периода, считавшегося одним из краеугольных камней марксистско-ленинской догмы. Одним махом были упразднены деньги, полная коллективизация заняла менее двух лет, социальные различия были уничтожены путем истребления всех собственников, интеллигентов, торговцев. Тысячелетний антагонизм деревни и города исчез за неделю, просто благодаря уничтожению последнего. Казалось, стоит сильно захотеть — и установится земной рай. Пол Пот воображал, очевидно, что вознесся еще выше, чем его славные предшественники — Маркс, Ленин, Сталин, Мао Цзэдун, и что Революция XXI века будет говорить по-кхмерски, подобно тому, как языками Революции XX века были сначала русский, потом китайский.
Однако красные кхмеры смогли оставить в истории только грязный, кровавый след.
Чтобы лишний раз в этом убедиться, достаточно ознакомиться с обширной библиографией, посвященной недолгому эксперименту по истреблению человека. Все — и выжившие счастливчики, и специалисты — больше не доказывают самого факта страшных репрессий, а задают вопрос — почему? Как такое оказалось возможно?
Да, камбоджийский коммунизм превзошел все остальные варианты коммунистического устройства и резко от них отличается.
Одни считают его исключительным, маргинальным явлением, что как будто подтверждается его недолговечностью (всего 3 года и 8 месяцев), другие видят в нем карикатуру, зловещий гротеск, выявивший многие родовые черты коммунизма. Споры еще не завершены — потому, в частности, что мы плохо знакомы с лидерами красных кхмеров, скупыми на речи и письменные документы, а архивы их наставников (сначала в этом качестве выступали вьетнамцы, потом китайцы) закрыты и по сей день.
Зато факты существуют в огромном изобилии: Камбоджа последней установила коммунизм и оказалась первой страной, отказавшейся от него (в 1979 году) — во всяком случае, от его явных проявлений. Сменившая коммунизм причудливая «народная демократия», удерживавшаяся у власти на протяжении десяти лет вьетнамской военной оккупации, ввиду полной дискредитации социализма находила себе единственное идеологическое обоснование в осуждении «преступной клики Пол Пота — Йенг Сари, практиковавшей геноцид».
Жертвы, частично оказавшиеся за границей, получили стимул для откровенности (и они охотно рассказывают о пережитом при любом удобном случае), ученые — для исследований. Установление в 1992 году плюралистического политического режима в Камбодже под эгидой ООН и решение Конгресса США выделить средства на программу Йельского университета «Камбоджийский геноцид» увеличили возможности разобраться в этой проблеме.
Напротив, призывы к всекамбоджийскому примирению, вплоть до вовлечения в политическую игру остатков красных кхмеров, чреваты для страны опасной амнезией; поэтому вызывают тревогу настойчивые требования закрыть Музей геноцида (бывшую главную тюрьму) и снова закопать вскрытые раньше массовые захоронения.
Кошмар, пережитый камбоджийцами в 1975–1979 годах, более или менее известен внешнему миру, хотя многое еще предстоит выяснить относительно количества жертв, местных особенностей, хронологии и порядка принятия решений Кампучийской коммунистической партией (ККП). Теперь понятно, насколько оправданны были предупреждения Франсуа Поншо, а до него — Саймона Лейса, проигнорированные в свое время левыми интеллектуалами-конформистами.
Постепенно — отчасти благодаря свидетельствам вьетнамских коммунистов — сведения о терроре красных кхмеров перестали вызывать сомнения. Они сыграли заметную роль в кризисе коммунизма и марксизма на Западе. По примеру евреев, напрягавших последние силы, чтобы донести до мира правду о Холокосте, немногочисленные спасшиеся камбоджийцы сделали смыслом своей жизни свидетельство о страшной судьбе своей страны. Их упорство принесло плоды. Долг человечества — принять из их рук факел правды. Это наша обязанность — например, перед Пин Ятхаем, месяц скитавшимся в джунглях и едва не умершим от голода. Этот человек вдохновлялся миссией поведать людям о камбоджийском геноциде, описать пережитое, рассказать о программе уничтожения миллионов стариков, женщин и детей, об опустошении, погружении страны в доисторические времена, о пытках…
«Мне хотелось выжить, чтобы умолять мир помочь еще живым избежать полного уничтожения».
Спираль ужаса
Здравомыслящие камбоджийцы при всех своих националистических предрассудках признают, что их страна стала, в сущности, жертвой самой себя, вернее, кучки идеалистов, оказавшихся душегубами, и трагически бессильной национальной элиты. Впрочем, такой коктейль далеко не исключительное явление как в Азии, так и на других континентах, но не так уж часто приводит к революциям. Но в Камбодже роковым образом сошлись географическое положение (протяженная граница с Вьетнамом и Лаосом) и историческая ситуация (вьетнамская война, полыхавшая с 1964 года).
Гражданская война (1970–1975)
Кхмерское королевство, ставшее в 1863 году французским протекторатом, в 1946–1954 годах практически избежало вовлечения в Индокитайскую войну. В 1953 году, когда в стране стало формироваться партизанское движение, связанное корнями с Вьетминем, король Сианук сумел организовать мирный «поход за независимость», который благодаря хорошим отношениям короля с Парижем позволил ему перехватить инициативу у противников слева. Однако в условиях конфронтации вьетнамских коммунистов с Соединенными Штатами король, пытаясь сохранить в чрезмерно тонкой политической игре камбоджийский нейтралитет, постепенно лишился поддержки внешних сил и вызвал недоверие к себе внутри страны.
В марте 1970 года король был свергнут собственным правительством во главе с генералом Лон Нолом, вскоре ставшим маршалом, и Ассамблеей, получившими благословение ЦРУ (которое, судя по всему, все же не было непосредственным организатором переворота). Сползание страны к войне ознаменовалось страшным погромом вьетнамского меньшинства (примерно 450 тысяч человек, две трети из них вынуждены были бежать в Южный Вьетнам), поджогом представительств коммунистического Вьетнама и ультиматумом (оставшимся невыполненным) с требованием вывода из страны иностранных войск. Ханой, чьими единственными союзниками в Камбодже оставались красные кхмеры, решил всячески их поддержать: оружием, советниками, военной подготовкой во Вьетнаме. Намерение Ханоя состояло в том, чтобы под флагом красных кхмеров, вернее Сианука, униженного свержением и готового на союз даже с самым заклятым врагом, захватить большую часть страны. Следуя советам Пекина и Ханоя, местные коммунисты спешно расстелили перед королем ковровую дорожку, однако не уступили ему ни йоты контроля над движением сопротивления. Коммунисты-роялисты повели борьбу против эфемерной Кхмерской республики.
Режим Лон Нола, теснимый превосходящими северовьетнамскими силами, не сумел использовать в своих интересах непопулярность Сианука среди средних городских слоев и интеллигенции и вскоре обратился за помощью к американцам. Те помогли бомбежками, оружием, советниками и организовали безуспешную интервенцию южновьетнамских сухопутных сил.
После неудачи операции «Тьэнла-II» в начале 1972 года и разгрома лучших республиканских частей война превратилась в затяжную агонию. Вокруг главных городов, снабжаемых исключительно воздушным путем, все туже сжималась петля. Эти арьергардные боевые действия несли с собой жертвы, разрушения и вселяли ужас в мирное население, которое, в отличие от вьетнамского, впервые столкнулось со смертельной опасностью. Американцы сбросили на районы боев 540 тысяч тонн бомб, причем половина из них взорвались за полгода, предшествовавшие запрету бомбардировок Конгрессом США в августе 1973 года. Бомбежки замедлили продвижение красных кхмеров, зато обеспечили им пополнение в лице сельских рекрутов, воспылавших ненавистью к США. Республику все больше дестабилизировал поток беженцев в города (они составили не меньше трети от всех 8 миллионов камбоджийцев). Последнее обстоятельство впоследствии облегчило красным кхмерам обоснование эвакуации городских жителей. Победители потом без зазрения совести повторяли свое главное пропагандистское заклинание:
«Мы победили сильнейшую державу мира — значит, перед нами не устоят ни природа, ни вьетнамцы…»
Взятие Пномпеня 17 апреля 1975 года и падение последних оплотов республиканцев настолько ждали, что даже побежденные встретили их с облегчением: казалось, ничто не может быть хуже жестокой и бессмысленной войны… Но красные кхмеры не дожидались победы, чтобы продемонстрировать нечеловеческую жестокость и приверженность к самым крайним мерам. «Освобожденная» страна покрывалась «центрами перевоспитания», все меньше отличающимися от «центров задержания», предназначенных для закоренелых «преступников». Сначала эти учреждения создавались по образцу вьетнамских лагерей 50-х годов и принимали главным образом военнослужащих армии Лон Нола. О соблюдении Женевских конвенций о военнопленных не было речи: республиканцы считались не военными, а предателями. Тем не менее во Вьетнаме не происходило преднамеренного уничтожения заключенных — ни французов, ни даже коренных жителей. Зато в камбоджийских лагерях свирепствовал жесточайший режим: видимо, там сразу было решено, что самый естественный выход для любого заключенного — смерть. Генри Локард изучал крупный лагерь на тысячу с лишним заключенных, созданный в 1971 или 1972 году. Туда отправляли солдат противной стороны, а также их родственников (настоящих и воображаемых), в том числе детей, а помимо них — буддистских монахов, «подозрительных» путешественников и других лиц. Большинство заключенных и все без исключения дети погибали из-за плохих условий, голода и болезней. Активно практиковались казни: до тридцати казненных за вечер. (Красные кхмеры всегда устраивали казни по вечерам, во всем соблюдая секретность.)
Другие источники свидетельствуют об убийстве десяти тысяч человек во время взятия бывшей королевской столицы Удонг в 1974 году.
Массовые депортации гражданских лиц начались с 1973 года: 40 тысяч человек были переправлены из провинции Такео в районы на границе с Вьетнамом, но многие из этих людей сбежали в Пномпень. После неудачной попытки взятия города Кампонгтяма красные кхмеры, отступая, в принудительном порядке увели с собой тысячи горожан. Кратьэх, первый крупный город из занятых, был полностью «освобожден» от населения.
Еще в 1973 году произошло размежевание между красными кхмерами и Северным Вьетнамом: последний, возмущенный отказом ККП участвовать в организации вывода американских войск, обусловленного Парижскими соглашениями 1973 года, резко сократил помощь бывшим союзникам. Давление Вьетнама было, таким образом, ослаблено, чем и воспользовалась группа Пол Пота, приступившая к физическому истреблению возвращавшихся в Камбоджу уцелевших «кхмеров Вьетминя» — бывших бойцов антифранцузского сопротивления (общей численностью около тысячи человек), перебравшихся после заключения Женевских соглашений 1954 года в Ханой.
«Кхмеры Вьетминя», располагая большим опытом и связями с вьетнамскими коммунистами, являли собой альтернативу полпотовскому руководству, обратившемуся к коммунизму в основном после Индокитайской войны или во Франции, где они учились и брали пример с французских коммунистов. Переписывая историю, верхушка красных кхмеров навязывала представление, будто ККП появилась на свет только в 1960 году, а не в 1951, из недр Коммунистической партии Индокитая (КПИК),[123] ориентируясь на Хо Ши Мина и Вьетнам, как было в действительности. Цель состояла в том, чтобы лишить исторической легитимности основателей партии 1951 года, которых с этого времени начали преследовать, и объявить свою партию равной партии вьетнамских коммунистов (ПТВ). Для равновесия были заодно ликвидированы последователи Сианука, ушедшие в подполье. Судя по всему, тогда же, в 1973 году, начались военные столкновения вьетнамских частей и красных кхмеров.
Депортации и дробление населения (1975–1979)
Изгнание населения из Пномпеня сразу после победы стало шоком как для горожан, не ожидавших такой развязки, так и для мировой общественности, впервые понявшей, что в Камбодже творится нечто невиданное.
Решение о судьбе населения столицы было принято, видимо, в январе 1975 года. Тогда же было решено отказаться от денег, хотя новые денежные знаки были только что отпечатаны. Единственным руководителем, который возражал против этого решения, был один из основателей КПК, бывший министр Сианука Ху Юн, после чего в ближайшие месяцы он «исчез». Это была первая «чистка» на столь высоком уровне,
