на частокол, будет немедленно сброшен оттуда копьем. Доказательством этому служили трупы, разбросанные вокруг и освещенные прыгающим светом костров. А сквозь толстые бревна стен не пройдет никакая пуля.

Но скоро Рутерфорд понял, что нового штурма крепости не будет. Сегюи решил овладеть крепостью другим способом. Его воины собирали в лесу сухой хворост и складывали его кучками возле частокола. Достаточно будет одной головни из костра, и всю крепость охватит пламя. Огонь заставит пасть эти неприступные стены. Эмаи совершил ошибку, подпустив врагов так близко к своей деревне. Впрочем, как он мог им помешать? У него полтораста воинов, а у Сегюи не меньше двух тысяч. У него дюжина ружей, у Сегюи не меньше двух тысяч. У него дюжины ножей, у Сегюи несколько сотен. Увидев сложенный вокруг частокола хворост, Рутерфорд знал, что участь деревни решена.

Он полз по лагерю осаждающих. Воины сидели возле ярких костров, а он держался в темноте, и они не видели его. Он медленно передвигался от костра к костру, ища взятых в плен женщин.

И наконец он нашел их.

Женщины были привязаны к соснам шагах в пятидесяти от частокола родной деревни. Каждую из них прикрутили к стволу не спиной, а грудью, вероятно для того, чтобы они не видели происходящего вокруг. Пленницы молчали словно мертвые, и Рутерфорд догадался, что им заткнули рты.

Неподалеку от них горел костер. Вокруг костра сидели воины — человек десять — и жарили на камнях рыбу. Они были так заняты своим делом, что на женщин не обращали никакого внимания. Свет костра терялся среди деревьев, и пленницы находились почти в темноте. Рутерфорд тихо крался между ними, ища Эшу. Он осмотрел больше двадцати неподвижных женских фигур, прежде чем заметил ее. Лицо девушки было крепко прижато к стволу сосны. Тело ее оказалось опутанным, словно паутиной, множеством тонких веревочек, и она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.

Рутерфорд осторожно поднялся на ноги и вынул свой нож. Быстро перерезал он все веревки, одну за другой. Девушка, почувствовав, что связывавшие со путы уничтожены, обернулась. Только теперь увидела она своего освободителя.

— Идем, Эшу, — прошептал он.

Она ничего не ответила и схватилась обеими руками за свой рот. Он вдруг заметил, что в ее широко раскрытый рот вложен большой кусок дерева, мешающий ей говорить. Он с силой выдернул деревяшку у нее изо рта. Она застонала.

И в ту же минуту сзади прогремел выстрел. Воины, сидевшие у костра, заметили его. Схватив девушку за руку, он стремительно потащил ее в лес, в темноту. Грянули новые выстрелы, и он услышал сзади топот ног. За ними гнались.

Он чувствовал, что Эшу не может бежать. У нее затекли от веревок ноги. Она падала при каждом шаге, и ему приходилось волочить ее за собой по земле. Он поднял ее, взвалил себе на плечи и побежал.

Весь лагерь осаждающих всполошился. За ним гналась уже целая толпа. Жужжали пули, но он оставался невредим, так как плохо был виден во тьме. Погоня настигала его. Тяжелая ноша, которую он тащил на плечах, замедляла его бог. Он мчался, сам не зная куда, не разбирая дороги, ломая кусты и ветви. Иногда он неожиданно менял направление, чтобы сбить своих преследователей с толку. Но они всякий раз опять замечали его, и погоня возобновлялась.

Сердце его стучало. Он чувствовал, что бежит медленнее. За спиной он уже слышал дыхание воина, который бежал впереди всех с копьем в руках. Рутерфорд знал, что сейчас это копье вонзится ему в спину.

— Брось меня, — задыхаясь, прошептала Эшу. — Убегай сам. Я мешаю тебе бежать.

Но Рутерфорд собрал последние силы и, не оглядываясь, помчался дальше. Погоня была уже совсем близко. Он ни на что не надеялся и все же бежал.

И вдруг земля выскользнула у него из-под ног. Он почувствовал, что летит по воздуху куда-то вниз, в черную пропасть. Со страшной силой ударился он обо что-то. Рот и глаза залепило ему рыхлой землей.

Битва

Рутерфорд с трудом сел, плюясь и фыркая. От ушиба ныла вся спина. Глянув вверх, он увидел две высокие земляные стены, между которыми извивалась узкая темно-синяя речка неба, усеянная яркими звездами. Ему сделалось дурно при мысли, что он упал с такой высоты.

— Где мы? — спросила Эшу чуть слышным голосом.

Она лежала рядом с ним и испуганно глядела вверх.

— Мы в овраге, — сказал Рутерфорд. — В овраге за деревней. К счастью, мы упали на кучу песка. Только это спасло нас.

— А где тот большой страшный воин, который гнался за нами?

— Он остался там, наверху. Они больше не будут преследовать нас, — рассмеялся Рутерфорд. — Они уверены, что мы разбились насмерть.

По дну оврага с тихим плеском бежал ручеек. Рутерфорд заметил его, потому что в нем отражались звезды. Подойдя к ручейку, Рутерфорд с наслаждением вымыл разгоряченное лицо. Неужели это тот самый ручеек, который течет из его подземелья? Пораженный этой мыслью, Рутерфорд обернулся к девушке и сказал:

— Идем!

— Куда? — спросила Эшу. — Ближайший выход из этого оврага в двух днях пути отсюда.

— Идем! — настойчиво повторил Рутерфорд и протянул руку, чтобы помочь ей встать.

Эшу поднялась, по сейчас же, вскрикнув, снова повалилась на песок. Падая в овраг, она растянула себе связки на левой ноге и ходить не могла. Рутерфорд взвалил ее на плечи и понес. Он быстро шагал по дну оврага, направляясь против течения ручья.

Почти все дно оврага было завалено острыми камнями, и, упади они немного правее или левее, их ждала смерть.

Ломая кусты, раздвигая тростник, Рутерфорд шел все дальше. Наконец ручей круто свернул, и Рутерфорд нащупал руками вход в пещеру. Он тащил удивленную и испуганную Эшу по темным подземным коридорам, ощупью находя себе путь во мраке. Девушку он придерживал на плечо левой рукой, а правой беспрерывно касался потолка, чтобы не пропустить шахты, ведущей наверх, в его дом. В конце концов он нашел эту шахту и остановился.

— Держись крепче! — прошептал он девушке.

Эшу обхватила его шею руками и повисла у него на спине. Он полез по шесту вверх. В узкой, как печная труба, шахте им двоим было тесно, и они с трудом протискивались вперед. Шест гнулся под их двойной тяжестью. И все же они благополучно добрались до его верхушки.

— Становись мне на плечи, Эшу, и подыми доску, которую найдешь у себя над головою, — сказал Рутерфорд.

И через минуту они были уже в доме пленников. Но Эшу все еще не понимала, где она находится, и испуганно жалась к своему спасителю. Рутерфорд отодвинул щеколду и распахнул дверь.

Им в лицо хлынул такой ослепительный свет, что они на мгновение зажмурились. По земле бегали тени. Прыгающие языки пламени со всех сторон лизали черное небо.

— Мы в нашей деревне! — воскликнула Эшу.

— Воины Сегюи подожгли частокол, — сказал Рутерфорд.

Частокол горел сразу во многих местах. С грохотом рушились тяжелые бревна. Люди, окруженные кольцом огня, беспомощно метались под гам собак и плач детей. Воины подымали копья — им хотелось скорее сразиться с врагом. Но враг был неуязвим, заслоненный стеной пламени.

Ветер носил искры по воздуху, и соломенные хижины вспыхивали одна за другой. Они сгорали сразу, с необыкновенной быстротой — в одно мгновение на месте большой хижины оставалась маленькая темная кучка пепла. Хозяева даже не пытались спасать свои жилища — они знали, что загоревшуюся солому потушить невозможно.

В самом конце улицы возле заложенных бревнами ворот частокол внезапно рухнул, образовав широкое отверстие. В это отверстие хлынули осаждающие, прыгая босыми ногами через горящие поваленные столбы. Защитники деревни преградили им дорогу. Наконец-то враги сошлись лицом к лицу. На таком близком расстоянии ружья были бесполезны, и завязался отчаянный рукопашный бой.

При ярком пламени пожара Рутерфорд с порога своего дома видел, как впереди защитников мелькали длинные перья Эмаи. Верховный вождь с необыкновенной ловкостью владел мэром, и рука его не знала промаха. Рядом с ним стояли его воины, готовые защищать каждый вершок родной улицы. Но как их мало, храбрых защитников, и как многочисленны нападающие! Все воины, которых Эмаи послал сопровождать соседних вождей, погибли. Другие пали на склоне холма перед деревней. И теперь у Эмаи осталось всего несколько десятков человек, преграждающих путь целому полчищу врагов.

Они медленно отступали меж двух рядов горящих хижин. С каждой минутой их становилось все меньше. То один, то другой падал под ноги врагам, ожесточенно продвигающимся вперед. Эмаи находился все время в первом ряду защитников, в самой гуще боя. Он, казалось, был неуязвим. Всякий, кто пробовал приблизиться к нему, падал под тяжестью его мэра прежде, чем успевал опомниться. Копья, летящие в него издалека, он ловил на лету рукой и швырял назад. И все же он отступал.

Враги овладели уже половиной деревни и ловили перепуганных свиней, выскочивших из своих загородок. Эмаи отступил мимо висячей могилы своей матери, мимо своей пылающей хижины — самой большой во всей деревне. Скоро ему некуда будет отступать. Сзади, шагах в сорока, пылающий частокол, а за частоколом — глубокий овраг.

Окружив хижину верховного вождя, многие воины Сегюи непременно захотели проникнуть в нее, надеясь найти в ней несметные богатства. Они, обжигаясь, голыми руками разгребали пылающий тростник и разбрасывали его во все стороны. И вдруг раздался взрыв, встряхнувший весь холм, на котором стояла деревня. Хижина взлетела в воздух. На ее месте в земле появилась глубокая воронка, вокруг которой лежали обгорелые трупы. Это в хижине вождя взорвалась бочка с порохом, привезенная с «Агнессы».

Взрыв произвел среди наступающих такие опустошения и так испугал их, что они, растерявшись, в тревоге хлынули назад, давя друг друга.

— За мной! — крикнул Эмаи.

Горсть храбрецов не отставала от него ни на шаг. Враги дрогнули под этим отчаянным натиском и покатились обратно меж двух рядов догоравших хижин. Эмаи пядь за пядью возвращал себе родную деревню. Вот он вновь овладел пепелищем своего дворца, вот опять висячая могила его матери находится за широкой спиной сына. Была минута, когда казалось, что Эмаи выгонит врагов из деревни за частокол.

Но воины Сегюи скоро опомнились. Под напором задних рядов передние остановились и снова перешли в наступление. Защитников деревни оставалось слишком мало. Их было так мало, что они с трудом загораживали улицу и опасались, как бы их не обошли с тылу. Они бились с отчаянным, безнадежным мужеством, но опять отступали, и на этот раз быстрее, чем прежде.

И вот их загнали в самый конец деревни. У Эмаи теперь было не больше тридцати человек. За ним горел частокол.