роман[741] и едет в Москву. И у него стащили калоши, которые он на секунду оставил в коридоре.
Я хворал, а теперь совершенно здоров. Пиши!!!
166. Н. К. Чуковский — К. И. Чуковскому
18 января 1942 г. Ленинград
Я опять в Ленинграде. Телеграфируй и пиши мне по адресу: Ленинград, Басков, 18, кв. 4. М. Н. Рейнке для меня.
Собираетесь ли вы возвращаться к себе домой? Когда будете возвращаться, возьмите к себе Марину и моих детей. Пожалуйста.
Целую, люблю всех.
Я здоров.
Где Боба?
Ваш Коля.
Ленинград.
18 янв. 1942 г.
167. Н. К. Чуковский — К. И. Чуковскому
30 января 1942 г. Ленинград
Делаю еще одну попытку, уж не знаю которую, написать тебе. От тебя и от всех вас, господ Ташкентцев, не имею ничего с ноября. Я в Ленинграде. Здоров. Мой адрес для писем: Ленинград, Краснознаменный Балтийский Флот, Военно-морская почтовая станция № 1101 почтовый ящик 924, редакция, мне. Для телеграмм: Ленинград, Басков пер., 18, кв. 4. М. Н. Рейнке для меня.
Как вы все? Есть ли у вас хоть какие-нибудь вести от Бобы? В Устюжне я получал очень тревожные письма от его жены[742]. Нашла ли она его?
Папа, собираешься ли ты в Москву? Когда? У меня к тебе просьба: когда поедешь, возьми с собой в Москву Марину и моих детей. Я не хочу, чтобы они ехали в Ташкент — в Краснокамске им неплохо, да и ближе ко мне. Но очень хочу, чтобы, когда придет время, они поехали с тобой в Москву. Дело в том, что в Ленинграде у нас теперь квартиры нет, а устраиваться на будущее ведь как-нибудь нужно. Быть может, Марине удастся в Москве или под Москвой найти какое-нибудь помещение. Кроме того, Москва ближе и достижимее для меня.
До сих пор у меня были деньги, и я посылал Марине столько, сколько ей было нужно. Но теперь, в связи с моим переездом и с тем, что прежние ресурсы исчерпаны, я остался совсем без денег. Если у тебя есть возможность, вышли ей хоть немного. Ее адрес: Краснокамск Молотовской области, ул. Карла Маркса, 25. Общежитие Литфонда.
Папа, милый, пиши мне, телеграфируй. Письма моя единственная радость, а я так редко их получаю. Как ваш ташкентский адрес? Я до сих пор пишу вам на главный почтамт, а вы, быть может, туда совсем не заходите.
Очень любящий вас Коля.
Ленинград, 30 янв. 1942 г.
168. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому
12 февраля 1942 г. Ташкент [743]
Дорогой Коля.
Мы живем лучше многих. Сыты. Тебя дважды вызывал в Москву т. Лозовский. Не знаю, дошли ли до тебя его телеграммы. Чагин в Москве. Твою книгу он издаст. Я здоров. Работаю. Читаю лекции, пишу в газетах, написал книгу «Дети и война» [744]. Мы мечтаем о свидании с тобой. Я хлопочу о тебе. Пошли свою книгу Чагину. Пусть копию даст Кеменову [745] в Литературное агентство ВОКСа. Марину приглашаю сюда.
Обнимаю тебя! Мама шлет тысячи приветов.
169. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому
21 февраля 1942 г. Ташкент
Ташкент. Ул. Гоголя, 56.
21/1142.
Дорогой Коля!
Пишу тебе 12-ое письмо; ни одно из них до тебя не доходит. В письмах этих я сообщал тебе, что мы живем в Ташкенте безбедно, что я работаю и в газетах, и в издательстве, читаю лекции, много пишу для Информбюро. Здесь хорошее издательство, которое выпускает даже мои «Сказки»[746].
Но, конечно, если бы я заболел или помер, семье пришлось бы очень тяжело, так как Лида, например, за четыре месяца не может заработать ни гроша.
Мама хворала гриппами, аритмией сердца — теперь поправляется. Лида после операции необыкновенно поправилась, неузнаваемо бодра — работает в порядке шефства над улучшением быта эвакуированных детей, дружит с Анной Ахматовой. У нас 2½ комнаты, что по-здешнему невиданная роскошь. Я часто встречаюсь с Ал. Н. Толстым, которого вновь полюбил, с А. Н. Тихоновым, с Пешковыми, с Риной Зеленой[747], с Иосифом Уткиным[748],с Погодиным — все литературные отношения слагаются здесь по-другому, по-новому. О, если бы до нас дошло хоть одно твое письмо! Мы страстно хотим знать о тебе. Есть ли надежда, что ты хоть на месяц отдохнешь от боев? Что мог бы делать в этом направлении я? Я писал о тебе С. А. Лозовскому. Лозовский послал тебе две телеграммы в Устюжну, но ответа от тебя не получил. Он любит твое дарование, помнит твой роман «Ярославль» и хотел привлечь тебя к работе в Информбюро. Хоть бы ты переслал мне рукопись своей книги «Летчики». Здесь ее было бы легко издать. Говорят, что Чагин — в Москве, но я в этом не уверен.
К сожалению, от Бобы нет вестей. Боюсь, что и не будет.
Не можешь ли ты переслать мне письмо с кем-нибудь, кто едет или летит в Ташкент или Куйбышев.
От Марины мы регулярно получаем известия: она очень тоскует, что ты не в Устюжне, но живет сносно. От Гули я получил открытку, которая начинается словами: «Дед, я живу прекрасно». Марина — дивный человек, я по ней скучаю, только теперь я понял, какой это благородный характер, мне хочется — если ей будет возможно — выписать ее сюда, и я предпринимаю для этого соответствующие шаги. Крепко целуем тебя, надеемся, что скоро увидимся, — мама только и думает о тебе и о Бобе, шлем привет — не дружеский, а родственный — Марии Николаевне, Иннике и всем дорогим ленинградцам. При первой возможности вернемся в Москву.
170. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому
Февраль 1942 г.[749]Ташкент Дорогой Коля!
Мы здоровы. Наш адрес: Ташкент. Ул. Гоголя, 56. С нами Лида, Ида, Люша, Женя. О Бобе у нас нет никаких сведений. Его жена осталась в Москве.
Чагин в Москве. Пришли ему свою рукопись.
Мы хотим, чтобы Марина приехала к нам. Здесь жить можно, но трудновато.
Я пишу в газетах. Написал две книги. Здесь есть хорошее издательство, которое печатает мои «Сказки».
Много работаю для Информбюро. Тебе дважды писал С. А. Лозовский, звал тебя в Москву.
Не можешь ли ты приехать на побывку сюда?
Если есть у тебя копия твоих «Летчиков», пришли сюда. Здесь весна. На деревьях почки. Зеленая трава. Скоро зацветет урюк.
Целую тебя крепко. Привет Н. С. Тихонову и Вам всем.
171. Н. К. Чуковский — К. И. Чуковскому
7 марта 1942 г. Ленинград
Из Устюжны мне сюда переслали твое письмо от 15-го января. Как я обрадовался ему! Я так соскучился по вам всем. Милая мама, вот бы повидать ее. Вы так далеко от меня и живете такой странной непохожей жизнью.
Я очень скучаю по Марине и детям. У меня мало надежды повидать их в скором времени. Если со мною что-нибудь случится, папа, не забудь о них.
Пока я не хочу, чтобы они ехали в Ташкент. Краснокамск все же ближе ко мне. Вдруг летом так повернется судьба, что мы с Маринкой встретимся. Если она уедет в Ташкент, эта надежда пропадет окончательно.
А вы не собираетесь домой? Ты ничего мне об этом не пишешь. Вообще, какие у тебя планы на ближайшее будущее? Если вы поедете в Переделкино, захватите с собой Марину с детьми.
Что ты пишешь? Я пробую писать, да времени нет, ничего не получается. И обстановка неподходящая, и мысли не те.
Отсюда все мои знакомые уехали, я здесь совсем один. Я здоров, только похудел немного.
Нашлась ли твоя машина? Как Лида и дети? Попроси ее мне написать. Скажи ей, что дом ее в порядке.
От Бобиной Лидочки получил на днях две телеграммы. От Бобы у нее вестей нет. Она в Москве.
Пишите мне, пожалуйста, почаще. Для меня такое счастье — письма.
Ваш Коля.
Целую всех.
7 марта 1942 г.
Мой адрес: Краснознаменный Балтийский Флот, военно-морская почтовая станция № 1101 почтовый ящик № 924.
172. К. И. Чуковский — Н. К. Чуковскому
9 марта 1942 г. Ташкент[750]
Дорогой Коля.
Я обратился к тов. Щаденко[751] с личным письмом по поводу Бобы. Получил немедленно такую телеграмму:
«Приказанию заместителя наркома обороны о вашем сыне запрошено фронтовое командование. По получении ответа сообщим. Генерал-майор Беляков».
Наряду с этим я попросил Наркомат сообщить мне о тебе — ведь я даже адреса твоего не знал. Здесь у меня много друзей среди высшего комсостава, они обещали установить с тобой связь; мне и маме страстно хочется помочь Марине и детям повидаться с тобой. Марину я зову сюда; хлопочу о переводе сюда всего лагеря; привлек к этому делу Ал. Толстого и Пешковых, которые, когда я ближе пригляделся к ним, оказались очень милыми людьми. Здесь сейчас солнце, трава, теплынь, — как будто конец мая. Но скоро наступит жара — и вот я боюсь, не вредно ли будет Гуленьке и Таточке попасть сразу в этот азиатский климат.
Здесь у меня неплохие заработки. Я пишу сказку в стихах[752]! Много читаю лекций! Знаешь ли ты, что тов. Лозовский вызывал тебя в Москву еще в сентябре?
Твои письма до востребования все получены. Я тоже верю, что мы еще увидимся. Чагин — в Москве. Здесь есть отделение «Советского писателя». Не пришлешь ли книгу о летчиках сюда? Редакторы: Ал. Толстой (который живет за углом), Тихонов и Лежнев.
Кому писать о тебе, о твоих детях, о Марине, о Марии Николаевне, об Иннике, об Идином сыне Матте? Как бы мне хотелось оказать им какую-нибудь помощь!
Кланяется тебе Леля Арнштам (он в Алма-Ата), делает сценарий о Джамбуле[753]; кланяются Толстые, кланяется Анна Ахматова, которая только что закончила чудесную поэму[754].
Ах, если б ты знал, каким чудесным мальчиком — оригинальным, поэтичным — стал Женя.
От Гуленьки я получил письмо: «Дед, мне хорошо. Я прекрасно живу. Я живу в Краснокамске в интернате. Учусь в школе и мне скоро 9 лет. Гука».
Мама целует крепко — Лида пишет тебе особо.
Узбеки — очень хороший народ — среди них, как среди своих. В Москву мы сейчас не собираемся. Но, м.б., поедем к лету. Как твоя нога? Не хотел бы ты полечить ее?
173. Н. К. Чуковский — К. И. Чуковскому
22 марта 1942 г. Ленинградская область
Я в командировке за городом. Ночую в землянках, мороз, сосны, снег, мартовское солнце. Через неделю вернусь в город.
Постоянно думаю о вас всех. Ваша жизнь кажется мне невероятной, я смутно ее представляю, вы так редко пишете мне. Поздравляю тебя с шестидесятилетием. Увы, Маринке на этот раз не удастся прислать тебе наполеон. Что ты делаешь? Что пишешь? Собираешься ли ты в Переделкино? Умоляю тебя, если поедешь туда, захвати с собой Марину и моих детей. Как бы хорошо это было! У Маринки достаточно денег, я ей выслал свой аттестат, и она не будет
