«сынами Авраама» называли себя иудеи, логическое ударение в высказывании Павла стоит на слове «верующие»: «Верущие — вот кто на самом деле являются сынами Авраама». В Рим. 4, 11 Авраам именуется «отцом всех верующих».

Невозможность оправдаться по Закону

Далее апостол с помощью различных аргументов продолжает доказывать, что Законом не может быть получено оправдание.

Во-первых, Павел возражает против убеждения, что можно оправдаться хотя бы частичным соблюдением Закона, причем возражает на основании самого же Закона:

Все, утверждающиеся на делах Закона, находятся под клятвою [ЕК: проклятием]. Ибо написано: проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге Закона (Гал. 3, 10; ср. Втор. 27, 26).

Во-вторых, он приводит еще одно доказательство «от Писания», цитируя Авв. 2, 4:

11 А что Законом никто не оправдывается пред Богом, это ясно, потому что праведный верою жив будет. 12 А Закон не по вере; но кто исполняет [ЕК: исполнивший] его, тот жив будет им (Гал. 3, 11-12).

Ст. 12 на первый взгляд выглядит странным в контексте настоящих рассуждений Павла. Здесь почти прямая цитата Лев. 18, 5. Речь идет о том, что Павел не отвергает Закон вовсе, но лишь его превратное понимание, ибо Закон провозглашает заповеди, с помощью которых человек идет к праведности. Вопрос в том, с каким пониманием, под воздействием какого духовного импульса он их соблюдает (об этом речь пойдет чуть ниже).

13 Христос искупил нас от клятвы [ЕК: проклятия] Закона, сделавшись за нас клятвою [ЕК: проклятием], ибо написано: проклят всяк, висящий на древе, 14 дабы благословение Авраамово через Христа Иисуса распространилось на язычников, чтобы нам получить обещанного Духа верою (Гал. 3, 13-14).

Провозглашая заповеди Божии, Закон тем самым явственно обозначает все творимое человеком зло как преступления против Бога («преступление» — понятие, автоматически появляющееся рядом с понятием «Закон»). А значит, всякий, кто нарушает заповеди, как пункты Закона, находится под проклятием (в СП «клятвою», что является наследием славянского текста, но не совсем удачно с точки зрения современного словоупотребления). Лишь во Христе, в котором даруется прощение, снимается подобное проклятие. Об этом говорится с помощью одного из специфических терминов, взятых из торгово-общественной области, но вошедших в богословский лексикон еще в Ветхом Завете: e)cagora/zw (искупить, выкупить). Так, о Боге, выведшем народ Израиля из Египта, освободившем его из рабства, говорится, что Он его «принес к Себе» (Исх. 19, 4), «приобрел», «стяжал» (Пс. 73, 2)[421]. Особенно много у Девтероисайи: «Я помогаю тебе, говорит Господь и Искупитель твой, Святый Израилев» (Ис. 41, 14), «этот народ Я образовал для Себя» (43, 21; ср. 43, 14; 44, 6; 47, 4) — здесь речь идет уже об освобождении из Вавилонского плена.

Павел никогда не называет Иисуса Христа «Искупителем», но он пишет, что во Христе вновь совершается подобное приобретение, искупление (ср. Рим. 8, 23; 1 Кор. 6, 20; 7, 23). В Гал. 3, 13 об искуплении говорится даже как о своеобразной «плате», когда в качестве жертвы упомянутому проклятию Христос отдает Самого Себя — взамен нас[422].

Проклят всяк, висящий на древе (Гал. 3, 13) — цитата из Закона (Втор. 21, 23).

Следует, однако, помнить, что апостол ни слова не говорит о том, кому заплачена эта плата (Богу или, напротив, диаволу). Такой вопрос стал предметом спекуляций позднейших комментаторов, тогда как сам Павел эксплуатировал образ «выкупа» (торговой сделки) лишь до определенной степени — как сравнение (ср. 1 Кор. 6, 20: «вы куплены дорогою ценою [ЕК: дорого]»), которое не может быть полным, исчерпывающим и единственно адекватным описанием события спасения во Христе. А значит, не может пониматься как богословская санкция, оправдывающая т.н. юридическую теорию искупления.

Добавим также, что текст Гал. 3, 13-14 является второй частью Апостольского чтения на Утрене Великой Субботы — службы, пронизанной особыми духовно-богословскими переживаниями, предчувствиями Пасхи. Кроме того, ст. 13 взят как начальные слова тропаря Великой Пятницы, который читает священник в Православной Церкви и перед совершением проскомидии:

И#скупи1л ны2 е3си2 t клz1твы зако1нныz честно1ю твое1ю кро1вiю:

Читая Гал. дальше, можно увидеть, как Павел демонстрирует филигранное владение техникой толкования каждой фибры Писания.

15 Братия! говорю по рассуждению человеческому: даже человеком утвержденного завещания никто не отменяет и не прибавляет к нему. 16 Но Аврааму даны были обетования и семени его. Не сказано: и потомкам, как бы о многих, но как об одном: и семени твоему, которое есть Христос. 17 Я говорю то, что завета о Христе, прежде Богом утвержденного, Закон, явившийся спустя четыреста тридцать лет, не отменяет так, чтобы обетование потеряло силу (Гал. 3, 15-17).

Привлекается хронологический аргумент: Закон был дан намного позже, чем жил Авраам, с которым Бог уже заключил Завет. В этом наблюдении есть большой смысл. В самом деле, динамика роста человека к Богу такова, что сначала требуется вера, а потом уже, как следствие и помощь в дальнейшем росте, конкретные правила жизни (Закон), хотя человеку психологически свойственно «задним числом» переставить все наоборот.

18 Ибо если по Закону наследство, то уже не по обетованию; но Аврааму Бог даровал оное по обетованию. 19 Для чего же Закон? Он дан после по причине преступлений, до времени пришествия семени, к которому относится обетование, и преподан через Ангелов, рукою посредника. 20 Но посредник при одном не бывает, а Бог один (Гал. 3, 18-20).

Зачем нужен Закон? Закон как педагог

В самом деле, зачем же Закон? — такой законный (позволим себе каламбур) вопрос логически возникает после «противозаконных» высказываний Павла.

21 Итак Закон противен обетованиям Божиим? Никак! Ибо если бы дан был Закон, могущий животворить, то подлинно праведность была бы от Закона; 22 но Писание всех заключило под грехом, дабы обетование верующим дано было по вере в Иисуса Христа (Гал. 3, 21-22).

Роль Закона — в обнаружении греха как неправды перед Богом. Для Закона грех является преступлением, а грешник — преступником.

О роли Закона Павел еще яснее скажет в Рим.: «Мы не «уничтожаем Закон верою», «но Закон утверждаем» (Рим. 3, 31).

23 А до пришествия веры мы заключены были под стражею Закона, до того времени, как надлежало открыться вере. 24 Итак Закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою; 25 по пришествии же веры, мы уже не под руководством детоводителя. 26 Ибо все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса (Гал. 3, 23-26).

Роль Закона пополняется еще одной важной составляющей: он не только «индикатор» греха, но и тот фон, на котором еще резче и контрастнее сияет благодать, данная как дар прощения в Иисусе Христе. Здесь в самом деле напрашивается употребить слово «прощение», но следует заметить, однако, что этот ходовой термин христианского богословия, как, кстати, и «покаяние», не относится к излюбленной лексике Павла, а в Гал. эти слова ни разу не встречаются[423].

Закон обозначил грехи, чтобы тем весомее было воспринято оправдание как прощение и усыновление человека во Христе. В этом контексте у Павла появляется знаменитое определение Закона как детоводителя ко Христу (см. Гал. 3, 24). Детоводитель (греч. paidagwgo/j, что можно даже не переводить: педагог[424]; по-слав. пёстунъ) — это раб или слуга, которому на время детства вверено воспитание малолетнего сына-наследника. Павел подметил удивительный парадокс, великолепно поясняющий служебную роль Закона: малолетний сын, мальчик, потенциальный наследник и даже будущий хозяин этого самого раба-педагога, пока находится в полной зависимости, в своеобразном рабстве, «под руководством [ЕК: под властью]» (ст. 25; ср. 4, 1-2) у детоводителя, ибо куда его тот поведет буквально за руку, туда он и пойдет. В древности такие детоводители обычно водили детей в школу и обратно[425].

Но это лишь определенный, воспитательный этап жизни человека — до его совершеннолетия, когда он осознает, кто же он на самом деле, и вступит в права владения.

Усыновление

Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись (Гал. 3, 27)

Во Христе человек обретает новое качество, новое звание: быть не в рабстве, а в сыновстве у Бога, подобно Самому Христу. Нетрудно узнать в приведенных словах Павла краткий, но торжественный литургический крещальный гимн Православной Церкви:

Е#ли1цы во хрcта2 крcти1стесz, во хрcта2 w3блеко1стесz.

28 Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе. 29 Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники. 4, 1 Еще скажу: наследник, доколе в детстве, ничем не отличается от раба, хотя и господин всего (Гал. 3, 28 — 4, 1).

Продолжение темы детоводителя (см. выше), на фоне которой зреет один из самых возвышенных Павловых выводов — об усыновлении человека Богу.

2 он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцом назначенного. 3 Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началам мира (Гал. 4, 2-3).

«У греков эти «начала» означают, в первую очередь, буквы, составляющие слова, затем — начальные элементы знания, которые приобретают дети. Это понятие вполне применимо к Закону: [Бл. Иероним.] В переносном смысле stoixei=a — основание, элемент, стихия; отсюда ta/ stoixei=a tou= ko/smou — букв. стихии мира, т. е. вещественные начала. Все обряды, предписанные Законом, совершались посредством вещественных элементов, как например, обрезание, жертвы, омовения и т. д.»[426]

И вот, наконец, мы и читаем весьма торжественный (в том числе и за счет своего литургически важного места — как Апостольское чтение на Литургии в праздник Рождества Христова) отрывок об усыновлении человека Богу в Иисусе Христе:

4 но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего [Единородного], Который родился от жены, подчинился Закону, 5 чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление. 6 А как вы — сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: Авва, Отче! 7 Посему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа (Гал. 4, 4-7).

Об изречении «Авва, Отче!» (ст. 6) — см. § 11. 4.

«Полнота времени» (ст. 4) — исполнение исторического срока, что предполагает восприятие человеческой истории как прямой, которая ведет к определенной цели (Царствию Божию) и в которой все происходит «своевременно». Христос — исполнение, цель и смысл истории. Эта чисто библейская историософско-богословская идея может быть выражена по-разному — например, на языке генеалогии в Мф. 1, 1-17 (см. § 43. 5) или апокалиптики в Откр. (Христос — «Альфа и Омега, начало и конец»).

Слова о педагогическом значении Закона, о полноте времени во Христе следует понимать не только в «макроисторическом» смысле — как оценку пути, пройденного всем человечеством в древности. При таком линейно-хронологическом понимании Ветхий Завет и Закон в самом деле потеряли бы смысл. В том-то и