в Него, сотворит такие же чудеса, какие и Он сотворил, и даже большие[89]. Этими словами Господь хочет показать, что Он не ограничивает нас, а скорее подготавливает к тому, что верующие в Него будут совершать многие и великие чудеса.
Но если Бог даёт нам творить дела, которые творит Он Сам, и даже большие, то значит ли это, что мы можем стать большими Бога? Конечно, нет. Слова Христа являют нам любовь Божию, и любовь эта — смиренная. Бог наш — Бог великих таинств и чудес, но Он не прячет от нас Свои «секреты», Он являет Себя людям и хочет, чтобы человек уподобился Ему. Мы можем стать подобными Богу, но, конечно, не большими Бога, так как человек — существо ограниченное. Впрочем, можно ли назвать богоподобие ограничением? Отец Софроний говорил, что хотя человек и не в состоянии стать причастным Сущности божественной, то есть быть нетварным, но жизнь Бога станет нашей жизнью, мы будем подобными Ему до совершенной тождественности[90]. «Для меня этого достаточно, — говорил он, — я большего не хочу». Думаю, этого достаточно и для нас.
О способности различения духов
Когда мы читаем произведение того или иного поэта или писателя, или смотрим на картину художника, или слушаем музыкальное произведение, то по духу этого произведения, конечно, если мы достаточно знакомы с миром искусства, мы можем определить автора. Взглянули на картину и сразу можете сказать: «Похоже, что это — Гоген. А вот то — Рембрандт». Так как всякое художественное произведение излучает энергию, имеет свой дух, создаёт определённую атмосферу, свойственную тому или иному автору[91].
Если мы говорим о вещах материальных, то различать и понимать произведения мы начинаем благодаря своему опыту. Знаток прочтёт всего несколько строк и уже безошибочно определит автора: «Это — Шекспир, а это — Шелли». Если же мы хотим говорить о мире духовном, то это — совсем другое дело. Но я скажу вам, как мы можем обрести способность различения духов[92]. Я и сам желал бы знать это ещё лет тридцать тому назад.
Так, например, вы хотите заняться переводами, но не знаете должно ли вам делать это. Или может вам следует поехать сейчас в Париж? Или, допустим, вы хотите что?то сказать, но, колеблетесь, думая, что, быть может, вам лучше промолчать… И так далее. То есть к вам приходит весьма убедительная мысль, и вы не знаете, как быть с ней. В новоначалии, и этот период у каждого свой, мы идём к духовному отцу и спрашиваем: «Отче, у меня вот такая мысль. Должно ли мне делать это?» Или «Отче, я понимаю эту вещь вот так. Но прав ли я?» Мы всегда проверяем себя и свою интуицию, советуясь с духовным отцом, предварительно помолившись Богу, чтобы Он вложил в сердце моего духовного отца верное слово. Надо помнить, что наш диалог с духовником не горизонтальный, а вертикальный. Даже если ты говоришь с таким старцем, каким был отец Софроний, знай, что ты ведёшь свой диалог с Богом чрез него. Этого я не понимал, и не сознавал, что мой разговор идёт с Богом, а отец Софроний был моим телефоном, по которому я мог слышать Божий голос. Не зная того, о чем говорю вам сейчас, я долго ошибался, так как, общаясь с отцом Софронием, я разговаривал лично с ним, а не с Богом чрез него. Лишь под конец его жизни мне стало понятнее, в чем суть.
Не доверяя себе, вы спрашиваете духовного отца. И если на вашу мысль он говорит: «Бог благословит», то вы знаете, мысль была от Бога и интуиция ваша верна. Мысль была убедительной, потому что была истинной. Вы потому чувствовали, что вам должно сделать такое?то дело или сказать слово, потому что оно было верно. Если же на ваш вопрос духовный отец скажет: «О, нет» — то вы тогда понимаете, что находились под влиянием искушения. Со временем мы замечаем, что те явления, на которые духовный отец отвечает согласием и благословением, имеют особое качество, также как своё качество имеют и те, на которые следует его отрицательная реакция и предупреждение: «Будь осторожен». Думаю, именно таков один из возможных способов стяжать способность различать духовные явления, энергии и мысли.
Так, когда отец Софроний был молодым монахом, то приезжающие в Афонский Пантелеимонов монастырь паломники иногда обращались к нему с духовными вопросами. И он говорил с ними, но крайне редко, опасаясь своей неопытности. Нам известен один из примеров такого его общения из сохранившейся переписки с Давидом Бальфуром. «Я не был уверен и не особо доверял себе, — говорил отец Софроний, — но постепенно, раз за разом, замечал, что слово моё совпадает и подтверждается словом старца Силуана, и тогда несколько ободрился»[93]. Видите, это происходит постепенно. Рассудительность рождается из опыта послушания, и именно поэтому послушание имеет такое важное значение. Благодаря послушанию в нас развивается духовный слух, то есть мы учимся слышать и понимать голос Божий. Слово от Бога приходит к нам как тихое веяние ветра, о котором говорится в Библии[94]. Пророк Илия ждёт Божьего посещения, и вот налетает страшный ураган, раздирающий горы и сокрушающий скалы. Но Бога в этом нет. После урагана случается землетрясение, и тот, кто помнит землетрясение в Румынии[95] или в Греции, знает, что это такое. Но Бога нет и в землетрясении. Затем огонь, в котором Бога тоже нет. А ведь все эти грозные явления — ураган, землетрясение, огонь и прочее — есть как раз то, что чрезвычайно впечатляет человека. Нет, Бог приходит уже после всех этих могущественных стихийных явлений, и приходит Он, словно тихий кроткий глас лёгкого ветерка. Если мы ещё пребываем в состоянии, когда такие явления как ураган, землетрясение или огонь производят на нас сильное впечатление, то это значит, что мы пока неспособны различить и восхититься удивительным кротким тихим гласом Божиим, раздающимся внутри нас самих. Бушующие явления — это греховные страсти, искажающие в нас образ Божий. Но и не только греховные, так как это могут быть и наши естественные, душевные или телесные, движения, свойственные дебелому состоянию человеческой природы[96]. До тех пор, пока мы не превзошли и их, пока они влияют на нас, мы не можем различить нечто более тонкое. Если страсть шумит во мне, как расслышать тихое веяние Божие, как уловить его? Пророка Илию не впечатляли все эти бури, он говорит, что в них нет Бога, и потому они даже не интересуют его. Пророк жаждет единого Бога, он слышит Его тихий кроткий глас и знает — вот где сокрыта подлинная сила. Тогда он покрывает своё лицо мантией подобно небесным херувимам, предстоящим Господу во святом страхе и сокрывающим свои лица крылами. Страх Божий не удаляет нас от Бога, не заставляет бежать от Него. Напротив, пророк покрывает лицо и идёт навстречу Богу, чтобы говорить с Ним. Бог есть Любовь, и святой страх пред Ним не гонит тебя прочь, страх этот — страх потерять Его. Глас Божий тих и кроток, так же как кроток Он Сам и Его благодать. Ты теряешь её, благодать, и даже не сознаешь того, а обнаруживаешь уже после, когда её нет с тобой. И тогда первой нашей реакцией должно быть обращение к Богу: «Господи, что я сделал не так? Почему Ты удалился от меня?» Обращение к Богу и покаяние вновь возводят нас в то состояние, которое мы потеряли. Вот так жили святой Силуан и отец Софроний.
Итак, послушание для нас должно быть таинством, посредством которого развивается духовный слух. И тогда, несмотря на то, что внутри нас могут происходить какие угодно бури, мы всегда сумеем расслышать тихий и кроткий голос Божий, который в то же самое время является и всемогущей энергией Бога Вседержителя. Всемогущая сила Божия отнюдь не является чем?то яростным. В конце истории мира тихий глас Божий проявит себя как победоносный, потому что победа уже давно одержана Христом. Он не совершал никаких революций или политических переворотов, но был ведом, по слову пророка Исайи, как Агнец на заклание. У апостолов было всего два меча, да и те Он повелел вложить в ножны. Бог действует не так как человек, Он отдаёт Себя на заклание, не отвечая ни на одно обвинение и не оправдываясь. Если бы Он хотел избежать Креста, то ему следовало вести Себя иначе. Ему говорят: «Итак, Ты — Сын Божий?», и Он отвечает: «Да». Это единственный вопрос, на который Ему надо было ответить как?то по — другому, и тогда Его бы не распяли. Но Он не боится, Он — Бог Всемогущий, и говорит слова, за которые Его распнут. Конечно, не потому что Он стремился непременно быть распят, а потому, что то была истина. Он знал, что говорить подобное означает идти на смерть, но раз это истина — Он исповедует её. Его ведут на Голгофу, и Он подчиняется, словно у Него нет силы воспротивиться. Ученики разбежались, знакомые стоят вдалеке, всем страшно. Власть в руках синедриона, Пилата и воинов, но Христос не ужасается того, что нас ужасает до смерти. И когда они уже избавились от Него и думали, что теперь спокойно могут праздновать Пасху и радоваться, вдруг приходит весть, что Его тело исчезло из Гроба. Но то не ученики украли тело. Ангел отвалил камень, когда Гроб был уже пуст. Как при рождении от Девы Он не нарушил её девства, так и Своим Воскресением из мёртвых Он не отменил закона смерти. Смерть существует и поныне. Для тех, кто не верит во Христа, вообще ничего не изменилось. Но изменение произошло как грандиозная революция космических масштабов, это самое великое событие со времени сотворения мира. Человек теперь может воскреснуть к прежней вечной нетленной жизни с Богом собственною силою, или, лучше сказать, силою Отчею в нас.
Итак, если вы способны почувствовать атмосферу того или иного автора, и при том у вас есть достаточный опыт в этой области, то вы не ошибётесь в своём суждении. Если же опыта не хватает, то вы по ошибке можете приписать произведение современного композитора Моцарту только потому, что этот музыкант стремиться сочинять музыку более или менее в том же духе, что и Моцарт. Надо отметить ещё и то, что дух того или иного произведения восходит к личности самого композитора, поэта, писателя. Зная дух автора и его творений, мы легко отличаем его от других. От той или иной
