ряду древнецерковных писателей. И эта мысль Климента не только не согласна с учением отцов и учителей Церкви, но в действительности не мирится и со взглядами самого Климента на этот вопрос в его других сочинениях, и даже в значительной мере с советами этого же сочинения — «Кто из богатых спасется». Как только Климент заговорил о должном отношении к богатству, так заговорил общецерковным языком. Он утверждает, что надо давать всякому просящему, вовсе без разбора[344], что подробнее мы раскроем в следующей главе нашего труда; а для защиты и охраны богатст­ва, как мы видели, приглашает собрать такое войско, которое «сохранит» богатство только в истинно христианском смысле, то есть оно немедленно утечет к нуждающимся. Вообще, Климент настойчиво проводит ту идею, что владеть богатством нужно не ради себя, а более «из-за собратий»[345], и в направлении к осуществлению этого принципа последовательно при­ходит к выводу, что идеалом христианского общежития должно быть об­щение имуществ и отсутствие деления на богатых и бедных, как мы уже видели это раньше[346]; а в отношении каждого к богатству он признает «лучшим и славнейшим учением» именно то, которое рекомендует раз­дачу богатства, именно то, против чего так односторонне восставал сам Климент в своем труде «Кто из богатых спасется». «Лучшим и славней­шим учением, — говорит он, — постоянно должно быть считаемо это: муж добрый, мудрый и праведный собирает себе сокровища на небе. Он обращает свое земное имущество в деньги и раздает оные бедным, полу­чая за то непреходящее сокровище там, где нет ни моли, ни воров. Такой, поистине, блажен, хотя бы он малозначителен был, слаб и бесславен: он становится собственником богатства величайшего и нетленного. Не тот богат, кто владеет имуществом и оное бережет, а тот, кто им делится: да­яние, а не обладание нас осчастливливает. Но щедролюбие есть плод ду­шевной настроенности; истинное богатство заключается, значит, в душе. Только люди добрые могут быть считаемы за истинно богатых»[347]. Ясно само собой, что при таком взгляде на богатство и при убеждении в жела­тельности общения имуществ и равномерности в обладании благами мира в среде христиан Климент был горячим противником роскоши в христи­анской жизни. «Знаю, — рассуждает он, — что Бог дал нам право на­слаждаться, но только в пределах необходимого, и по Его воле наслажде­ние должно быть общим. Это не в порядке вещей, чтобы один в изобилии жил, тогда как многие терпят нужду. Как много славнее благодетелями многих быть, нежели в великолепном доме жить! Как много умнее свое имущество на людей издерживать, чем на золото и драгоценные камни!… Кому расширенное поместье столько пользы принесет, как расточение благодеяния!… Простота есть предвестница святости: она сглажи­вает неравенство имуществ, она помогает от своих излишков нужде»[348]. И как на пример простоты и в качестве доказательства греха роскоши в христианской жизни Климент указывает на пример Христа Спасителя. «Следуй за Господом, — поучает Климент, — освободившись от суетности, от блеска скоропреходящего… Наблюдайте: Господь ел из обыкновенного блюда и повелел своим ученикам возлечь на земле, на траве; их ноги Он омыл, подпоясавшись льняным полотенцем. Бог и Господь Вселенной, Он смиренно, без серебряного умывальника сошел с неба; у самарянки, черпав­шей из колодца глиняным сосудом, просил Он пить; и не из царского золота утолял Он жажду… Вообще пища, одежда, домашняя утварь, короче — все в дому должно быть согласовано с законом христианской жизни… Что не тяжело приобрести, то с легким сердцем и употребляется, то беречь легко, расставаться с тем легко… дешевое, следовательно, лучше, чем дорогое. Во­обще богатство, дурно управляемое, есть целая гора греха и злодеяния»[349].

Таким образом, тот взгляд Климента Александрийского, по которому он аллегорически объясняет совет Христа Спасителя богатому юноше, не мешает св. отцу вообще смотреть на богатство согласно с Церковью и ви­деть его богоугодное назначение в раздаянии бедным, а не в услаждении роскошью. И должно сказать, что все же Климент остался единственным представителем в церковной письменности упомянутого аллегорического истолкования слов Христовых и защитником снисходительного взгляда на богатство, по которому возможно, не раздавая его, исполнять волю Божию. Ничего равного суждениям Климента по этим вопросам мы не находим, и даже Ориген, этот преемник Климента и носитель традиций александрийской школы, совершенно буквально толкует совет Господа богатому юноше[350] и видит истинно христианское отношение к богатству в совершенной раздаче бедным, когда человек всецело отдается Богу и не ищет уже земного[351].

Чтобы представить изложение взглядов на богатство и бедность в древней Церкви до торжества христианства в сравнительной полноте, нам нужно изложить воззрения по интересующему нас вопросу св. Кип- риана Карфагенского. Этот великий епископ в своих сочинениях уделяет довольно много внимания вопросу о христианском отношении к богатству и бедности и по выражению христианских взглядов на этот предмет близ­ко примыкает к отцам и учителям IV века. Св. Киприан уже не развивает той бесспорной мысли, что главное в отношении христианина к богатст­ву — полное отсутствие сердечной привязанности к нему, что так усердно раскрывал Климент Александрийский. Св. Киприан, видимо, уже не верил в самую возможность того, чтобы обладающий богатством и не отказыва­ющийся от него оставался внутренне равнодушным к богатству и видел в нем, прежде всего, орудие для служения ближним. Св. Киприан горячо осуждает и богатство само по себе, видя в нем непосильное бремя на пути к спасению, и богатых, как непременно представителей языческого пристрастия к миру и чуждых христианской любви.

В «Книге о падших» святитель в очень ярких чертах изображает то отрицательное значение, какое имеет в христианской жизни обладание богатством, и не щадит ярких образов для того, чтобы заклеймить богат­ство печатью его противохристианского влияния. Поводом к такому обли­чению послужило отпадение богатых христиан от веры во время гонения. «Многих, — говорит св. отец, — обманула слепая любовь к наследствен­ному их достоянию: не были готовы и не могли отступить те, которых, подобно путам, связывали их богатства. Это для остающихся были узы, это были цепи, которые задержали их доблесть, подавили веру, победили ум, оковали душу; и привязанные к земному сделались добычей и пищей змия. Вот, почему Господь, наставляя нас добру и предостерегая на буду­щее время, сказал: «аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищим, и имети имаши сокровище на небесех, и гряди в след Мене». Если бы так поступали богатые, то они не погибали бы через свое богатство; если бы слагали свое сокровище на небе, то у них не было бы теперь домашнего врага… Отрешенный и свободный, он следовал бы за Господом, как это делали апостолы и многие при апостолах, как это часто делали и другие, которые, оставив свое имущество и родных, не­разрывным союзом прилепились к Христу. А то, как могут следовать за Христом те, коих удерживают узы наследства? Как достигнуть неба, взой­ти на высоту и в горняя тем, кои отягчены земными пожеланиями? Ради своего богатства они почитают себя обладателями, тогда как, на самом деле, они обладаемы; нет, они не господа, а невольники своих денег… не должно ни беречь, ни любить наследство, которым кто-либо был обманут и побежден. Надобно удаляться от имущества, как неприятеля; убе­гать от него, как от разбойника, бояться, как меча и яда для обладающих им… Все наше богатство и имущество пусть будет отдано для приращения

Господу, Который будет судить нас. Так процветала вера при апостолах! Так первые христиане исполняли веления Христовы! Они с готовностью и щедростью отдавали все апостолам для раздела и тем искупали не такие

грехи»[352].

В «Книге о благотворениях и милостыне» св. Киприан преимущест­венно характеризует вторую отрицательную сторону богатства: он рас­сматривает его как выражение жестокосердия в отношении ближних. В этом сочинении подробно раскрыто св. отцом христианское учение о ми­лостыне, но об этом — в следующей главе. Что же касается богатства и отношения к нему христиан, то святитель в этом сочинении указыва­ет, как на идеал христианского отношения к богатству, на совершенное и безбоязненное его разделение нуждающимся, и решительно отклоняет все возражения против такого отношения к своему имуществу, и дейст­вительное основание этих возражений видит в жестокосердии и неверии. «Ты опасаешься, — говорит св. отец, — чтобы, начавши много благоде­тельствовать и иждивши все свое достояние через щедрость, самому не впасть в нищету. Будь спокоен с этой стороны: откуда производится трата для Христа, чем стяжается небесное богатство, там оскудения быть не может… Сам Господь… говорит, что ищущим Царства Божия и прав­ды Божией все будет приложено и дано, так как, по слову Господа, в по­следний день суда они наследуют Царство, которые благодетельствовали в Церкви Его. Боишься, чтоб не оскудело имение твое, если будешь ще­дро благодетельствовать из него; а не знаешь, несчастный, что вследствие боязни, чтобы не оскудело твое богатство, оскудевает жизнь твоя и здо­ровье… так что в то самое время, когда опасаешься за погибель своего богатства, вместо него погибаешь сам. Посему справедливо объявляет и говорит апостол: «нечто же внесохом…» (1 Тим. VI, 7-10)… Бог питает птиц и воробьям доставляет дневную пищу; таким образом, и у тех, кото­рые не имеют никакого понятия о вещах Божественных, нет недостатка ни в пище, ни в питии. А ты думаешь, что христианину, рабу Божию, который любезен своему Господу, недостанет чего-либо? Откуда такой маловерный помысел? Откуда такое нечестивое и богохульное рассужде­ние?… Зачем считается и называется христианином тот, кто вовсе не верует во Христа? Тебе более прилично название фарисея. Ибо когда Господь в Евангелии рассуждал о милостыне и давал верные и спаситель­ные наставления о том, чтобы мы предусмотрительным благотворением от земных прибытков соделывали себе друзей, которые впоследствии при­няли бы нас в небесные кровы, то Божественное Писание присоединяет к этому следующие слова: «слышаху сия вся фарисеи, сребролюбцы суще, и ругахуся Ему». Видим и ныне в Церкви подобных людей, у которых за­гражден слух, и у которых омраченные сердца не попускают в себя света духовных и спасительных наставлений… Что ты находишь для себя хо­рошего и спасительного в этих нелепых и глупых рассуждениях, когда опасением и беспокойством за будущее отвлекаешься от благодеяний? За­чем ты выставляешь какие-то призраки и обманы в напрасное извинение? Исповедуй лучше истину и, так как ты не можешь обмануть знающих, открой сокровенные тайны помыслов своих. Обложила твою душу тьма немилосердия, и по исшествии из нее света истины глубочайший мрак скупости совершенно ослепил грубое твое сердце. Ты пленник и раб денег; ты опутан сетями и узами жадности; ты, которого разрешил уже Христос, снова связан. Ты бережешь деньги,