Относительно исключительности. Христиане настаивают не на своей исключительности, но на исключительности Иисуса Христа. Мы это делаем только потому, что Сам Иисус на ней настаивал:
Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14:6).
Именно Он, Иисус, придет судить все народы в последний день:
Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую (Мф. 25:31–33).
Наше вечное спасение или вечная гибель определяются тем, как мы отнесемся к Нему, Иисусу Христу:
Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную (Ин. 6:47).
Потому Я и сказал вам, что вы умрете во грехах ваших; ибо если не уверуете, что это Я, то умрете во грехах ваших (Ин. 8:24).
Иисус Христос ставит нас перед выбором — поверить Ему или не поверить. А верить Ему — значит верить и Его словам о том, что Он — единственный Спаситель.
Сергей Худиев
Христос умер за всех людей, а не только за христиан, и более того, показал пример воистину божественной любви. Почему же христиане настаивают на исключительности своего учения?
Верно — за всех людей. Остался сущий пустяк: всем людям принять эту Жертву и эту любовь.
Ольга Брилева
Замечательно, что ответ содержится в самом вопросе — если только вопрос уточнить.
Христиане настаивают не на исключительности своего учения, а на уникальности своего Спасителя. Почему? Да именно потому, что Он умер за всех людей. Другого такого примера история не знает.
Почему только через Христа возможно спасение? Потому что только Он — Спаситель.
Представьте себе, что через океан плывет корабль. Других кораблей нет, без корабля не доплывешь. Вход на корабль свободный — денег за билет не берут; все, кто на борту, называются «команда» (пассажиров в буквальном смысле слова нет — все принимают посильное участие в судовых работах). Как бы вы назвали человека, который стал бы возмущаться: «Почему, чтобы попасть на другой берег, я должен взойти на борт корабля?! Почему команда настаивает на своей исключительности — мол, на другой берег не попадешь, если не будешь с нами на корабле?! Ведь корабль для всех людей строился, а не только для команды!»
На это следует резонный ответ: «Команда открыта для новых участников. Вход на корабль свободный, мы никому не препятствуем войти — наоборот, зовем к себе. Число мест не ограничено (такой вот волшебный корабль). А других кораблей просто нет в природе. Хотите плыть — заходите, поплывем вместе. Не нравимся мы вам, что ли? Ну, не взыщите — раз вход свободный, значит, выбирать попутчиков не получится. Кто придет, с тем и поплывем. Да ведь нам не только плыть вместе, но и жить на том берегу вместе — целую вечность. Так что будем привыкать друг к другу».
Корабль — Господь Иисус Христос (Он же и Капитан), а команда — это Церковь. Другой берег — небеса, вечное блаженство. Всякий, кто вошел на корабль, будет замечен и включен в общий труд; а вход на корабль свободный. Что это — исключительность? Нет, скорее максимально возможная открытость.
Кто-то спросит: «А нельзя ли переплыть на другой какой-нибудь лодочке?» Нет, нельзя. Другие лодочки не доплывут. «А, вот тут и начинается исключительность». Да, корабль (то есть Иисус Христос) уникален. Только Он спасает; и дело тут не в исключительности, а в истинности Его свидетельства о Самом Себе. Иисус либо говорит о Себе правду, либо заблуждается (и тогда мы поверили бреду сумасшедшего), либо лжет (и тогда мы обмануты наглым самозванцем). Если вы не считаете Его сумасшедшим или самозванцем — вам остается принять Его как Единственного Спасителя.
Михаил Логачев
Почему христианство агрессивно противопоставляет себя всем остальным религиям?
Вопрос в том, что считать «агрессивностью».
Любой человек, имеющий определенную точку зрения по ка-кому-либо вопросу, противопоставляет себя «остальным» (тем, кто думает иначе) и, стало быть, агрессивен.
В таком случае, единственная возможность не быть агрессивным — не думать ни о чем и не иметь никакого мнения ни по какому вопросу.
Приведу пример. Почти каждый человек либо считает, что со смертью его существование заканчивается, либо, что оно так или иначе продолжается (как именно — другой вопрос). Есть, конечно, и те, кто над этим вопросом не задумывались и не имеют определенной точки зрения; но, по моим наблюдениям (я участвовал в опросах), таких немного.
Понятно, что эти две позиции («смерть — полный и окончательный конец личного существования» и «смерть — это еще не конец») логически не совместимы. Значит ли это, что всякий, имеющий определенную точку зрения по этому вопросу, «агрессивен» по отношению к представителям другой позиции? Если это так, подавляющее большинство людей «агрессивны» даже по одному этому вопросу.
Однако в обычном русском языке агрессивным называют того, кто склонен нападать на других людей по незначительным поводам («чуть что — сразу в драку»).
Иисус Христос имел вполне определенную точку зрения о Самом Себе, но вовсе не был агрессивным по отношению к тем, кто Его отвергал.
…и вошли в селение Самаринское, чтобы приготовить для Него, но там не приняли Его, потому что Он имел вид путешествующего в Иерусалим. Видя то, ученики Его, Иаков и Иоанн, сказали: Господи! Хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал?
Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не погублять души человеческие, а спасать. И пошли в другое селение» (Лк. 9:52–56).
Агрессивными (в обычном понимании этого слова) были ученики, но не Учитель. Отсюда видно, что убежденность и агрессивность — разные вещи.
Христиане призваны, подражая во всем Христу, быть убежденными в истине, но не быть агрессивными.
Михаил Логачев
Действительно, если верить в то, что Христос был Сыном Божьим, то это автоматически ставит Его выше, скажем, Будды или Мухаммеда. Но почему это доказывает, что того же Будду не могла вдохновлять та же божественная истина, что и учителей христианства?
Потому что Будда и учителя буддизма в ряде случаев говорят прямо противоположное тому, что говорил Христос и учителя христианства.
Ольга Брилева
Вопрос даже не в том, вдохновляла ли Будду божественная истина; я об этом даже не берусь судить. Вопрос в том, Кто мой Спаситель; то есть — Кто может меня, погибающего, спасти? Я стал христианином не раньше, чем понял, что никакое учение меня не спасет, что мне нужна глубокая внутренняя перемена, изменение ума (по-гречески буквально — метанойя; на русский язык это слово переводится как «покаяние»).
Будда не Спаситель прежде всего потому, что он сам на это не претендовал. Он предложил учение, считая, что оно может спасти; причем конечная цель спасения в буддийском понимании — не полнота блаженства, а угашение желаний.
Христос же предлагает нам жизнь с избытком (Ин. 10:10), полноту радостей и блаженство (Пс. 15:11; разумеется, это может быть иное блаженство и радость, чем то, что кажется нам радостью и блаженством до того, как мы приняли Христа). Такое спасение не может дать ни одно учение; поэтому Христос предлагает нам не учение, не закон, а Самого Себя — живого Богочеловека, Личность. И отдает нам Себя даром, по Своей любви, несмотря на наши грехи. В этом — два важнейших отличия Христа от других учителей. Он говорит, что спасение — в Нем и отдает Себя грешникам даром; и это дает Ему право предупредить нас: «Если не уверуете, что это Я [то есть что Я действительно ваш Спаситель и Господь], то умрете во грехах ваших» (Ин. 8:24).
Михаил Логачев
Могут ли нехристианские религии (такие, например, как буддизм или индуизм) привести человека к спасению?
Тут надо разобраться, что, собственно, мы называем спасением. Спасение в разных религиозных традициях понимается по-разному, так что христианин, например, в ужасе убежит от того спасения, которое предлагает буддизм.
Это первое, что надо отметить, — буддистское или индуистское спасение нельзя назвать спасением в христианском смысле.
В христианстве спасение мыслится в рамках личных взаимоотношений с личностным Богом; люди были созданы для этих отношений, созданы быть любимыми детьми в Божьей семье, но утратили эти отношения через грех. Все, от чего люди ищут спасения, все зло мира — от семейных ссор до Освенцима и Хиросимы — имеет одну причину: через свои грехи люди утратили отношения с Богом. Спасение это, прежде всего, восстановление личных отношений, как говорит Библия, «примирение с Богом». Это примирение предполагает два аспекта — Бог обратился к людям с предложением вернуться, сделал то, что было для этого необходимо, люди отозвались и пришли.
Поэтому сложно говорить о спасении в рамках мировоззрений, которые не интересуются Богом вообще (как буддизм) или вводят множество богов, ни один из которых не является Богом в библейском смысле. Люди не могут установить личных отношений с Тем, кого, в рамках своих мировоззрений, они не признают. Нельзя примириться с Богом в рамках доктрины, которая Его отрицает или игнорирует.
Сергей Худиев
Почему Вы считаете, что у Христа монополия на спасение? Чтобы подобное утверждать, нужно сначала изучить другие религии и доказать, что способ достижения Царства Божия в них неправильный. Например, вишнуизм признает, что Христос — одна из аватар, воплощений Бога.
Иисус Христос, Бог истинный от Бога истинного, избрал весьма мучительный и позорный для Себя способ приобщить нас к Царствию. Если где-то, оказывается, было достаточно просто время от времени приходить в виде очередной аватары или присылать учеников и напоминать людям истину — зачем было нужно Распятие?
Библия пишет, как Бог приходил к пророкам одного народа и боролся с этим народом тысячу с лишком лет. И хотя ценой многовековых усилий в головы этому народу был вбит монотеизм, это не примирило людей с Богом. Вот почему я и не верю в многочисленные «аватары» Бога: практика показывает, что рассказать людям что и как — недостаточно. Васька слушает, да ест. Природа человека нуждается в исцелении, восстановлении.
Ольга Брилева
Многие Учителя являют как раз такой уровень господства духа над плотью, который демонстрировали христианские святые. Почему же вы отказываете «язычникам» в святости, если зримые ее проявления налицо?
Для христиан плоды святости — это не столько «победа разума над материей», позволяющая снимать боль усилием души, сколько нравственное уподобление Христу.
Мы говорим «святой» не о человеке, который творит чудеса, а о человеке, который проявляет нравственные качества, превышающие наши понятия о нормальной человеческой доброте, честности, благородстве и так далее. Есть еще
