письмах. Если ты сочтешь по ходу дел необходимым мой приезд раньше, телеграфируй, я приеду.
Кое-что написал, но… неохота работать: болен, устал. Я и бросил.
87. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому
2 ноября 1937 г. Кореиз[430]
Милый Коля. Посылаю тебе письмо Эйхлера[431]. Немедленно напиши Андрееву[432]. Непременно приезжай в Москву бороться за книгу о Тихом океане[433]. Понять не могу, почему Томпсон откладывается на 1939 год[434] — это такая насущная книга. Но в общем наши (твои и мои) фонды стоят вовсе не так низко, как мы думали.
Пальто мое пусть сложат вдвое, обвернут газетами и перевяжут бечевкой. Такожде и костюм! Приезжай в Москву международным — легче будет везти эти вещи. Как жаль, что Марина без домработницы. Не привезти ли отсюда хохлушку? Маме лучше. Люша поправляется.
Твой К. Ч.
88. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому
Середина ноября 1937 г.[435] Москва
Милый Коля. Мы с тобой тогда очень свирепо накричали на маму. Правда, мы этого не хотели, но так вышло. На маму эта грубость произвела впечатление убийственное: она заболела, у нее обострилась сердечная болезнь, ночь она провела без сна. Поди к ней, загладь свой проступок. Ты вообще по отношению к ней черствоват. Поведи ее в театр, в кино. Вообще отвлеки ее от навязчивых мыслей. Деньги уже переведены ею на твое имя.
Твой Ч.
89. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому
18 февраля 1938 г. Узкое[436]
Милый Коля. Чудесно вы надумали — ехать весною в Ялту. Но не будет ли вредно Гульке? Такая перемена климата. И кроме того — от моря далеко. Не хочешь ли ты, чтобы я сделал попытку устроить вас в Бати Лимане? Кажется, мне это удастся. Больно думать, что Марина давно уже не была нигде, кроме Сестрорецка. Ты-то хоть в Переделкине побегал на лыжах с своим лилипутиком, а она совсем закастрюлилась.
Здесь идеально. Московские снега чудесны. Воздух сухой, морозный, пейзажи левитановские, люди хорошие, даже Маршак не мешает. Ходит тоненький, сонненький и совершенно невинный. Мама поправляется; уже не та, какой ты видел ее в Москве, но иногда не спит, иногда жалуется на сердце, но все же приятно слышать ее смех, какого давно уже мы не слыхали до Узкого. Здесь Щепкина-Куперник[437], автор учебника истории Шестаков[438], академик Чаплыгин[439], дочь Станиславского[440] — всё очень милые люди. Я корплю над повестью. Но пишется вяло, и я все время чувствую, что взялся не за свое дело. Она уже набирается и выйдет скоро во 2-м, 3-м и 4-м номере «Пионера»[441].
Сегодня я был в Москве и нарочно спрашивал о тебе в «Знамени». То есть не о твоем романе, а вообще: не видали ли они тебя, не было ли от тебя слухов, вестей. Отвечают: «нет». По-моему: если б у них были серьезные намерения насчет твоего романа, они сказали бы.
Квартира висит в воздухе, но авось чего-нибудь добьемся. С дачей большая возня, ну ее! Гораздо лучше снимать у хозяев и платить вчетверо дороже — да не заботиться о каждом гвозде.
В Детиздате новость: печатаются только военные книжки. Остальные отложены на неопределенное время… Эйхлера все еще нет.
Я чувствую себя гораздо лучше, чем в городе. Человек я куоккальский — и ничего с этим не сделаешь. Таточке — привет. Гульке — привет! Марине — поцелуй. Бобе поклон. Марина прелестно написала о Гульке и Люше: как он растирал ее слезы ножкой.
Ну, вот и все.
К. Ч.
Коля, на мое имя пришли авторские экземпляры из Москвы[442]. Удалось ли получить их с почты? Узнай, пожалуйста. Если нет, я пришлю доверенность.
90. Н. К. Чуковский — К. И.и М. Б. Чуковским
3 марта 1938 г. Ленинград
Когда вы переезжаете из Узкого в Москву и где там будете жить?
Непременно пришлите мне поскорей свой московский адрес.
А когда собираетесь в Ленинград?
Живем мы по-прежнему. Я много работаю над романом [443]. Роман, кажется, получается, хотя я к нему совершенно холоден и пишу механически. С переизданиями «Славы» и «Княжьего угла» видимо ничего не выходит[444] но и это меня мало трогает — душа одеревенела. Детиздат обещает прислать мне договора на перевод «Лимермурской невесты» и «Хижины дяди Тома»[445]. Этому рад, с удовольствием займусь сейчас переводами — спокойный механический труд, отнимающий много времени.
Мы твердо решили ехать 15 апреля в Крым — Марина, Гулька и я. Но проклятый московский Литфонд до сих пор не дает нам ответа, будет путевка или нет.
Как ваше здоровье?
Как квартира?
Пишите нам чаще.
Коля.
3 марта 1938.
91. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому
14 марта 1938 г. Москва[447]
Коля!
Плюнь на скуку,
Морскую суку,
И знай штуку!
А штука такая: пришли мне свою повесть, — новую, те главы, кои написаны, и авось я их (т. е. ее) устрою в «Молодой Гвардии» [448], каковая реорганизуется — и будет первым журналом СССР.
Второе: видел я Накорякова. Он, кажется, вновь будет призван[449]. Он говорил о твоей «Славе», будто ты обещал переделать ее, прибавить две главы. Знаешь ли ты об этом. Или он что-то путает?
Маме лучше. Но она все еще слаба. Я здесь задерживаюсь, т. к. моя повесть сразу идет в трех местах: в Детиздате, в «Молодой гвардии» (журнале) и в «Пионере»[450]. Каждый редактор крутит мне голову по-своему.
Надеюсь, что в середине апреля ты на юге!!
Как таткин спектакль[451]?
Марину целуем!
Папа.
92. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому
3 мая 1938 г. Ленинград[452]
Милый Коля.
От тебя ни слуху ни духу. Стыдно-с. Даже на телеграмму не ответил. Хорошо ли доехала Марина? Удобно ли устроилась? Как реагирует Гулька на ту скучную дрянь, которая окружает его? Покорила ли Марина сердца Гусихи и Асеихи[453]?
Сейчас получил от Лиды письмо. Изображает себя моей жертвой. Я, видишь ли, приказал ей уехать из Киева, и она, повинуясь моим велениям, едет в Крым!!!
Скажи ей, что все это — мифы. Зная, как ненавистен ей Крым, я ни звука не говорил о Крыме. Зачем ей ехать туда в такую жару, понять не могу. Да и зачем ей ехать куда бы то ни было? И зачем воображать меня каким-то тираном? Или трусом? Впрочем, это все естественно в ее положении, и дико мне было бы сердиться на больную, загнанную, бесконечно несчастную женщину.
Я послал ей длиннейшую телеграмму, уговаривая остаться в Киеве — или где она хочет, — но боюсь, что телеграмма запоздала… В таком случае — ты увидишься с ней (на что ей это свидание, я понять не могу!!!) — сообщи ей, что полученную от нее телеграмму-доверенность я лично предъявлю кому следует, что Люша цветет, что на изгнание Иды[454] никто у нас не покушается и, главное, что есть признаки, что положение Лиды и Катеньки Л[455], и тысяч других Лид и Катенек стало тверже, прочнее[456].
Купаешься ли ты? Вообще, как проводишь день. С кем, кроме Рахманова[457], дружишь? Видел вчера Татку, она была у нас, говорила со мной покровительственно. Здорова, толста, бесконечно мила. Была у нас Мария Николаевна[458], получившая путевку под Лугу.
Я кончил воспоминания о Горьком[459].
Корплю над сволочной повестушкой[460].
Твой Ч.
Марину глажу по седеющим волосам.
Гуле привет! Мама переутомлена. Кланяется вам. Татка ропщет: почему не пишете?
93. Н. К. Чуковский — К. И. Чуковскому
15 мая 1938 г. Одесса
Мы второй день в Одессе, на Большом Фонтане. Здесь прекрасно — тихо, пустынно, солнце печет. Сегодня в первый раз выкупался. Этот украинский писательский дом отдыха находится в бывшей даче Федорова[461] — ты, верно, знаешь. Здесь пока кроме нас никого нет.
Ехали мы из Ялты пароходом. Выехали в дождливый день, горы были скрыты туманом. А подъехали вчера к Одессе — порт, мол, маяк, корабли, город — все сверкало на солнце. Лида ехала с нами. На пароходе мы жили очень дружно. Мне кажется, Ялта несколько успокоила ее и отвлекла, хотя она это решительно отрицает. Она загорела и даже, по-моему, поправилась. Вчера вторую половину дня провела с нами в доме отдыха, мы гуляли с ней по бурым буграм на берегу. Вечером я посадил ее в трамвай, она уехала на вокзал и оттуда отправилась в Киев.
Здесь у нас путевки до 1 июня. Быть может, мы их немного продлим, это еще не решено. Я бы остался здесь дней на 10 сверх срока, но меня волнуют мои дела в Ленинграде. Дел этих два, и оба на пять минут. Я хочу попросить тебя, если тебя не затруднит, позвонить по двум телефонам и сразу сообщить сюда результат.
Во-первых, позвони в Гослитиздат, в литхудотдел, тел., кажется, 184–61, вызови тов. Гессен[462] или тов. Колесеня[463] и спроси от моего имени, находится ли 2-ое изд. «Княжьего Угла» в производстве, когда будет которая корректура и когда по их предположениям книга выйдет в свет[464].
Во-вторых, позвони Мише Слонимскому[465]. Телефон 5–76–97. Уезжая, я сдал в «Звезду» начало моего «Ярославля». Со мной заключили договор, но рукописи до моего отъезда прочесть не успели. Мне обещали, что роман пойдет с 7 № «Звезды» (июль — двадцатилетие изображаемых мною событий). Первым должен был читать член редколлегии Слонимский. Две недели назад я написал из Ялты Слонимскому открытку, и он мне ничего не ответил. Это меня встревожило. Спроси его от моего имени: 1) Читал ли он начало романа. 2) Каково решение редколлегии. 3) Пошла ли рукопись в набор для 7 №. В рассуждения с ним не пускайся и ничего не предпринимай, но непременно напиши мне все, что он ответит. Мне нужно знать, т. к. из Одессы я заеду в Москву и, если в «Звезде» с романом что-нибудь, не дай Бог, не в порядке, я попытаюсь поговорить с московскими журналами. Впрочем, это только на худой конец. И, пожалуйста, в случае отказа «Звезды» или какого-нибудь сомнительного ответа никому об этом не рассказывай, чтобы не повредить роману. Будет очень неприятно, если об этом узнают Гослитиздат или Детиздат, или кинофабрика, а такие известия передаются как по телеграфу.
Но, вернее всего, я волнуюсь напрасно, и Мишка не ответил мне просто по небрежности. Работаю я много, работа идет, и роман мне нравится.
Как Ваша дача? Напиши мне о своей повести и о вашей жизни, ведь я ничего не знаю. Когда ты будешь в Москве? Не удастся ли нам там встретиться? Где мама и как ее здоровье? Жду ответа.
Коля.
15 мая 1938.
Мой адрес: Одесса, Большой Фонтан, станция Ковалевского, дом отдыха писателей.
94. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому
19 мая 1938 г. Ленинград[466]
Слонимскому роман нравится, пойдет седьмой книжке «Звезды».
Чуковский.
95. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому
20 мая 1938 г. Ленинград[467]
Милый Коля. Я пригласил Мишу Слонимского к нам. Он долго говорил, как
