осуждает корыстолюбие и сребролюбие, указывая в них источник всех зол и корень их, и определяя корыстолю­бие в его сущности как «желание во всяком деле иметь более должного и принадлежащего»[602].

Блаженный Августин противополагает богатство здешнее будущему истинному и при этом оттеняет ту мысль, что сущность дела — в душев­ном настроении человека, в его пристрастии к богатству. Истинно хри­стианское к нему отношение то, чтобы не жалеть его, раздавая ближним и через это собирая неветшающее сокровище на небе, и не скорбеть, те­ряя свое имущество, свидетельствуя этим о своей свободе от пристрастия к видимым благам мира. «У кого во время разорения погибли земные бо­гатства, — говорит блаженный отец, — те, если смотрели на эти богат­ства так, как учил тому этот бедный, а внутри богатый, могли сказать, как говорил оный, тяжко испытанный, но непобежденный: наг изыдох от чрева матере моея, наг и отъиду… Как добрый раб, он считал за великое для себя богатство волю своего Господа, следуя которой, богател умом и не огорчился, потеряв при жизни те вещи, которые должен был потерять скоро со смертью. Те же слабейшие, которые, хотя и не предпочитали этих земных благ Христу, были, однако же, хоть с некоторой страстно­стью привязаны к ним, те, теряя их, почувствовали, насколько, любя их, грешили… Апостол дает такое повеление: «богатым в нынешнем веце за­прещай не высокомудрствовати, ниже уповати на богатство погибающее, но на Бога жива, дающаго нам вся обильно в наслаждение; благое делати, богатитися в делех добрых, благоподатливым быти, общительным, сокро- вищующе себе основание добро в будущее, да примут (истинную) жизнь». «Кто употреблял свое богатство так, те ничтожные убытки свои покрыли великими прибылями и были более оправданы те, что, охотно раздавая, вернее сохранили; чем опечаленные тем, что, боязливо сберегая, легче потеряли… Приняв совет Господа своего, говорящего: не скрывайте себе сокровищ на земле… они в годину бедствия на опыте убедились, как бла­горазумно поступили, что не пренебрегли правдивейшего Наставника и вернейшего и непобедимейшего стража их сокровища… Но некоторых и добрых христиан подвергли пыткам, чтобы они выдали врагам свое иму­щество? Но они не могли ни выдать, ни потерять добра, которое их самих делало добрыми. А если захотели лучше подвергнуться пыткам, чем вы­дать маммону неправды, то не были добрыми». Как видим, блаженный Августин говорит об отношении к богатству применительно к тяжелым обстоятельствам церковной жизни (разрушение Рима), но высказывает принципиальные суждения по интересующему нас вопросу, причем вооб­ще стоит на той точке зрения, что осуждения достойно не столько имение богатства самого по себе, сколько пристрастие к нему[603].

Блаженный Иероним в своих воззрениях на богатство и бедность, рав­но как и в самом выражении этих воззрений, близко примыкает к св. Иоан­ну Златоусту. Так же, как и последний, блаженный Иероним рассматривает богатство в качестве результата той или иной неправды, обиды ближнего. «Всякое богатство, по мысли блаженного, исходит от неправды, и если один не потеряет, другой не может приобрести. Отсюда и известное на­родное мнение кажется мне справедливым: богатый или сам неправеден, или — наследник неправедного»[604]; и всякое вообще «богатство собирается неправдой»[605]. Какое же должное отношение христианина к богатству? Пре­жде всего, христианин должен помнить, что всякое богатство, все «груды золота и серебра для нас — чужие»[606] и в то же время составляют препят­ствие на пути к нашему спасению; и «христианину невозможно соеди­нить служение Богу и маммоне, то есть богатству, — поясняет блаженный Иероним, — ибо на своем родном, сирском, языке «маммона» означает «богатство». Заботы о пропитании суть препятствия для веры»[607]. Блажен­ный, подобно св. Иоанну, очень подчеркивает трудность для богатого войти в Царство Небесное. «Господь сказал, — говорит блаженный отец, — что неудобь имущии богатство в Царствие Божие внидут. Не сказал: «невоз­можно», но — «трудно», хотя употребил сравнение невозможности: удобее есть велбуду сквозе иглины уши проити, нежели богату в Царствие Божие внити. Это не столько трудно, сколько невозможно, потому что никогда не может быть, чтобы верблюд прошел сквозь игольные уши. Итак, богатый никогда не может войти в Царствие Божие. Верблюд горбат, тяжел и обре­менен ношей; и мы, когда… обременяемся богатством мира или тяжестью грехов, не можем войти в Царствие Божие»[608]. Если за Господом пошли и богатые люди, каковы Матфей и Закхей, то «здесь нужно обратить вни­мание на то, что, когда они вошли, то уже перестали быть богатыми. Таким образом, они до тех пор не входили, пока были богатыми»[609].

Ясно само по себе, что при таких взглядах на отношение богатства к делу нашего спасения блаженный Иероним не мог указать иного идеала с хри­стианской точки зрения в отношении к богатству, как путь совершенного отречения от него. Только при таком отречении христианин свободно мо­жет следовать за Господом. «С трудом, — говорит блаженный Иероним, — богатые входят в Царство Небесное, которое требует обитателей свободных, на легких крыльях воспаряющих к небу. «Иди, — говорит (Христос), — и продаждь не часть имения, а все, чем владеешь, и даждь нищим… ничего не оставляя для себя из-за опасения собственной бедности… Все дай ни­щим и сотвори себе друзей от маммоны неправды, чтобы они приняли тебя в вечные кровы, чтобы следовать за Мной и стяжанием своим иметь Господа мира…». И еще присовокупляю: продай и отдай имение, если хочешь быть совершенным, если желаешь достигнуть вершины апостольской славы, если хочешь, подняв крест, следовать Христу, взявшись за рало, не оглядываться назад»[610]. Такой совет давал блаженный отец Юлиану, и не раз он высказы­вает подобный взгляд на отношение к богатству. Так, он хвалит Павлина за то, что тот буквально исполнил совет Господа богатому юноше, раздав все свое имение и «за обнаженным крестом следуя обнаженным»[611]. Хвалит также блаженный и Павлу, которая не только не оставила дочери никакого имущества, но еще и долги, несмотря на то, что могла постоянно из своего состояния творить милостыню[612]. И не раз блаженный Иероним увещевает идти за неимущим Христом, свергши бремя богатства[613]. Блаженный опре­деленно указывает, что такое совершенное отречение не есть приказание, но, как и все великое, предоставляется свободному избранию христиани­на, ищущему совершенства[614]. Однако вообще для христианина не должно существовать заботы о завтрашнем дне и нужно довольствоваться малым, имея одеяние и пищу. «Будем жить, — советует блаженный, — как ничего не имеющие и всем обладающие. Одежда и пища — вот богатства христи­анские! Если ты имеешь в своих руках какую-либо вещь — продай; если не имеешь — не заботься о приобретении. Отнимающему ризу нужно отдать и срачицу. Если ты, откладывая постоянно до завтра, волоча день за день, будешь осторожно и помалу продавать твои владеньица, то Христу не будет чем питать бедных Своих»[615]. Блаженный Иероним поясняет не раз, насколь­ко не соответствует христианскому настроению беречь свое имущество[616], и особенно горячо осуждает роскошь в христианской жизни, приближаясь по суровости обличения в этом случае к св. Иоанну Златоусту. «Ныне уви­дишь очень многих, — говорит блаженный Иероним, — набивающих шкафы платьями, каждый день меняющих туники… Окрашен в пурпур пергамент, блестит в буквах золото, переплет обделан драгоценными каменьями, а за дверьми умирает обнаженный Христос»[617]. «О, позор! — говорит блажен­ный в другом своем письме. — Живем так, как будто собираемся на другой день умереть, а строим, как будто вечно будем жить в этом мире. Золотом блещут стены, золотом потолки, золотом капители колонн, а нагой и алчу­щий Христос в образе нищего умирает перед нашими дверьми»[618]. И в своем обличении роскоши блаженный Иероним не делал исключения даже для украшения храмов, поставляя на первом месте долг помогать нуждающим­ся. «Пусть другие, — пишет блаженный отец в одном письме, — строят храмы, украшают стены мрамором, подвозят глыбы для колонн, золотят их капители, не чувствующие драгоценного украшения, пусть разукрашивают двери слоновой костью и серебром и раззолоченные алтари — драгоцен­ными камнями. Не упрекаю, не запрещаю… Лучше делать это, чем лежать на сложенных сокровищах. Но тебе предназначено другое: одевать Христа в лице бедных, посещать — в больных, питать — в алчущих»[619]. «Многие, — более резко говорит блаженный Иероним в другом письме, — строят стены и ставят колонны церковные; белеет мрамор, потолки блестят золотом, алтарь украшен дорогими камнями… Не возражайте мне, что в Иудее был богатый храм… Все это имело прообразовательное значение… А ныне, ког­да обнищавший нас ради Господь освятил нищету дома Своего, будем по­мышлять о кресте Его и считать богатство грязью. Зачем дивиться тому, что Христос называет маммоной неправедной? Зачем принимать и любить то, в неимении чего открыто признается апостол Петр?… Или отвергнем золото вместе с прочими иудейскими предрассудками, или, если нравится золото, то пусть нравятся и иудеи, которых вместе с золотом мы необходимо должны или одобрить, или осудить»[620]. «Храм Христа есть душа верующего; ее украшай, ее одевай, ей приноси дары, в ней воспринимай Христа. Какая польза, если стены наши блестят драгоценными камнями, а Христос терпит крайнюю нужду?»[621].

Кратким изложением воззрений западных отцов Церкви мы закончим настоящую главу, посвященную раскрытию православно-христианского учения о богатстве и бедности[622]. Думаем, что, хотя святоотеческое учение изложено нами далеко не во всей полноте и выразительности, но все же мы в праве указать на поражающее согласие в отношении к этической оценке богатства и бедности представителей церковной мысли в первые четыре века жизни христианства. Нетрудно теперь в заключении главы сделать общие выводы о христианском взгляде на богатство и бедность.

Прежде всего, христианская Церковь непоколебимо верует слову сво­его Учителя, что «жизнь человека не зависит от изобилия его имения». И богатство, и бедность сами по себе не имеют никакой ценности, так как относятся лишь к области внешних условий человеческой жизни и не имеют необходимо определяющего влияния на нравственное достоинст­во человека. Но самый факт разделения людей на богатых и бедных не есть Божеский закон, и богатство не есть Божий дар человеку, но такое разделение есть результат недостатка братской любви среди людей и обиды слабейших более сильными. Поэтому богатство всегда по своей сущности является «неправедным», так как предполагает обиду ближнего в процессе его собирания и холодность, граничащую с жесто­косердием, в отношении к ближним его обладателя и охранителя. Если св. отцы и говорят, что богатство может явиться для человека даром Божиим и послужить к его спасению, так единственно лишь в смысле долга или обязанности достаточного человека делиться своим с другими и через это исполнить волю Божию, допустившую человека владеть достоянием других; но не о праве человека хранить и умножать свое богатство и