этот факт ясно говорит, что св. отец далек был от бесстрастной точки зрения в отношении стра­даний бедных и признавал эти страдания тяжкими и незаслуженными по существу. «Бедность, по словам св. отца, действительно есть бедст­вие; это знают испытавшие ее; никакое слово не может изобразить всей скорби, какую терпят живущие в нищете»[542]. «Бедность, по мысли свя­тителя, сильнее огня и, обыкновенно, сильнее опаляет»; поэтому «кто с благодарением переносит нищету, тот равен трем отрокам»[543]. Даже более того: «невольная бедность хуже разожженной печи и зверей»[544]. И св. отец с горячим сочувствием изображал те многие скорби, какие пе­реносили бедняки его времени, особенно нищие, с целью вызвать к ним сострадание. «Лучше умереть, нежели просить», — повторяет св. отец мысль ветхозаветного мудреца[545]. И по взгляду св. Иоанна, бедность не только соединяется с тяжкими страданиями, но и по существу есть вы­ражение неправедной злобы в отношениях людей между собой, как и бо­гатство, согласно сказанному, всегда неправедно. «Невозможно быть одному богатым без того, чтобы наперед другой не сделался бедным»[546]. Основная причина существования нищеты в мире, таким образом, что мы уже подробно раскрыли ранее, в неравномерности распределе­ния благ земных, принадлежащих общему нашему Отцу, не говоря о том уже, что святитель указывает целый ряд случайных причин бедности: кораблекрушения, судилища, воровства, несчастья, болезни…[547]

Таким образом, св. отец не закрывал глаз на страдания, неизбежно соединяемые с бедностью, и даже видел в последней повод к недобро­му настроению. Так, св. отец признает, что бедные как бы естественно завистливы[548], наклонны к лжи[549]; вообще «непроизвольная бедность дур­на тем, что бывает ненасытна, взыскательна и неблагодарна», так что в от­ношении бедняка, всегда раздраженного своей бедностью, нужна терпели­вость и особенная кротость, чтобы «не прибавлять к скорби от бедности еще скорбь и от обиды»[550].

Такой представляется в воззрении св. отца бедность вынужденная и чуждая христианского любомудрия. Такая бедность — великое бед­ствие. Но перед лицом христианского жизненного света бедность есть не только один призрак, нечто несущественное, но имеет великую силу, содействующую христианскому спасению. Такое именно значение при­надлежит бедности тогда, когда она — или добровольная, или неволь­ная, но принимаемая с благодарением Богу[551]. Св. Иоанн не находит достаточно слов, чтобы выразить истинную красоту добровольной бед­ности и особую пригодность ее для христианской жизни. И это понятно с точки зрения жизнепонимания св. отца уже по тому одному, что говорил и советовал он богатому: он требовал того, чтобы отказаться от мысли о богатстве, раздать свое имущество бедным и заботиться только о на­стоящем дне, как бы забывая о будущем. Для этого, естественно, нужно совершенно погасить страсть к богатству и стать через это всех богаче[552], к чему и ведет только добровольная бедность[553].

Нетрудно предвидеть, какие именно стороны в жизни бедного оттеняет св. Иоанн Златоуст, когда говорит о значении бедности для совершен­ной христианской жизни. Сам св. отец различает два рода преимуществ бедности сравнительно с богатством: низшие и высшие преимущества. Первые обнаруживаются в области естественной человеческой жизни; вторые — в жизни собственно христианской.

Если, как мы видели, св. Иоанн Златоуст с особенной силой оттеняет ту сторону призрачности в благах, получаемых от богатства, что богатый всегда есть раб своего имущества, дрожащий сторож его, лишенный покоя и мира душевного, то и в бедности святитель оттеняет то ее преиму­щество, сравнительно с богатством, что она — залог мира душевного. «Бедность, по образу св. отца, безопасное прибежище, тихая пристань, всегдашнее спокойствие, неомрачаемая опасностями радость, чистое удо­вольствие, жизнь невозмутимая и безмятежная, благополучие ненаруши­мое, источник мудрости, узда надменности, свобода от наказания, корень смирения»[554]. Множество раз сравнивает св. Иоанн значение богатства и бедности в их отношении к внутреннему самочувствию человека и везде находит, что даже в отношении к этой жизни бедный счастливее богато­го. Добровольно бедный, по мысли святителя, всегда весел, не озабочен, не огорчается потерей. Он — собственник всей земли и моря; не боится и смерти, потому что его город — небо. Он и здоровьем крепче, а потому и счастливее богатого. Бедному даже при желании никто не может по­вредить, да и нет побуждений вредить: завидовать нечему, сердиться не за что[555]. «Бедный и спит, и ест, и пьет с большим удовольствием, нежели богатый»; при этом, бедный ни от кого не зависит, если у него бедность соединяется с любомудрием[556]. И так как сила души — в ее свободе от забот[557], то эта внутренняя независимость есть высокое преимуще­ство бедности[558]. Мы не будем приводить указанных нами мест, а лишь скажем кратко, что во всех этих местах св. Иоанн Златоуст энергично борется против того ложного, но широко распространенного взгляда на богатство, по которому оно — благо, а бедность — зло, и защищает, не­редко в ярких образах, преимущества простоты бедности перед велико­лепием богатства.

Но все эти преимущества бедности и, следовательно, связанные с ними побуждения избегать богатства и избирать бедность сам св.

отец называешь низшими. Но есть еще, говоря его словами, «другое утешение, но только свойственное любомудрым. Какое же? То что и богатство — ничто, и бедность — ничто… все это кратковременно и различается одно от другого одним только названием. Кроме того, есть еще иное, большее (утешение), состоящее в том, чтобы представ­лять себе будущие страдания и блага: страдания истинные и блага истинные»[559]. Только будущая жизнь есть наше истинное и вечное благо, и вот, перед лицом этого истинного богатства бедность есть прямой путь для наследования вечной жизни. Хотя св. Иоанн стоит на той точке зрения, что богатство и бедность, как мы уже видели, не добро и не зло сами по себе и являются лишь средством приготовить себе истинное сокровище на небе, но бедность особенно располагает к совершенной христианской жизни. Сам Христос Спаситель и Его апостолы жили в совершенной бедности и это высшая ей похвала[560]. И теперь «неимение денег служит признаком доброго человека»[561], и «добрый христианин обнаруживается более в бедности, нежели в богатстве… потому что в бедности он становится негорделивым, целомудреннее, честнее, смиреннее, благоразумнее»[562]. И св. отец, с этой точки зрения, решительно утверждал, что «только малое чи­сло богатых спасется, а бедных гораздо больше»[563]. Это потому, ко­нечно, что бедность особенно располагает к добродетели[564] и в этом отношении может явиться источником множества благ[565], надежным руководителем на пути в Царство Небесное[566]. Поэтому, если в пред­дверии царского чертога строго различают богатых и бедных[567], то в Церкви этого быть не должно: в ней все равны[568], и бедный может явиться даже более ценным членом для Церкви, так как чужд опа­сений богатого и ничем не привязан к земле: ни имуществом, ни ме­стом, ни самой жизнью[569]. Поэтому же в христианской Церкви иначе оценивается бедность, чем в Ветхом Завете, и «теперь ублажается бедность»[570]: в бедности скрывается Бог[571], так как Христос приходит к нам теперь не в образе богатых, но в образе нищих[572], и апостолы называют именно бедных святыми[573].

Таким в общих чертах представляется учение о богатстве и бедности св. Иоанна Златоуста. Наша задача состояла в том, чтобы указать те прин­ципы, какие лежат в основе этической оценки св. отцом интересующих нас жизненных положений. Но мы должны сознаться, что в такой сжатой и отрывочной передаче воззрений св. отца, какая имеет место в система­тическом труде, нет, думается, и возможности передать всю силу и пора­жающую выразительность мысли святого защитника бедноты. Слово св. Иоанна дышит такой огненной ревностью, льется таким стремительным потоком, что его невозможно заключить в рамки сухой передачи мыслей св. отца. И самая добросовестная передача этих мыслей не может дать даже понятия о том наслаждении, какое переживается при чтении живого слова великого учителя Вселенской Церкви.

В учении св. Иоанна, собственно говоря, христианский взгляд на богатство и бедность имеет совершенное выражение; в писаниях позднейших учителей Церкви мы лично не встретили ничего существен­но дополняющего и выясняющего учение древней Церкви о богатстве и бедности. Поэтому и не будем останавливаться на изложении взглядов позднейших отцов и писателей церковных, но лишь, для полноты своего обзора учения древней Церкви по интересующему нас вопросу, изложим кратко взгляды на богатство и бедность представителей западной цер­ковной мысли: св. Амвросия Медиоланского, св. Астерия Амасийского, блаженного Августина и блаженного Иеронима.

Св. Амвросий в учении о богатстве оттеняет все существенно важ­ные стороны христианского взгляда на него. Указывая определенно на то, что в этой жизни вовсе нет соответствия между добродетелью и богатством, и нередко богатеют злые[574], св. отец настойчиво дока­зывает, что богатство и не есть такое благо, какого мог бы желать христианин, но таким благом является единственно добродетель. «Для блаженной жизни, — говорит св. Амвросий, — богатства совершенно безразличны. Это ясно показал в Евангелии Господь, говоря: блаженны нищие, потому что ваше есть Царствие Божие… То, что кажется благом: богатство, достаток, радость, чуждая печали — является препятствием к получению блаженства, как это явствует из изречения Господа: «горе вам, богатым, ибо вы уже имеете свое утешение»… Отсюда Новуфей был блажен даже тогда, когда побивался камнями по (проискам) бога­того; он был беден и слаб по сравнению с богатством царя, но он был богат духом и богобоязненностью… Справедливо, что добродетель есть высшее и единственное благо, что одна только она может дать радости блаженной жизни, и что не внешними или телесными благами, но толь­ко добродетелью приобретенная блаженная жизнь — плод настоящего, а вечная — надежда будущего»[575].

И не только перед лицом истинной блаженной жизни богатство ока­зывается не благом, но не составляет оно непременного условия и зем­ного счастья. Св. отец обращает внимание на внутреннее самочувствие богатого и видит в нем залог не счастья и довольства, но терзаний со- вести[576] и постоянной тревожной думы[577]. Как бы повторяя мысли св. Василия Великого, св. Амвросий ярко рисует жалкий образ богатого, думающего иметь в своем богатстве радость и утешение. Не зависти за­служивает такой богач, но сожаления, когда изобилие доставляет ему одни бедствия, и когда он собирает со своих полей не плоды, но печали и воздыхания[578].

И не являясь, таким образом, условием счастья на земле, богатство с этической точки зрения оказывается всегда противным началу хри­стианской справедливости и препятствием на пути к спасению. Как мы уже видели, идеалом пользования благами мира, по воззрению св. Амвросия, должно быть общение имуществ: насилие переделало общее право в частное[579], и всякое богатство является несогласимым с высшей правдой. «Стремясь увеличить свои богатства, скопить денег, приобре­сти в собственность земли, превзойти (других) богатством, мы совлекаем с себя образ справедливости»[580]. «До каких границ вы, богатые, — говорит св. Амвросий, — будете устремлять свои неразумные пожелания? Неуже­ли