ностальгия, ностальгическое (греч. nostos — возвращение и algos — боль) — универсалия культуры, отражающая острое переживание прошлого в качестве утраты. Связана с психологическими особенностями эмоционального восприятия человеком временных параметров своего бытия и, в первую очередь, с его интенцией утвердиться во времени, проявляющейся как жажда счастья. Свойственная для европейской культуры позитивная эмоциональная окрашенность восприятия времени артикулируется применительно к настоящему как счастье, к будущему — как надежда, и к прошлому — как Н. И если для рефлексивно фиксированной в сознании аксиологической шкалы ценностным максимумом выступает именно счастье как таковое, то в реальной культурно-психологической динамике акцентированными оказываются как раз надежда и Н. Это обусловлено, прежде всего, тем, что поскольку счастье как состояние может быть описано в терминах экстатического переживания, предполагающего своего рода растворенность в процессе, постольку ему отнюдь не свойственна установка на параллельный рефлексивный анализ, — счастливый не мудрствует (у Р. Бернса: «И невдомек ему, что счастье — тут. // Предчувствия счастливых не терзают. // Они конца мучительно не ждут, // Безоблачно не зная о начале»). Кроме того, как известно, длительность перцептуаль-ного времени непосредственно зависит от его событийной наполненности, и чем более интенсивна последняя, тем более скоротечным оно воспринимается в момент переживания и тем более длительным кажется в ретро-оценке. Это означает, что кульминационная реализация счастья во временном отношении точечно воспринимается субъектом как мгновение (те самые пресловутые счастливые, которые «часов не наблюдают»), в то время как в воспоминании счастливый отрезок, напротив, субъективно растянут (ср. «И дольше века длится день» у Арc. Тарковского). Более того, психологами установлено, что свыше 80% воспоминаний окрашено у человека в розовый цвет, и даже то, что в свое время не переживалось в качестве счастья, в ретроспективе подвергается переоценке и осмысливается в качестве ценности. — В сумерки вылетает не только сова Минервы, но и аполлоновский лебедь, птица гармонии, облетая свои владения, подернутые флером воспоминаний, смягчающим острые углы и акварельно-размыто обрисовывающим силуэт пережитого счастья. Past perfect — это время, в котором человек всегда может указать на безоблачное счастье: вот оно, было! (В качестве концептуализации этого вектора сознания выступают ранние теории «золотого века», неизменно отнесенного в прошлое.) В этом смысле Н. — это всегда Н. по прошлому, фантомная боль временного существования. Н. как тоска по родине — в случае, если эта родина утрачена: ты ушел (пространственно уехал, оставил) или она оставила, ушла в прошлое («Привыкай, привыкай: мы теперь — эмигранты, // Ни на миг не покинув родную страну…») у И. Димарина); Н. по юности — если эта юность уже позади (пронзительное восприятие любимой в юности музыки, сакральное отношение к «песням нашей молодости», выбор для своих детей книг, читанных в детстве, — все это, в сущности, позиция бабушки в «Белых ночах» Достоевского: «Севильский цирюльник»? Да это тот самый «Цирюльник», которого в старину давали? Да как же, как не знать! Я сама в старину на домашнем театре Розину играла!.. Да, пожалуй, поедем! Отчего же не поехать?!»); Н. по ушедшей любви, дружбе, по «прежним временам» — в конечном итоге, по любому plus quam perfekt. Строго говоря, именно неучет этой особенности человеческого сознания и является мефистофелевой ошибкой: сколько было бы уловлено душ, если бы вместо предполагающего рефлексию «Остановись, мгновенье, ты прекрасно» в договор было бы внесено ретроспективно ностальгическое: «Мгновение, вернись!»
