перед носом у родной дочери! Но это был единственный способ ее спасти. Девушка поныла-поныла под дверью, пообвиняла-пообвиняла маму в жестокости, поустраивала душераздирающих сцен, а потом согласилась-таки лечиться. Сейчас жива, уже несколько лет не употребляет наркотики, и прекрасно выглядит.
Наркоман, которому сказали «нет», может погибнуть — но наркоман, которому позволяют манипулировать теми, кто пытается ему помочь, погибнет наверняка.
Так вот, Божия любовь — это мудрая любовь, и именно поэтому Бога не получится шантажировать. Тот, кто покается и уверует, будет принят, прощен, утешен и исцелен. Тот, кто не хочет покаяться и уверовать, будет стоять перед дверью и сколько угодно упрекать Бога в жестокости, бессовестности и т. д. Бог не похож на дурочку-первокурсницу или неразумную мамашу из первого примера. Он поступает, как та мудрая мать: «Согласна лечиться — отдам последнюю копейку. Не согласна — дверь закрыта».
Сергей Худиев
Вопросы о рае и аде
Никакое преступление, совершенное в конечной жизни конечным существом, не может наказываться бесконечными муками.
«Вечный ад» не значит «бесконечно длительный тюремный срок». Это, скорее, значит «окончательно и навсегда закрепленный выбор». Это когда человек отвергает Бога окончательно, а Бог принимает этот его выбор. У английского писателя К. С. Льюиса есть очень верная фраза, что в раю те, кто сказали Богу: «Да будет воля Твоя», в аду — те, кому Бог сказал: «Да будет твоя воля». Вроде того как человек совершает самоубийство один раз, а потом всю жизнь остается мертвым. Человек окончательно избирает погибель и навсегда остается погибшим. Ад — это некое окончательное «нет» Богу, «нет» на всю оставшуюся вечность.
Сергей Худиев
Поскольку Бог точно знает, кто попадет в рай, а кто в ад, Бог сознательно творил тех людей, которые попадут в ад на вечные мучения. Как вы называете благим того, кто сотворил часть людей на вечную муку?
Бог сотворил всех людей для вечной радости; никто не был изначально сотворен для ада. Но эта вечная радость не может быть навязана людям помимо их свободного выбора, а это значит, что некоторые ее отвергнут. Бог желает вечной радости всем — в том числе и тем, о ком Ему заранее известно, что они отвергнут Его дар. Отвергнуть спасение — это их выбор. Напомню еще раз слова К. С. Льюиса: «В раю находятся те, кто сказал Богу: да будет воля Твоя, а в аду — те, кому Бог сказал: да будет твоя воля».
Бог знает, что некоторыми людьми Его любовь будет окончательно отвергнута, Его крест осмеян, Его призывы проигнорированы — но Бог идет на это, потому что «познать Его и возрадоваться Ему во веки» могут только свободные существа.
Невозможно создать существо со свободным выбором, но так, чтобы оно не могло сделать неправильный выбор. Если разумное существо свободно обратиться к Богу — оно свободно отвратиться от Него. Если возможность окончательно сделать неправильный выбор есть, некоторые его и сделают. Заранее исключить из бытия всех, кто сделает неправильный выбор, — значит исключить сам выбор.
Бог знал, что Его любимые творения предадут Его. Знал, что Ему придется воплотиться и принять муку и смерть ради их спасения. Он уже знал все о бичевании, терновом венце и гвоздях. Он знал, что и после этого некоторые отвергнут Его.
Но это их, а не Его выбор; Бог создал их для вечной радости и сделал все, чтобы они ее обрели; но они сами отвергли ее.
Сергей Худиев
Если святые служат Богу, для того чтобы попасть в рай, то это отдает эгоизмом, вы не находите?
Вопрос об «эгоизме» тут возникает из-за карикатурного представления о рае («Курорты Анталии — настоящий рай! Всего за $350!»), как о чем-то вроде пляжа или санатория, куда одних пустят, а других — нет.
По словам замечательного католического писателя Г. К. Честертона, Царство Божие — это не новые вещи, а новые отношения. Рай — это пребывание в счастливой семье с Богом и Его святыми, в семье, где все любят друг друга и вместе радуются неиссякаемой благости, мудрости, красоте и величию Бога. Все прекрасное, достойное, доброе — в людях, в природе, в произведениях искусства — имеет своим источником Бога; в раю спасенные общаются с самим Источником всякого блага и со святыми (т. е. друг с другом), в которых это высшее благо по-разному сияет и преломляется. Рай похож не на пляж (тут неверующие очень ошибаются), а на счастливую семью.
Человек, который хочет любить и быть любимым, который хочет быть членом счастливой семьи, эгоистичен? Как раз если он эгоистичен, никакого семейного счастья у него не будет. Семейного счастья не обретешь, пока не полюбишь другого; рая не обретешь, пока не отвернешься от себя к Богу.
Более того, в раю сами понятия эгоизма и альтруизма потеряют смысл. Пока мы живем в падшем, искаженном грехом мире и являемся падшими существами, для нас существует разрыв между нашими желаниями и интересами и желаниями и интересами других; более того, существует разрыв между нашими желаниями и нашими подлинными интересами.
Нам приходится обуздывать свои хотения (или поступаться своими интересами), когда этого требует благоразумие, справедливость или милосердие.
В раю наша природа будет исцелена: мы будем искренне хотеть только добра; нам не придется подавлять наши желания, потому что все наши желания будут чистыми и святыми, не придется поступаться своими интересами, потому что они никогда не будут противоречить ни правде, ни милосердию.
Сергей Худиев
Получается, что цель христианской жизни — достижение личного блаженства, а не «мира во всем мире»?
Нет. В рамках библейской картины мира само разделение на «достижение вечного блаженства/мира во всем мире» снимается. По сути, стремясь к вечному блаженству и стремясь к «миру для всех», вы стремитесь к одному и тому же — к Богу. Все несчастья мира вызваны единственной причиной — отпадением от Бога. Исцеление этих несчастий — в возвращении к Богу. Покоряясь Богу, человек становится Его служителем в Его замысле исцеления и спасения мира; отказывась от Бога — продолжает участвовать в разрушительном мятеже, даже если одной рукой он вроде бы пытается исцелить раны, которые другой рукой наносит.
Мы можем вспомнить очень многих христиан, которые несли мир и исцеление в этот мир именно потому, что полагали свою цель в Царстве Небесном.
Сергей Худиев
Может ли человек покинуть рай? Если нет, то в раю он теряет свободу воли.
В раю будет выбор, но спасенные всегда выбирают Бога. Как у человека, состоящего в счастливом браке, есть выбор: он может развестись или изменить, но он этого делать просто не хочет. Святые могут, но не хотят уйти от Бога. Можно быть привязанным не узами несвободы, а узами любви — они прочнее. Святые не уйдут от Того, Кого они любят всем сердцем. Святые всегда, всю оставшуюся вечность, выбирают Бога — по своей воле. Они свободны, чтобы следовать своему глубочайшему желанию. А их глубочайшее желание — Бог.
Сергей Худиев
Почему вы говорите о любви, одновременно продолжая надеяться, что враги ваши будут гореть в огне и мучиться?
Христиане не надеются на то, что враги наши будут гореть в огне и мучиться. Мы молимся (нам это заповедано — Мф. 5:44, Рим. 12:14), чтобы гонители — те, кто ненавидит и преследует христиан за то, что они Христовы, — были спасены и избежали вечных мук (как некогда Савл из Тарса, Деян. 9:1-18); чтобы мы с ними вечно были вместе на небесах.
Разумеется, там мы уже не будем врагами. Вот на это мы надеемся.
Впрочем, христиане предупреждают всех неверующих (не только своих врагов) об опасности вечной погибели. Но предупреждать об опасности и надеяться на то, что опасность осуществится — вещи не только разные, но, пожалуй, противоположные. Обычно тот, кто предупреждает, стремится тем самым опасность предотвратить.
Когда я велю своим детям переходить дорогу только на переходе со светофором и на зеленый свет и предупреждаю, что иначе можно попасть под машину, то моя цель, конечно, в том, чтобы они под машину не попали. Предупреждая об опасности, я проявляю любовь.
Так и христиане, предупреждая об опасности вечной погибели, проявляют любовь. Противоречия тут никакого нет. Мы хотим, чтобы никто не погиб; этого же хочет Бог (2 Петр. 3:9; 1 Тим. 2:3–4).
Михаил Логачев
Мы говорим об аде, потому что это правда, а не для того чтобы удручать или запугивать людей. Такова уж природа реальности. Если Минздрав предупреждает о том, что курение вредит здоровью, то странно обвинять его в ненависти к курильщикам. Если мой друг спивается, я обязан прямо сказать ему, что этак он себя погубит. Он может страшно обидеться, обозвать меня злобным алкофобом и сказать, что он имеет право пить, сколько сам сочтет нужным, — но, увы, от цирроза печени его это не спасет.
У нас есть реальный выбор, а у реального выбора есть реальные последствия. Можно выбрать пить по бутылке водки в день, но нельзя при этом сохранить здоровье. Можно блудить, но нельзя при этом сохранить семью. Можно отвергать Бога, но нельзя при этом не попасть в ад.
Как правило, противники христианства гневно требуют свободы отвергать Бога. Бог и признает за ними эту свободу. Чем же люди недовольны, если им говорят, что они в конце концов добьются именно того, чего упорно добиваются, — окончательного разрыва с Богом?
Божие долготерпение, о котором мы говорили выше (в разделе «Бог, дьявол и мировое зло»), долготерпение, по которому Бог попускает злодеям творить зло, за определенной гранью перешло бы уже в молчаливое поощрение зла. Бог знает, где эта грань; в конце концов Он положит злу конец.
Когда те, кто покается, уже покается, а те, кто упрутся, упрутся окончательно, Он вмешается явным образом. Это будет момент величайшей радости для одних, величайшего ужаса и смятения для других, но, главное, это будет момент, когда выбор будет уже сделан, момент, после которого уже нельзя будет ничего изменить.
И открыто и честно предупреждать об этом — наш долг по отношению и к Богу, и к людям.
Сергей Худиев
Я бы предпочел полное слияние с абсолютом, как в восточных религиях. Почему христиане этого не принимают?
Коль скоро Бог создал нас другими, а не Собой, не частью Себя и сделал это из любви — значит, именно в проявлении нашей индивидуальности Он и видит смысл Своего благого труда в данном случае. Когда я пишу роман, для меня высшей наградой является обретение героем чего-то похожего на свободную волю. Когда я писала 22-ю главу «По ту сторону рассвета», я жаловалась друзьям на то, что герой вздумал зажить частной жизнью вместо того, чтобы по-быстрому, повинуясь моей воле,
