15 июля раздался крик:
— Горы! Горы!
На горизонте показались синие вершины гор, которые быстро росли и приближались. Перед сумерками «Павел» подошёл к заросшему лесом скалистому берегу.
Чириков достиг Америки на целые сутки раньше Беринга — таким образом первооткрывателем северо-западного американского побережья следует считать не Беринга, а Чирикова. Чириков увидел американский берег под 55°36′ северной широты — на три градуса южнее, чем Беринг, — следовательно, их корабли никак не могли здесь встретиться.
Чириков тотчас же послал шлюпку поискать удобную якорную стоянку. Но шлюпка ничего не нашла — вдоль берега тянулась широкая мель, к которой кораблю подходить было опасно.
16 июля весь день шли к северу, не теряя из виду земли и подробно занося берег на карту. 17-го увидели довольно большой залив. Чириков вызвал штурмана Абрама Михайловича Дементьева и сказал:
— Возьми десять человек, садись в большую шлюпку и плыви в залив. Если там настолько глубоко, что вслед за вами может пройти «Павел», дай залп. Высадись на берег и поищи жителей. Узнай у них, как называется эта земля, под чьей она властью, посмотри, много ли в ней живёт людей. Если жители окажутся враждебны — дай три залпа из ружей и сразу греби к судну. Я вас жду не позже темноты.
Для подарков жителям в шлюпку положи два котла— один медный, другой железный, — три бочонка стеклянных бус, иглы и китайские материи. Шлюпку спустили на воду, и в неё село одиннадцать моряков.
— Вырой на берегу яму! — кричал Дементьеву Чириков. — Может, там найдёшь какую-нибудь драгоценную руду.
И швырнул в шлюпку сверкающий камешек — кусочек серебряной руды для образца.
Белесый туман, стлавшийся над водой вдоль берега, скоро поглотил шлюпку. Но с корабля долго ещё были слышны мерные всплески вёсел и бодрые голоса матросов.
Чириков ждал условленного залпа, но не дождался. «Верно, в заливе мелко, и „Павлу“ туда не пройти», — думал он.
Днём он был спокоен, но когда вечером Дементьев не вернулся, он слегка встревожился.
— Дементьев не пропадёт, он человек толковый, — успокаивал капитана его друг штурман Елагин. — Если он остался на ночь на берегу, значит нашёл там что-нибудь важное и полезное. Завтра утром они все будут здесь.
Но прошло утро, потом пообедали, снова день стал клониться к вечеру, а Дементьев не возвращался. Легли спать, наступило новое утро. Чириков приказал палить из всех пушек. Он думал, что посланные на берег люди заблудились где-нибудь в лесу, и хотел пушечной пальбой дать им возможность найти дорогу. Но грохоту пушек отвечало только дальнее лесное эхо. Кругом было пусто и безмолвно по-прежнему.
Тогда Чириков попробовал ввести «Павла» в залив, чтобы попытаться понять, что там произошло. «Павел» медленно шёл по широкому проливу, соединяющему залив с океаном. На носу стоял матрос и лотом измерял глубину. Глубина уменьшалась с каждой минутой. Наконец «Павел» принуждён был остановиться и повернуть назад.
Так прошла неделя — мучительная неделя тревог и ожиданий. 23 июля в вечерних сумерках на берегу заметили огонь как раз в том месте, где должен был высадиться Дементьев.
— Это наши! — сказал капитану Елагин. — Они развели костёр, чтобы позвать нас на помощь.
Чириков приказал снова дать пушечный залп.
Но с берега не ответили.
На «Павле» тревога всё возрастала. Что случилось с Дементьевым и его товарищами? Абрама Дементьева очень любили. Петербургский академик восемнадцатого века Герард Миллер, хорошо знавший всех участников экспедиции, писал о нём впоследствии: «Это был человек молодой, прекрасный, добродетельный, опытный в своём ремесле и ревностный к службе отечества».
— У них, верно, дикари отобрали ружья, — сказал Елагин. — Необходимо немедленно послать кого-нибудь им на помощь.
На «Павле» оставалась только одна маленькая шлюпка, в которой могло поместиться всего несколько человек. Боцман Сидор Савельев предложил отправиться в ней на берег.
— Дайте мне в подмогу плотника и конопатчика, — сказал он. — Мы починим большую шлюпку, если она нуждается в починке, и привезём всех на корабль.
В шлюпку положили бочку с провизией, чтобы подкрепить силы оставшихся на берегу, и спустили на воду. В неё сели четыре человека — боцман Савельев, плотник, конопатчик и матрос.
— Чуть высадитесь на берег — стреляйте! — крикнул им Чириков. — Тогда я буду знать, что вы добрались благополучно.
Шлюпка скрылась в темноте. Чириков не спал всю ночь и ждал выстрела. Но не дождался. Было по-прежнему тихо, и только огонёк костра всю ночь пылал на берегу. Вторая шлюпка исчезла так же бесследно, как и первая.
На «Павле» больше не было шлюпок. Чириков прождал ещё несколько дней, но безрезультатно. Тогда он приказал открыть по берегу артиллерийский огонь. С рёвом полетели в лес чугунные ядра, и в подзорную трубу было видно, как рушились вековые сосны и кедры. «Павел» поднял паруса и пошёл вдоль берега к северу, оставив позади тайну гибели пятнадцати человек.
Чириков больше не пытался высаживаться на американский берег, потому что без шлюпок сделать это было невозможно. А между тем пресной воды на «Павле» оставалось совсем мало. Так как не было никакой надежды запастись водой в Америке, Чириков поспешил обратно к Камчатке.
На обратном пути он открыл всю цепь Алеутских островов, кроме острова Беринга, которого не заметил. На одном острове он нашёл превосходную гавань и вошёл в неё. Алеуты обступили корабль в своих лёгких кожаных байдарках. Моряки, страдая от жажды и не имея возможности съехать на берег, знаками просили алеутов привезти им пресной воды, предлагая за это любые сокровища. Несколько молодых островитян с раскрашенными лицами подвезли к кораблю тюленью кожу, доверху наполненную водой, но не хотели отдать её, пока им не заплатят. Матросы бросили островитянам несколько стальных ножей. Алеуты спрятали ножи за пазухи, вылили пресную воду в море и уехали.
Печально и тяжко было возвращение «Павла» из Америки. Кашу варили только раз в неделю, потому что на неё уходило слишком много воды. Каждый день кто-нибудь умирал от цинги или от жажды. 9 октября «Павел» вошёл, наконец, в Петропавловскую гавань. Пушечным выстрелом вызвали на помощь шлюпку. Из 75 человек, отправившихся в плаванье с Чириковым, вернулось только 49.
23. КАК ВСЁ ОКОНЧИЛОСЬ
Идёт уже третье столетие с тех дней, когда 15 моряков «Павла» высадились в Америке и не вернулись на корабль, а тайна их гибели так и остаётся тайной. О постигшей их судьбе строилось много предположений. Современники наиболее вероятным считали, что они были убиты жителями Америки. Ваксель, слышавший рассказ о гибели Абрама Дементьева и его товарищей от самого Чирикова, писал: «Можно предполагать с полным основанием, что, когда они подошли к берегу, американцы, вероятно, спрятались, и что люди, прибывшие на лодках, не подозревая о грозящей им при высадке на берег опасности, разошлись в разные стороны за водой. Таким образом, они, надо полагать, были разобщены друг от друга, когда американцы, улучив, наконец, удобное время, появились вдруг между ними и лодкой, преградив обратный путь…»
Таково долго было мнение всех писавших об этом: моряки, вероятнее всего, попали в засаду и были убиты местными жителями. Но со временем, когда русские хорошо познакомились с народом, населявшим те места, мнение это стало колебаться. Побережье, к которому подошёл «Павел», было населено тлинклитами — миролюбивым народом охотников и рыболовов. Впоследствии, когда русские стали часто бывать в этих местах, между ними и тлинклитами установились самые добрые отношения. Подобного рода ничем не вызванное коварство было тлинклитам вовсе несвойственно. Стало казаться странным, чего ради было им нападать на явившихся с моря неведомых чужеземцев, не проявлявших никакой враждебности. Кроме того, вооружены тлинклиты были луками и копьями, а русские моряки — ружьями и представляли собой боевую силу, с которой расправиться было не просто. Да и вряд ли вели они себя так беспечно в чужой, неведомой стороне…
Позднейшим исследователям вопроса казалось более вероятным, что обе шлюпки «Павла» погибли в водовороте. Во время прилива у берегов Северо-Западной Америки воды океана с такой силой устремляются в бухты, в устья рек, в протоки между прибрежными островами, что образуют в узких местах клокочущие воронки, способные затянуть на дно даже целые корабли. Через полстолетия после путешествия Чирикова в тех же примерно местах в водовороте погибли шлюпки французского мореплавателя Лаперуза… Может быть, так оно и было. Достоверно мы этого никогда уже не узнаем. Слишком много воды утекло…
Вторая Берингова экспедиция длилась одиннадцать лет — с 1733 года по 1744. После смерти Беринга начальником экспедиции был назначен Мартын Шпанберг. В последние годы своего существования экспедиция была занята главным образом исследованием сибирских берегов Ледовитого океана и добилась замечательных результатов.
Особенно успешен был поход отряда Харитона Лаптева, исследовавшего побережье между Леной и Енисеем. Правда, Харитону Лаптеву не удалось обогнуть морем полуостров Таймыр, — льды оказались для корабля непроходимыми, — но зато его штурман Челюскин удачно проделал весь этот путь по берегу на собаках и в феврале 1742 года открыл мыс, оказавшийся самой северной оконечностью азиатского материка и с тех пор называющийся мысом Челюскин.
Двоюродный брат Харитона Лаптева Дмитрий Лаптев в 1739 году двинулся со своим отрядом из устья Лены на восток с целью доплыть до того места, где Ледовитый океан соединяется с Тихим, то есть до Берингова пролива. Поход его продолжался три года, и всё же ему не удалось пройти на восток дальше устья Колымы. Таким образом и Дмитрию Лаптеву не удалось окончательно доказать, что пролив между двумя океанами существует. И всё же, благодаря походам Овцына и обоих Лаптевых, на карту оказалось положенным побережье Северной Сибири на огромном протяжении от устья Оби до устья Колымы.
За то долгое время, пока Беринг и его товарищи, выполняя приказ давно умершего Петра, волокли грузы через Сибирь, строили корабли, плавали в Японию и в Америку, открывали неведомые острова, в другом конце России, в Петербурге, произошло множество событий. Там шла глухая упорная борьба за власть над всем этим громадным пространством от Балтийского моря до Тихого океана. Это уже была не просто борьба двух партий — древней знати и петровских выскочек. Она осложнилась появлением третьей могучей партии — партии немецких прибалтийских баронов.
Пётр присоединил к России прибалтийские провинции, ничего, в сущности, не изменив в их внутреннем строе. Эти области, как и теперь, населены были эстонцами и латышами, но и эстонцы и латыши находились в рабстве у немецких баронов, которым принадлежала вся земля. Так было, когда Прибалтикой владел Ливонский орден, так было, когда её захватили шведы, так осталось, когда она перешла под власть русского царя. Прибалтийским немецким баронам было всё равно,
