Нового Завета (не только Книга Деяний или послания апостолов, но и сами Евангелия) предстают перед нами и как ценные сами по себе свидетельства о Христе, и как свидетельства живой веры, развивавшейся в многообразии традиций первохристианской Церкви. На это хочется обратить особое внимание. Ведь желание услышать говорящего в Евангелиях Христа и так не требует обоснования. А вот возможность услышать в них отзвук веры тогдашних христиан как будто остается невостребованной. Между тем это тоже не менее важно и актуально для нас, живущих 2000 лет спустя и имеющих, как оказывается, те же самые проблемы и поиски, что и христиане первых поколений.
§ 16. Личность Иисуса
13. Имя Иисуса
Имя Иисус — греч. I)hsou=j, евр. YESUA (Yeshua) или усеченно YESU (Yeshu) — как и многие другие ветхозаветные иудейские имена, содержит в усеченной форме Священную Тетраграмму YHWH. Оно означает «YHWH (Господь) спасает» или «YHWH помогает» (ср. Мф. 1, 21). На рубеже эр это имя было распространено среди евреев[60]. И мы встречаем его еще в Ветхом Завете (Иисус Навин в Ис. Нав., священник Иисус в 1 Езд. 3, 2).
14. Происхождение и образование Иисуса
По плоти Его Матерью была Мария, мнимым (юридическим) отцом — Иосиф. Кроме повествований Мф. 1–2 и Лк. 1–2, нагруженных большим богословским значением, в Новом Завете больше нет упоминаний о Рождестве Иисуса Христа (кроме краткого упоминания в Гал. 4, 4, скорее имеющего общий характер, то есть как всякий «человек, рожденный женою», Иов. 14, 1). Однако при всей разнице вторых глав Мф. и Лк., где говорится о Рождестве, оба они сходятся в том, что Иисус родился в Вифлееме[61]. В то же время, в Рим. 1, 3-4 и 2 Тим. 2, 8, — текстах, которые можно рассматривать как ранние христианские кредо (символы веры), — говорится об Иисусе как о родившемся «от семени Давидова (по плоти)». Изначальная вера Церкви в Воскресение Христово поначалу могла выражаться в том, что о нем говорили как о воцарении Сына Давидова. Так было востребовано и получило большое значение происхождение Его из дома Давидова через Иосифа как юридического отца. Линия Марии указывает на левитические корни (см. Лк. 1, 5. 36)[62].
Об образовании Иисуса нам ничего не известно. Его оппоненты, согласно Ин. 7, 15, удивляются, откуда Иисус может знать Писание, если Он не имел формального образования. К Нему уважительно обращались «Равви», но до 70-го года в Иерусалиме это обращение употреблялось более свободно, чем позже, когда так могли обращаться только к учителям, получившим соответствующие образование и статус[63]. Лк. 4, 16-21 предполагает, что Иисус знал библейский иврит, хотя обычно Он изъяснялся на арамейском языке, общеупотребляемом среди галилейских крестьян. Они должны были знать и греческий, особенно в коммерческих целях, так что с греческим должен был быть знаком и Иисус[64], хотя вряд ли он пользовался им в проповеди. Во всяком случае, в течение 30 лет пребывания в ничем не выдающемся городке Назарете[65], помогая Своему «отцу» по плотницкому[66] делу, Он не получил какого-либо выдающегося образования, которое бы предполагало Его дальнейшее признание в крупных центрах. Отсюда то удивление, которое Он вызвал, когда вернулся домой после первого проповеднического опыта (Мк. 6, 1-6а и пар.).
15. Внешность и личностные качества Иисуса
Хотя в Евангелиях прямо не дается никаких личностных характеристик Иисуса (кстати, как и кого-либо другого), тем не менее можно составить себе более-менее ясное представление о Его основных личностных качествах и даже некоторых внешних чертах.
Вот несколько выдержек на эту тему из книги Карла Адама «Иисус Христос».
Внешний вид[67]
«Он был в полном расцвете Своей жизни и Своих сил, когда начал свою проповедь. Как выглядел Он тогда с внешней стороны? Разумеется, Он не выделялся Своим одеянием от иудеев и раввинов своего времени. «Он сделался подобным человекам и по виду стал как человек» (Флп. 2, 7). Во всяком случае, Он не носил особой, бросающейся в глаза одежды, как Его предтеча Иоанн, который по примеру пророков был подпоясан поясом из верблюжьей шерсти. Подобно Своим землякам Он носил обычную шерстяную рубашку (хитон), пояс, служивший Ему одновременно сумкой для денег (Мф. 10, 9), и сверх того — плащ (Лк. 6, 20), а также обувь — сандалии (Деян. 12, 8). Из истории Его страданий мы узнаем (Ин. 19, 23), что Его хитон был «не сшитый, а весь тканый сверху».
В Своих дальних путешествиях Он защищал Себя от палящих лучей солнца обычным белым «сударем»– платком[68], окутывавшим голову и шею. Позднее Петр нашел этот плат в Его гробу (Ин. 20, 7). Впрочем, Иисус осуждал всякую тревожную заботу об одежде (Мф. 6, 28).
Вообще, как достаточно ясно свидетельствуют Евангелия, Ему отнюдь не были чужды заботы о теле. Если Он предостерегал от распространенной в Его народе переоценки культовых омовений и осуждал фарисеев, когда те очищали «внешность чаш и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды» (Мф. 23, 25), то это не мешало Ему придавать большое значение чистоте и разумному уходу за телом. Даже на время поста и покаяния, и особенно на это время, Он рекомендует мыться и помазывать тело. «Если ты постишься, то помажь главу твою и умой лице твое» (Мф. 6, 17). Он сам моет Своим ученикам ноги перед Пасхальной трапезой (Ин. 13, 5) и слегка упрекает фарисея Симона за то, что он „не дал Ему воды на ноги» — при входе в дом — и «головы маслом Ему не помазал» (Лк. 14, 7 слл.).
Красота и уничижение
Он проявлял тонкое чувство того, что приличествует. Его физический облик должен был быть чрезвычайно располагающим к себе и привлекательным, даже обаятельным. Правда, у нас нет никаких определенных сообщений об этом, что отмечает уже Ириней («Аdv. Наеr.» 1, 25) в конце II века. Однако свидетельство Луки (2, 52), что Иисус в детстве «преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков», указывает не только на Его душевный рост, но и на Его телесную привлекательность. На это, по-видимому, указывает также и странно звучащее замечание Иисуса о выразительности здорового человеческого глаза: «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло» (Мф. 6, 22). Это, несомненно, было высказано Иисусом на основе Его личного опыта. Таким образом, нечто светлое, сияющее должно было исходить из Его образа, что привлекало к Нему и приковывало всех тонко чувствующих людей, в особенности женщин и детей. Если у женщины из народа совершенно непосредственно вырвалась восторженная похвала: «Блаженно чрево, носившее тебя, и сосцы, тебя питавшие» (Лук. 11, 27), то исправляющий ответ Иисуса: «Блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его» (Лк. 11, 28) дает понять, что эта женщина рядом с Его духовными преимуществами имела в виду и телесные.
Если впоследствии Иустин, а затем, по поводу враждебных замечаний Цельсия, также Климент Александрийский и Ориген приписывали Иисусу некрасивый, уродливый или по крайней мере невзрачный внешний облик, то они делали это по догматически-экзегетическим соображениям, так как пророк Исаия предрекал о рабе Божием, что у него не будет привлекательного образа и красоты; то, что пророк предрекал о жалком виде страждущего, по улицам Иерусалима влекомого Христа, они не задумываясь отнесли к Его человеческому облику вообще. Более глубоко это их объяснение вытекало из их эллинистических — неоплатонических установок, по которым тело, всякое тело, рассматривалось как нечто недолжное, нечто недостойное человека, как темница души, а прекрасного тела надо было опасаться как дьявольского искушения. Потому они и не могли поступить иначе, как приписать Искупителю безобразное тело. Евангельские свидетельства дают прямо противоположные указания.
Сильнейшее впечатление, которое Иисус сейчас же, первым же своим выступлением производил на простой народ, особенно на больных, грешников и грешниц, было следствием не только духовных и религиозных сил, но отчасти, несомненно, и Его увлекательного внешнего облика, который пленял всякого и удержал в сфере Его обаяния. Особенно поразительны должны были быть глаза Иисуса, Его зажигающий, будящий, укоряющий взгляд. Показательно, что Марк, нередко сообщая то или иное значительное слово Господа, прибегает к такому обороту речи: «И Он взглянул на них и сказал» (сравни Мк. 3, 5, 34; 5, 32; 8, 33; 10, 21; 23, 27). В Его взгляде было нечто властное и покоряющее.
Выносливость
С этим внешним благообразием соединялось впечатление здоровья, окрыляющей силы, дисциплинированности во всем облике Иисуса. Об Иисусе мы не имеем никаких указаний, чтобы он был когда-либо чем-либо болен. Все страдания, которые постигли Его, были следствиями Его призвания, лишениями и жертвами, возложенными на Него Его мессианским посланничеством. Его тело было необычайно закалено. Об этом говорит уже Его обыкновение с самого раннего утра приступать к выполнению Своих задач. «А утром, встав весьма рано, вышел и удалился в пустынное место, и там молился» (Мк. 11, 35). «Когда же настал день, призвал учеников Своих и избрал из них 12» (Лк. 6, 13). Мы знаем далее, что вся Его общественная жизнь была жизнью странника: хождение и странствование по горным долинам Своей родины; хождение и странствование из Галилеи в Самарию и Иудею или даже до стран Тира и Сидона (Мф. 15, 21). И эти странствования Он проделывал при самом простом снаряжении, так, как требовал от своих учеников: «Ничего не берите на дорогу: ни посоха, ни сумы, ни хлеба, ни серебра, и не имейте по две одежды» (Лук. 9, 3) — в силу этого Его спутниками часто были голод и жажда. Значительнейшая часть общественного служения Иисуса протекает вообще не в домашнем уюте, а в открытой природе, подверженной всем превратностям погоды.
Если Он заходил в дом, то это был дом Его знакомых или друзей; сам же Он не имел, где голову преклонить (Мф. 8, 20). Нет сомнений, что Иисус сотни раз ночевал под открытым небом, и отчасти поэтому так близко знал лилии на полях и птиц в небе. Только в корне здоровое тело могло соответствовать всем этим требованиям. К тому же эта жизнь странника была полна трудов и необычных напряжений. Св. Марк неоднократно подчеркивает: они не имели времени даже поесть (Мк. 3, 20; 6, 31). До глубокого вечера к нему «шли в великом множестве» больные (Мк. 3, 8); а с больными шли и коварные враги, фарисеи и саддукеи. Слово сталкивалось со словом, дух с духом. Произносились речи в возбуждающем споре, шла опасная словесная борьба и росло напряжение. К этому прибавлялись утомительные объяснения с собственными учениками, — та тяжелая обуза, которую они возлагали
