Верую, Господи».
А как только была явлена вера и человеческая душа оказалась подготовленной к обнаружению Божьей силы, так немедленно открывается Божья сила и совершается чудо.
И как ни болезненно для духа зла оставлять насиженное гнездо, как ни сильны его терзания своей былой жертвы в последние моменты своего властвования над ней («…вскрикнув и сильно сотрясши его…»), а все же Господь, конечно, всегда был, есть и будет распорядителем человеческой жизни, и по Его приказанию дух зла выходит из больного (ст. 26).
Дальше святой Евангелист указывает знаменательный образ. Исцеленный бесноватый по выходе из него злого духа «сделался, как мертвый, так что многие говорили, что он умер» (ст. 26).
Здесь мысль о том, что исцеленный от зла как бы выключается из мира зла и мир зла уже отказывается считать его своим. Мир зла считает его мертвым, так как в нем уже нет привычной жизни мира зла.
И это справедливо. Освободившийся от духа зла внутренне порывает с миром зла и порывает со всеми его устремлениями. Он действительно делается как бы чужим миру. В нем пойдет своя особая жизнь… И он чужд мирских интересов, волнений, интриг, соперничества, погони за внешним… Все это отмерло в нем… и он чужой для мира, как будто мертвый, потому что нет в нем жизни с точки зрения мира. И мир назовет его чудаком, фанатиком, кликушей, а то и ненормальным, сумасшедшим.
А Господь сейчас же разбивает такое поверхностное суждение. «Иисус, взяв его за руку, поднял его; и он встал» (ст. 27), т. е. Господь показывает, что в освободившемся от зла, с помощью Христовой руки, с помощью Божественной силы, забьет такая жизнь, что душа, только что валявшаяся на земле и обнаруживавшая одно животное начало, поднимется, и встанет, и пойдет, и полетит…
73
Ученики Его (Христа) спрашивали Его наедине: почему мы не могли изгнать его (духа зла из глухонемого)? И сказал им: сей род не может выйти иначе, как от молитвы и поста (Мк. 9, 28–29).
Этими словами Господь узаконяет подвиг для христианина, подвиг, нужный для успешной борьбы с грехом и злом.
А то люди склонны успокаивать себя ссылками на Божественное милосердие (прощение Господом без подвигов и дел разбойника, блудницы и др.) и склонны уменьшать свою ответственность за духовную бездеятельность.
Узаконение подвига происходит при такой обстановке. Ученики Христовы были наделены от Него даром исцеления больных и изгнания бесов («дал им власть над нечистыми духами»- Мк. 6, 7), и, однако, они не могут изгнать духа зла из глухонемого.
Что же? Разве бессилен Божий дар и напрасно Божье слово? Нисколько. Надо было указать, что Божье всемогущество сильно совершить всякое дело для человека, однако от человека требуется активность.
Человеческая активность нужна по двум причинам. Первая в том, что душа человека должна быть сама подготовлена к воспринятою Божьей силы, когда эта сила открывается в ней. Это — неизменное требование Господа (срав. Мк. 5, 34; 5, 36; 6, 5 и др.) — Этим требованием узаконяется со стороны человека подвиг веры.
На него указывает Господь и в рассматриваемом случае бессилия учеников совершить исцеление больного. Это записано евангелистом Матфеем. На вопрос учеников: «Почему мы не могли изгнать его?» Господь ответил им: «По неверию вашему» (Мф. 17, 19–20, т. е. Божья сила, требуемая вами для совершения чуда, готова излиться, а вот вы оказались неспособными к ее восприятию.
Вторая причина для человеческой активности указывается Господом (в данном случае) в обстоятельстве как бы вне человека.
Для христианина, вступившего на Христов путь, неминуемо отвержение греха, зла и борьба с ними (срав. Мк. 8, 34–37). Мир зла — это не фикция, это определенная сила. И эта сила имеет своих многочисленных и разнообразных по значению агентов («сей род ничем же исходит…»). Мир зла не прощает измены себе… Он неминуемо начнет свое контрнападение на христианина. Нападения пойдут через тело, через человеческие страсти, через окружающую среду. И вот тогда, в этой борьбе христианину, чтобы стать победителем, надо браться за подвиг.
Господь указывает неминуемость («ничем же исходит») подвига молитвы и поста. Божья сила и Божья помощь его не исключают.
Какая же роль подвига? В чем значение молитвы и поста?
Очевидно, молитва переключает человеческий дух в сферу Божественной силы, а пост утончает материальное и содействует лучшему переключению.
Итак, если хочешь успеха в своем христианском пути, если хочешь открытия тебе Божьей силы, если хочешь побед, а не поражений в борьбе со злом, если хочешь радости достижения, а не потерь унижения и скольжений на одном месте, если хочешь ощущать всегдашнюю Божью помощь, а не безрадостную никчемность и оставленность — берись за подвиг. Подвигом веры и подвигом молитвы и поста поразишь зло, и Божья сила будет ощутимо с тобой.
74
Когда был (Господь) в доме (в Капернауме), спросил их (учеников): о чем дорогою вы рассуждали между собою? Они молчали, потому что дорогою рассуждали между собою, кто больше. И, сев, призвал двенадцать и сказал им: кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою (Мк. 9, 33–35).
Ну, конечно же, первый у Христа — это тот, кто сделал себя последним в мире греха, первый — это же бросивший себя в мусорную яму (срав. Мк. 8, 34–35); как же он не последний в этом мире? А последний в мире и есть слуга всем. А у Христа — он первый.
75
(Господь) взяв дитя, поставил его посреди них (учеников) и, обняв его, сказал им: кто примет одно из таких детей во имя Мое, тот принимает Меня (Мк. 9, 36–37).
Почему Господь так нежно любил детей и так нежно ласкал их («обняв его»)?
Потому что дети — образ вновь родившихся в Царство Бо-жие, родившихся от Духа… «Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия» (Ин. 3, 3).
Дитя и есть образ возрожденного для Божьего Царства. Его душа чиста… Она не испорчена злом мира. Вот почему и сказал Господь в другом месте: «Таковых (детей) есть Царствие Божие» (Мк. 10, 14) и: «Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного» (Мф. 18, 10).
Святой евангелист Матфей, который подробнее передает этот момент беседы Христа, с наибольшей последовательностью, сравнительно с другими евангелистами, воспроизводит речь Господа.
Христовы ученики интересуются: кто больше в Небесном Царстве? (Мк. 9, 34; Мф. 18, 1). А Господь ранее уже ответил на это: больше тот, кто отказался от себя, бросил себя, похоронил себя старого и грешного и возродился вновь (Мк. 8, 34–37; Ин. 3, 3–8).
И сейчас Господь только иллюстрирует Свою мысль: берет ребенка, обнимает его, ставит посредине и поясняет: «Истинно говорю вам: если не обратитесь (не переродитесь) и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3). И еще добавляет для исчерпывающей ясности: «Итак, кто умалится (станет ребенком по душе), как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном» (ст. 4).
И настолько бесспорна эта ‘мысль о младенчестве души, годной для Божьего Царства, настолько она ценна, настолько образ ребенка должен быть памятен для людей, как живой идеал стремящихся к Божьему Царству, что Господь позднее еще раз утверждает этот образ: «Кто не примет Царствия Бо-жия, как дитя, не войдет в него» (Мк. 10, 15), и, мало того, Господь венчает наградой только принявших его и еще не осуществивших.
Принявших этот идеал и ласкающих ребенка, как зовущий образ детей Божьего Царства, Господь венчает утешительным обетованием, что в лице ребенка они принимают Его Самого.
«Кто примет одно из таких детей во имя Мое, тот принимает Меня».
Истинно Господне слово. Если принявший праведника и принявший пророка удостаивается чести (участи) праведника и пророка, то, конечно, принявший ребенка как часть Господню, т. е. наследника Божьего Царства, сам приобщается части Господней и как бы Самого Христа принимает.
76
Кто напоит вас чашею воды во имя Мое, потому что вы Христовы, истинно говорю вам, не потеряет награды своей (Мк. 9, 41).
Чаша воды, поданная ученику Христову, есть обозначение всякого доброго дела, совершённого во имя Божие.
И мысль здесь такова, что самый ничтожный твой поступок, совершённый во имя Бога, не канет бесследно, а уйдет в вечность бессмертным цветком, из которого сплетется тебе бессмертный венок.
Но имей в виду и запомни навсегда, что тут дело не в чаше воды и заслуга не в том или ином одолжении своему ближнему, а венчается даже малейшее добро лишь тогда, когда оно совершено «во имя Мое», т. е. Христово.
Когда у христианина вся жизнь обращена к Богу и каждый шаг жизни наполнен желанием исполнить Божью волю о себе и стать ближе к Небесному Отцу, когда чаша воды подается с трепетным сознанием: «Вот Отец послал ко мне Своего сына и моего брата, и я с любовию обнимаю его», тогда, конечно, вода силою твоей обращенности и любви поднимет тебя до высоты неба и сделает причастником части Господней.
Итак, если ты устремлен своей жизнью к Богу и хочешь проникнуть в часть Господню, то, делая малейшее добро с Христом и ради Него, ты и становишься через Него причастником Его Царства.
77
Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему жерновный камень на шею и бросили его в море (Мк. 9, 42).
Несколько выше (ст. 34–37; срав. Мф. 18, 3–4) Господь ставит ребенка образом рожденного в Небесное Царство и называет его большим в Небесном Царстве, хотя он и мал физическим ростом. И через образ ребенка Господь внушает, что в Небесное Царство входят младенцы по душе, чистые сердцем, не тронутые грехом.
А сейчас уже прямо называет истинно верующих в Него младенцами. Они
