рассуждал о причинах землетрясений. Скромный Плениснер слушал и молчал.
Иногда они вдвоём заходили в селения камчадалов — нищих уроженцев Камчатки, разорённых налогами, которые взимали с них русские чиновники. Там Штеллер записывал камчадальские слова, покупал наконечники стрел, одежду, утварь. Изучение малоизвестных народов интересовало его так же, как изучение растений.
Первое время Штеллер дружил с корабельным мастером Софроном Хитровым. В экспедиции трое русских своими знаниями морского дела снискали себе особое уважение иностранцев — помощник Беринга Чириков, штурман Елагин и корабельный мастер Софрон Хитров. Но Штеллер имел какой-то особый талант к ссорам — скоро он поссорился и с Хитровым.
«Пётр» и «Павел», двухмачтовые, пузатые, поднимающие по шести тысяч пудов каждый, казались не слишком быстроходными, но были прочны и устойчивы. Между ними поделили двадцать восемь небольших пушек, привезённых из Иркутска. Нагружены они были солониной, морскими сухарями, мукой, крупой, дровами и бочонками с пресной водой.
В конце мая Беринг созвал совет для того, чтобы распределить своих подчинённых по кораблям. Решено было, что на «Петре», которым должен был командовать сам Беринг, пойдут лейтенант Ваксель, мастер Софрон Хитров, старый бывалый штурман Эзельберг, художник Плениснер и Овцын. Туда же попал и Штеллер. Беринг предполагал, что обитатели Америки говорят на том же языке, что и камчатские коряки, и взял с собой в качестве переводчика коряка по имени Пячка.
Командиром «Павла» был назначен Чириков. Под начальство ему дали лейтенанта Чихачёва, корабельного мастера Абрама Дементьева и штурмана Елагина. Всего на «Петре» отправлялось в плаванье 77 человек, а на «Павле» — 75.
Любопытно отметить, что в составе команды «Петра» был двенадцатилетний мальчик Лоренц Ваксель, сын лейтенанта Свена Вакселя, взятый отцом в плаванье, чтобы он с детства приобвык к морскому делу.
4 июня 1741 года оба корабля вышли из гавани Петропавловска в открытое море. Ветер дул попутный, вулканы Камчатки быстро таяли вдали.
12. АМЕРИКА
Плыли сначала на юго-восток, потому что надеялись достигнуть обозначенной на карте Земли Гамы. Первые два дня впереди шёл «Пётр», позади «Павел». 6 июня Беринг приказал перестроиться: он велел «Павлу» идти впереди, а сам пошёл за ним. Спутники Беринга объяснили себе это тем, что он больше доверял мореходному искусству Чирикова, чем своему собственному.
12 июня они находились уже там, где на карте была обозначена Земля Гамы. Но вокруг простирался открытый океан, и стало ясно, что Земли Гамы не существует. Вот что написал об этом в своих записках штурман «Петра» Свен Ваксель:
«Отсюда ясно видно, что упомянутая карта была неверной и лживой, ибо в противном случае мы должны были перескочить через Землю Хуана де Гамы. Было бы, однако, честнее сперва исследовать на самом деле такие неизвестные земли, прежде чем широко осведомлять плавающих об открытии Земли де Гамы: в противном случае многие честные и храбрые люди, по необходимости бороздящие моря, бессовестно и возмутительно обманываются. А таким людям, которые берутся утверждать непроверенные вещи, основанные только на предположениях, я бы посоветовал лучше совсем молчать, а если уж им так хочется пофантазировать или порассуждать, то делать это про себя и не давать посторонним в руки плодов своей фантазии, тогда по крайней мере никто не был бы обманут их домыслами. Быть может, я слишком подробно останавливаюсь на этом вопросе, но я никак не могу оставить его, потому что кровь закипает во мне всякий раз, когда я вспоминаю о бессовестном обмане, в который мы были введены этой неверной картой, в результате чего рисковали жизнью и добрым именем».
Неправильно взятый курс был первой неудачей экспедиции. Он заставил мореплавателей потерять много драгоценного времени.
Беринг приказал идти прямо на восток, к Америке. Ветер дул довольно слабый, но попутный. Море было спокойно. Впереди шёл «Павел», вслед за ним «Пётр». Оба корабля держались так близко друг к другу, что между ними порой можно было перекрикиваться.
19 июня на море спустился туман. Он был густой, как вата, и совершенно скрыл море. Люди на палубе узнавали друг друга, только когда сталкивались вплотную. Паруса, мачты, доски покрылись сыростью. Моряки были так мокры, будто их вымочил проливной дождь. Но пришла ночь, подул свежий ветер и разогнал туман.
Рано утром Штеллер вышел на палубу, оглядел горизонт и закричал:
— Где «Павел»?
Беринг и Хитров уже искали в подзорные трубы исчезнувшее судно. Море было совершенно пустынно.
«Павел» пропал бесследно. Всюду, куда ни взглянешь, видны были одни только белые гребни волн.
Беринг решил пальбой из пушек подать сигнал Чирикову. Загремела канонада. Все четырнадцать пушек стреляли залпами, и, сидя в каюте, можно было подумать, что «Пётр» участвует в морском сражении. На корабле напрягали слух, стараясь услышать ответные выстрелы. Но ответов «Павла» не было слышно.
Беринг переходил с галса на галс, пытаясь оглядеть возможно большее пространство моря. Но «Павла» не нашёл.
И «Пётр» один поплыл дальше на восток.
Миновало ещё три недели, а ни «Павла», ни берега не было видно. Их окружал океан, которому, казалось, никогда не будет конца. Пресной воды становилось всё меньше, и Беринг начал тревожиться. Только 16 июля, после полуторамесячного плаванья, увидели вдали очертания высокой горы. Матрос, заметивший её с мачты, скатился на палубу, крича:
— Земля!
Все кинулись наверх. Офицеры вырывали подзорные трубы друг у друга из рук. Гора была ясно видна вдали. Её вершина, покрытая снегом, сверкала на солнце, как драгоценный камень. Это случилось в Ильин день, и потому решено было назвать гору «горой Ильи». Так эта гора — одна из высочайших вершин Северной Америки — называется и сейчас.
17–го увидели ровный берег, заросший густым лесом.
Америка!
Какие чудеса ждут их в этих дебрях! Сколько неведомого откроют они здесь! Решительно все — от Штеллера и Хитрова до последнего матроса — чувствовали, что совершили большой подвиг, и с гордостью жали друг другу руки. Все наперебой поздравляли капитан-командора с успехом его предприятия.
Но Беринг, казалось, не радовался своему открытию. Он ясно сознавал ожидающие путешественников трудности и тревожился. Когда Штеллер и Плениснер зашли к нему в каюту, он им сказал:
— Мы не знаем, где мы, как далеко от дома и что нас вообще ожидает впереди. Может быть, нас назад не пустит пассатный ветер. Земля нам незнакомая, а для зимовки не хватит провианта.
«Пётр» медленно плыл вдоль берега. Утром 20 июля заметили бухту, вошли в неё и бросили якорь.
Штеллер тотчас же оделся, чтобы ехать на берег. Но на палубе его встретил Ваксель и сказал:
— Капитан-командор запретил кому бы то ни было съезжать с корабля. Один только Хитров поедет после обеда поискать пресной воды.
— Этого не может быть! — закричал Штеллер. — Ведь должен же я побывать в Америке!
— Поговорите с ним сами, — ответил Ваксель.
Беринг находился тут же на палубе. Штеллер подскочил к нему, уже заранее разъярённый.
— Я запрещаю вам ехать на берег, — сказал Беринг. — Я отвечаю за жизнь вверенных мне людей и не хочу, чтобы вас убили дикари. Мы добрались до Америки и отметили её на карте. Это всё, что мне было поручено. Теперь нам остаётся только вернуться домой.
Штеллер спорил упорно, долго, горячась. Какая нелепость, бессмыслица — потратить столько лет, столько усилий, проплыть из Азии в Америку, совершить такое открытие — и не высадиться на берег!
— Я поеду один, — говорил Штеллер. — Мне не надо никакой охраны!
И, отвязав канат, он стал спускать на воду маленькую лёгкую шлюпку.
— Савва, едем со мной, — приказал он своему денщику.
Беринг его не остановил. Спустясь по трапу вниз, он встретил Овцына и сказал:
— Возьмите в оркестре две трубы и положите их в шлюпку. Пусть, сойдя на берег, они трубят. Тогда я по крайней мере буду знать, где они находятся.
13. ДВОЕ В НЕВЕДОМОЙ СТРАНЕ
О запрещении посетить американский берег и о своём столкновении с Берингом Штеллер в своих записках рассказал так: «Но едва я усмотрел, что со мною столь непорядочно поступлено и что ласковыми словами ничего учинить не мог, я употребил уже жестокие слова ему, капитану-командору Берингу, по правде говорить и публично засвидетельствовать, что я высокоправительствующему сенату на него, капитана-командора, буду протестовать, чему он был достоин; он ничего не учинил, как только то, что с великим негодованием и вредительными словами меня с судна спустил, не учиня никакого вспоможения, с одним команды моей служивым, к великой беде и смерти подвергнул; но как жестокими поступками и страхом ничего сделать не мог, претворивши всё в дружбу, приказал: как я на берег выеду, в трубы трубить…»
В этих спутанных, бешеных, вряд ли справедливых словах отразилась вся острота отношений, сложившихся на Беринговом корабле. Из этой записи видно, до какой степени раздражало Штеллера, обладавшего любознательностью подлинного учёного, равнодушие Беринга к исследованию, к науке. Он считал Беринга предателем и грозил жаловаться на него, так как ему казалось, что Беринг нисколько не интересуется существом дела и старается выполнить его только формально. Виден из этой записи и характер Беринга с его мягкостью и уступчивостью.
Штеллер спустился в шлюпку и сел к рулю. Савва Стародубцев взялся за вёсла. Шлюпка прыгала на волнах. Усыпанный белым мелким песком берег, всё приближался. Холодное хмурое небо низко висело над лесом. Кедры и ели стояли неподвижно и неприступно.
Под килем заскрипел песок, широкая волна выплеснула шлюпку на берег.
Вошли в лес. Валежник, никогда не убираемый, на два аршина покрывал землю. Ноги проваливались по колено в хрустящие сухие ветки. Штеллер зорко оглядывался по сторонам. Его большие руки шарили по густому седому мху и срывали листочки, стебли, цветы. Предавшись своему любимому занятию — собиранию неизвестных растений, — он успокоился и забыл о недавней ссоре с Берингом. Савва медленно шагал за ним, опираясь на длинное ружьё, довольный, что он снова на земле, в лесу, а не среди надоевшего моря. Так они прошли около версты. Савва остановился, вздохнул, снял шапку, вытер рукавом лоб и вдруг закричал:
— Дым! Дым!
Штеллер поднял голову и над вершинами увидел синий дымок, спокойно взлетавший к небу.
— Это, верно, Хитров высадился, — сказал он. — Его послали за водой.
— Нет, — возразил казак. — Хитров поехал вдоль берега направо, а дым от нас по левую руку. Это…
Но Штеллер и сам уже понял, что это за дым. Здесь есть люди. Кто они? Людоеды? Что они сделают с двумя беззащитными чужеземцами?
— Пойдём! — прошептал Штеллер и ринулся вперёд, туда, где над лесом вился дымок.
— Вернёмся, барин, — сказал Савва. — Убьют.
Но Штеллер уже бежал по лесу. Сумка с образцами американских растений хлопала его по боку. Савва неохотно следовал за ним, боясь потерять его из