один раз даруется отпущение грехов, так и всегдашнее, непрестанное благотворение, по­добно крещению, снова возвращает нам милость Божию[745]. Об этом и в Евангелии учит Господь. Когда ученикам Его заметили с укором, что они ели, не умыв наперед рук, Он сказал в ответ: «иже сотвори внешне и внутреннее сотворил есть; обаче от сущих дадите милостыню, и се, вся чиста вам будут»… Милосердный учит и наставляет милосердию; и, желая сохранить искупленных дорогой ценой, Он предлагает спо­соб, посредством которого осквернившие себя грехами после благодати крещения могут очиститься снова»[746]. И далее св. отец свою мысль об очистительном значении милостыни подтверждает рядом свидетельств Ветхого Завета: Ис. LVIII, 1, 7, 8; Сир. XXIX, 15; Притч. XXI, 13; Пс. XL, 1; Дан. IV, 24; Тов. XII, 8-9. Мы не приводим этих мест, так как они уже были отмечены нами ранее. Святитель на основании такого учения книг Ветхого Завета делает общее заключение, что «молитвы наши и посты мало значат, если не будут воспомоществуемы милостыней; что одни мольбы немного будут иметь значения для испрошения милости, если не будут дополняться делами милосердия… Через милостыню молитвы наши делаются действительными… милостыня освобождает жизнь от опасности… милостыня избавляет душу от смерти»[747]. И заканчивает свой трактат св. Киприан восхвалением благотворительности: «прекра­сное и божественное дело — спасительная благотворительность! Она составляет великое утешение верующих, спасительное охранение на­шей безопасности, оплот надежды, защиту веры, врачевство от грехов; она есть дело, находящееся во власти творящего, дело, сколько великое, столько и мелкое, не подвергающее гонению… Истинный и величайший дар — дар Божий… при помощи которого христианин сохраняет духов­ную благодать, заслуживает милость у Христа Судии, делает Бога как бы должником»[748].

Св. Киприан, сказали мы, в учении по интересующим нас вопросам является прямым предшественником великих учителей Церкви золотого периода ее письменности. В писаниях святых отцов IV и начала V века мы находим всесторонне раскрытое учение о милостыне, причем в беседах св. Иоанна Златоуста это учение получает завершение и излагается с такой всеобъемлющей полнотой, с какой не были освещены весьма многие сто­роны христианской жизни за рассматриваемый период церковной пись­менности. И при этом нельзя не отметить прямой связи между учением отцов Церкви о милостыне с решением ими проблемы об отношении хри­стианина к богатству и бедности. Чем ярче выступал контраст богатства и бедности в области христианской жизни, например, в условиях жизни больших городов и в годины общественных бедствий, тем горячее и силь­нее было слово христианских пастырей, призывающее творить милосты­ню и прославляющее милосердие.

В творениях св. Афанасия Великого, несмотря на преобладание в них вероучительного элемента, мы находим некоторые существенно интере­сные суждения и по поводу христианской милостыни. Выражая свою веру в то, что вообще род человеческий «нищелюбив и сострадателен»[749], св. отец оттеняет те побуждения к милостыне, какие утверждаются, прежде всего, на любви к Христу, сделавшемуся нищим ради нас. В своем тол­ковании на ХL псалом, св. Афанасий так говорит: «блажен разумеваяй на нища и убога. Нищим и убогим именует Христа, по сказанному: бо­гат сый обнища нас ради. Псалмопевец предпоставил здесь нравственное учение пророчеству с тем намерением, чтобы псалом полезен был в том и другом. Кого же ублажает он? Разумевающего на нища и убога, то есть понимающего, что Христос, богат сый, для того собственно обнищал, что­бы и мы миловали нищих, как братий нашего Создателя и Судии. Посему блажен, кто рассуждает об убогих как должно или кто разумеет нищету, какую воспринял на Себя за нас Христос. Какая же польза нищелюбия? В день лют избавит его Господь, указывает на день Суда… Воздает им долг человеколюбием, как взявший у них взаем милостыню и сказавший…

собственными Своими устами: понеже сотвористе единому сих меньших, Мне сотвористе»[750].

Во взгляде св. Афанасия на милостыню можно еще отметить его по­нимание завета Господа творить милостыню тайно и убеждение, что ценность милостыни зависит не от ее величины, но от настроения сердца благотворителя. Приведя слова Христа Спасителя (Мф. VI, 1), св. Афанасий так изъясняет их: «Единородный дает нам совет не творить милостыни перед людьми не для того, чтобы мы при братьях стеснялись сделать добро нуждающимся, но чтобы не гонялись за настоящей сла­вой, подобно тщеславным фарисеям, награду же за веру и радушную ми­лостыню ожидали себе в будущем от Бога, Которому не столько приятен дар, сколько приятно щедрое и доброе произволение дающего, как мож­но удостовериться из примера бедной вдовицы, две лепты ввергнувшей в сокровищехранительницу»[751]. При этом, в толковании дальнейших слов Господа: «тебе же творящу милостыню, да не увесть шуйца твоя, что тво­рит десница твоя», — св. Афанасий прибегает к аллегорическому тол­кованию этих слов, обычному методу истолкования Откровения у пред­ставителей александрийской школы, по какому толкованию правая рука есть образ голоса Духа Святаго, зовущего к спасению, а левая — образ плотских помышлений. «Возможно ли, — спрашивает святитель, — творящему милостыню сделать, чтобы шуйца его не споспешествовала в деле благотворения? Без сомнения, надобно, чтобы у всякого обе руки одна другой содействовали в благотворении. И когда левая рука дер­жит деньги. тогда правая сеет прекрасное семя на ниве сердца нищих, чтобы пожать не колос, держащийся на соломенном стебле, но вечную и бессмертную жизнь, утвержденную на кресте. Единородный же хочет, чтобы плотские помыслы не знали, что творит десница Святаго Духа, и чтобы они не воспрепятствовали… благому преднамерению и щедрому произволению, сказав: на многие годы должно нам иметь для себя пищу, и деньги на расходы, и разные одежды, и убранные дома, и серебряный прибор для стола, и деревни, и поля для доходов. Ибо десная часть Свя- таго Духа вовсе не заботится обо всем этом и не вожделеет сего, веруя Владычнему слову: ищите прежде Царствия Божия, и сия вся прило­жатся вам»[752].

Св. Василий Великий принадлежит к числу тех святителей древней Церкви, слава которых в значительной степени зависела от их ревност­ного служения делам христианского милосердия как личным примером, так и пастырским научением. Слова св. Василия Великого «О любостяжа- тельности», «К обогащающимся», «Во время голода и засухи» уже много столетий являются высокими образцами христианского проповедническо­го призыва к братолюбию и милостыне; образцами, которые заучиваются в духовной школе, но которым не видно подражателей на современной церковной кафедре… Учение о милостыне — один из обычных предметов церковных поучений великого каппадокийского учителя, и в этих поу­чениях христианский взгляд на милостыню освещен со многих сторон, в некоторых случаях — с выдающейся выразительностью и яркой опре­деленностью.

Мы уже изложили взгляд св. отца на собственность и видели, что, по этому взгляду, собственности в безусловном смысле слова нет у че­ловека, и то, чем он владеет, вверено лишь ему для раздаяния неиму­щим. Долг творить милостыню утверждается, таким образом, на том основании, что Бог вверил человеку судьбу его собратий, ожидая верного домостроительства. «Не потому, что Сам не в силах пропитать нищих, оставил их нам; но нам же в благодеяние требует от нас правды и человеколюбивого плодоношения»[753]. Бог, «неравно разделяющий нам потребное для пищи», делает это именно для того, чтобы человек заслу­жил «свою мзду за доброту и верное домостроительство»[754]. Поэтому, если выражением христианского совершенства в отношении имущества служит, по взгляду св. Василия, полное отречение от собственности, то общехристианским долгом является щедрая милостыня[755]. Даже отрекшийся от собственности не может считать себя свободным от исполнения этого долга. Такой человек должен заботиться о себе лишь на настоящий день, но трудиться не только для удовлетворения своих потребностей, но и для помощи бедным[756]. Никакая скудость средств не может служить препятствием творить милостыню. Если иногда и от­казывают просящим, ссылаясь на личную нужду, то в этом случае таким людям уже не Христос дает законы, но они сами себе. «Если Господь предписал нам сие (раздачу имения) как необходимое, а ты отверга­ешь, как невозможное, то не иное утверждаешь, а то, что ты разумнее Законодателя»[757]. Для последователя Христова никакая бедность не послужит препятствием благотворить. «Беден ты, — рассуждает свя­титель, — но, без сомнения, есть другой беднее тебя. У тебя хлеба на десять дней, а у него на один. Как человек добрый и благомыслящий, уступи свой излишек неимущему… Если у тебя в пищу остается один хлеб, но стоит у дверей просящий, то принеси из кладовой и этот один хлеб и, положив на руки, воздень к небу, скажи такое жалобное и вме­сте благопризнательное слово: «один у меня хлеб, который Ты видишь, Господи, и опасность очевидна; но заповедь Твою предпочитаю себе и из малого даю алчущему брату… Знаю Твою благость, возлагаю упование на Твое могущество»… Скудный, дай взаем богатому Богу. Поверь Тому, Кто, вместо утесненного, Сам всегда берет на собственное Свое лицо и из Своего воздает благодарность»[758]. Такими сильными словами св. Василий утверждает всеобщность долга творить милостыню. По вопросу же о том, кому должна быть она оказываема, св. отец настаи­вал на долге благотворителя тщательно заботиться о возможно лучшем распределении подаяний. Так, например, св. отец дает такой совет чело­веку, решившему совершенно отказаться от собственности. «Оставляю­щий свою собственность должен… постараться, собрав все тщательно, как посвященное уже Богу, распорядиться со всем благоговением или сам, если имеет возможность и опытность, или через людей… на деле доказавших, что могут распорядиться верно и благоразумно»[759]. Но эта тщательность не должна выражаться в недоброжелательстве. Вот, на­пример, как образно и ярко св. Василий описывает и отвергает все до­воды, какими пытаются оправдать скупость при подаянии милостыни под предлогом разборчивости. «Мы, — говорит св. отец, — превосходим этого богача (евангельской притчи о богатом и Лазаре) лукавством… Если стал перед нами нищий, который едва может говорить от холо­да, отвращаемся… поспешно бежим прочь… Если он, стыдясь своего несчастья, потупляет взоры в землю — говорим, что промышляет ли­цемерием. Если, понуждаемый жестоким голодом, смотрит на нас сме­ло — опять называем бесстыдным и наглым. Если, по случаю, покрыт твердой одеждой, которую кто-нибудь ему подал — гоним его от себя, как ненасытного, и клянемся, что нищета его притворная. А если при­крыт сгнившими рубищами — опять гоним прочь за зловоние и, хотя к просьбам своим присовокупляет имя Творца… никак не можем пере­менить своего безжалостного решения»[760].

Если мы обратим внимание на те побуждения к милостыне, которые выдвигаются св. Василием, то на первом плане у него стоят побуждения характера гуманного: картинами страданий и угнетения, переживаемых бедняками, св. отец стремится, прежде всего, тронуть сердце своих слу­шателей.

Некоторые картины подобного рода являются и до настоящего времени неподражаемыми образцами проповеднического искусства. Вот, наиболее известная из таких картин, изображенная