ты, имея, кроме общей природы, еще тысячи побуждений быть в тесном союзе с собственными своими членами, именно — одарение разумом, участие в благочестии, общение в бесчисленных благах, сделался, однако, грубее бессловесных животных, обнаруживаешь большую заботу о вещах беспо­лезных и пренебрегаешь храмами Божиими, которые погибают от голода и наготы, даже часто сам подвергаешь их тысячам бедствий. Если ты по­ступаешь так из славолюбия, то подлежало бы тебе позаботиться о брате больше, чем о лошади. Ведь чем лучше пользующийся твоим благодея­нием, тем прекраснее сплетается тебе венец за твое усердие; а теперь, поступая совершенно иначе, ты не чувствуешь, что вооружаешь против себя тысячи обвинителей»[863].

Не будем более подробно останавливаться на изложении взглядов св. Иоанна на общегуманные основания долга творить милостыню, так как эта сторона дела выступит яснее еще далее в изложении воззрений свя­тителя на свойства милостыни. Теперь же обратимся к учению св. Иоанна о всеобщности долга творить милостыню.

Уже изложенное нами учение св. Иоанна Златоуста об основаниях долга творить милостыню и о побуждениях к ней заставляет предпола­гать, что св. отец усваивает долгу творить милостыню всеобщее значение. В самом деле, если заповедь творить милостыню есть заповедь Божия и, следовательно, выражение Божией воли[864]; если, далее, исполнение этой заповеди имеет такое значение в жизни христианина, что без милостыни нельзя войти в Царство Небесное[865]; то ясно, что долг творить милостыню есть долг общехристианский. Это одна сторона дела, и св. Иоанн со всей своей силой утверждает, что каждый должен и может творить милосты­ню. Но всеобщность этого долга в учении св. Иоанна имеет силу не только в отношении благотворящего, но и в отношении просящего, то есть св. Иоанн определенно и чрезвычайно выразительно, даже более того — по­разительно ярко, подчеркивает долг давать всякому просящему, согласно заповеди Христа Спасителя: всякому просящему у тебя давай. Это, так сказать, другая сторона в понятии всеобщности долга творить милосты­ню, так же логически неизбежно вытекающая из основ учения святите­ля. Действительно, если заповедь Христа о помощи всякому просящему понимается св. отцом в буквальном смысле; если всякий нищий олицет­воряется святителем с Христом нуждающимся; если, наконец, человек должен в деле милостыни прислушиваться к сострадательному голосу своего сердца, то ясно, что нужно давать всякому просящему. И св. отец не только утверждает это, но с удивительной смелостью мысли устраняет всевозможные возражения против такого понимания всеобщности долга давать всякому просящему.

Итак, прежде всего, каждый христианин обязан и может творить милостыню.

Когда св. Иоанн Златоуст постоянно проповедовал о милостыне, убе­ждал всех щедро благотворить, говорил о значении милостыни для спасе­ния, то всегда мог у слушателей его возникнуть вопрос: какое же это отношение имеет к неимущим, к тем, которые сами вынуждены жить на выпрошенное подаяние? Как они могут спастись, если без милостыни нельзя войти в Царство Небесное, если нужно «купить небо», чтобы его наследовать? Проповедник нередко сам ставит эти вопросы и отвечает на них определенным указанием на то, что долг творить милостыню имеет всеобщее значение, что никакая бедность не может служить препятстви­ем творить милостыню, и что ценность последней определяется не коли­чеством жертвуемого, но настроением благотворителя, и даже денег вовсе не нужно для того, чтобы исполнить заповедь о милостыне. «Заповедь о милостыне, — говорит, например, св. отец, — относится не к богатым только, но и к бедным: когда бы кто питался, выпрашивая у других, и к нему относится эта заповедь, потому что нет, истинно нет ни одного та­кого бедняка, как бы он ни был беден, чтобы у него не нашлось две леп- ты[866]. Следовательно, можно и дающему из малого малое превзойти име­ющих много и дающих мало, как и было с той вдовой. Величина милостыни измеряется не мерой подаваемого, но произволением и усердием подающих. Так везде нужно произволение, везде любовь к Богу. Если мы будем делать все по ее побуждению, то хотя бы мы дава­ли немного, имея немного, Бог не отвратит лица Своего, но примет и ма­лое, как великое и необыкновенное. Он смотрит на произволение, а не на то, что дается; если видит, что оно велико, то обращает на него свое ре­шение и приговор и делает (подающих) участниками вечных благ»[867]. И с этой точки зрения св. Иоанн даже находит, что бедность предрасполагает к милостыне. «Если люди, — говорит он, — упоенные богатством, загра­ждают свой слух для моих слов, зато обратят на них внимание живущие в бедности. Но как, скажешь, идет это к бедным? Ведь у них нет ни золо­та, ни многих одежд? Но у них есть хлеб и холодная вода; есть две лепты и ноги, чтобы посетить больных; есть язык и слово, чтобы утешить не­счастного; есть дом и кров, чтобы принять странника. Мы и не требуем от бедных столько-то и столько-то талантов золота, этого (требуем) только от богатых. Если же кто беден и придет к дверям других (бедняков), от того Господь наш не постыдится принять и лепту и даже скажет, что при­нял от него больше, чем от людей, которые подали много. Как многие из предстоящих здесь желали бы жить в то время, когда Христос во плоти пребывал на земле, чтобы быть с Ним под одним кровом и разделять с Ним трапезу! Теперь вот это возможно: мы можем пригласить Его на вечерю и вечерять с Ним даже с большей пользой. Из тех, которые тогда вечеря­ли с Ним, многие погибли, как-то: Иуда и другие подобные»[868]. «Много или мало, — говорит в другой беседе святитель, — оценивается не количест­вом подаваемого, а достатком подающего. Богатый пусть не думает о себе много, а бедный пусть не унывает, как подающий мало, потому что часто бедный подает и больше богатого. Вследствие бедности вам не следует счи­тать себя несчастными, так как она дает нам возможность более удобно подавать милостыню, находит больше случаев делать добро. Он без труда идет в темницу, посещает больных, подает чашу холодной воды, а богач, надменный своим богатством, не допустит себя до этого. Итак, не сетуй на нищету, потому что нищета дает тебе большую возможность приобрести небо. Хотя бы ты и ничего не имел, но у тебя есть сострадательное сердце, и за это тебе готова награда. Потому Павел повелел плакать с плачущими[869]и с узниками обращаться так, как бы и мы были с ними в узах[870]. Иметь многих состраждущих доставляет некоторое утешение не только плачу­щим, но и находящимся в других затруднительных обстоятельствах; иногда одно слово может укрепить удрученного не меньше, чем деньги… Имеющий человеколюбивое и милосердное расположение, если есть у него деньги, раздаст их; если увидит кого-нибудь в несчастьях, станет плакать и проливать слезы; если встретит обижаемого, заступится; если найдет бедствующего, подаст ему руку. Имея сокровище благ — челове­колюбивую и милосердную душу — он изольет из нее все нужное для братий и получит все уготованные Богом награды. А чтобы и нам достиг­нуть их, прежде всего, позаботимся сделать свое сердце кротким»[871]. Поэтому и все речи св. отца о «покупке неба» имеют, по существу, оди­наковое значение и в отношении бедных. «Не за деньги продаются блага небесные, не деньгами покупают их, а свободным решением дающего деньги, любомудрием, возвышением над вещами житейскими, человеколюбием и милостыней. Если бы на серебро покупались, то жена, положившая две лепты, немного получила бы; но так как не сере­бро, а доброе намерение имело силу, то она, показав всю готовность, получила все… Деньги, однако ж, нужны, скажешь? Не деньги нужны, а решение. Имея это последнее, ты можешь и за две лепты купить небо, а без него и за тысячу золотых талантов не купишь того, что можешь купить за две лепты. Почему? Потому, что когда ты от многого дал мень­ше, то хотя сотворил милостыню, но не такую, какую вдова; ты подал не с таким усердием, с каким она; она сама себя лишила всего, или луч­ше — не лишила, а все себе даровала. Бог обещал Царство не за талан­ты золота, но за чашу студеной воды, за усердие, не за смерть, которая не есть что-нибудь великое, но за намерение»[872]. «Твердо знай, — поуча­ет св. Иоанн, — что бедность не бывает препятствием милостыни. Хотя бы ты был тысячекратно беден, все же ты не бедней той, которая имела только горсть муки[873], и той, у которой было только две лепты, из кото­рых та и другая, издержав все свое имение на бедных, удостоились див­ной похвалы; и великая бедность не была препятствием столь великому человеколюбию, но милостыня, состоявшая из двух лепт, была так бога­та и значительна, что затмила всех богачей и богатством расположения, и избытком усердия превзошла тех, которые клали много статиров»[874]. «Есть у тебя обол? — спрашивает ободряюще бедняка святитель. — Купи небо, не потому, что небо дешево, но потому, что Господь челове­колюбив. Нет у тебя и обола? Подай чашу холодной воды: иже аще на­поит единого от малых сих чашей студеной воды ради Меня, не погубит мзды своея. Предметом купли и продажи — небо, а мы не заботимся. Дай хлеб и возьми рай, дай малое и возьми великое; дай смертное и возь­ми бессмертное; дай тленное и возьми нетленное»[875]. «Когда ты сидишь дома, приходит нищий, продающий рай, и говорит: дай хлеба и получи рай, дай подержанную одежду и получишь Небесное Царство; я не гово­рю тебе, сколько нужно дать, чтобы ты не медлил, ссылаясь на свои не­достатки. За сколько хочешь, купи рай: дай хлеба; не имеешь хлеба, дай обол, дай чашу холодной воды; дай что хочешь, что имеешь, все прини­маю, только купи рай… Не выгоды ищет продающий рай, а души со­страдательной и благонамеренного сердца»[876]. И в этом случае св. отец настолько расширяет понятие милостыни, что поставляет возмож­ность творить ее вне всякой зависимости от имения денег. «Милостыня же совершается не только деньгами, но и делами. Так, например, можно ходатайствовать, можно подать руку помощи; часто в делах ходатайство помогало даже больше денег. Итак, приведем в действие в настоящем случае все роды милостыни. Можешь деньгами? Не медли. Можешь хо­датайством? Не говори, что у тебя нет денег; это ничего, и то значит весьма много, будь так расположен, как бы ты подавал деньги. Можешь услугой? Сделай и это. Например, ты врач по званию? Позаботься о больных, и это много значит. Можешь советом? Это гораздо важнее всего; совет тем лучше и выше всего, чем большую он приносит пользу: им ты избавляешь не от голода,