уклад).
В начале XX века Ленин выступает как ортодокс марксизма и в то же время высказывает ряд новых для тогдашней социал-демократии идей, соглашается с некоторыми утверждениями народников. Вскоре это повлекло обвинения со стороны умеренных социал-демократов — меньшевиков в переходе Ленина на позиции народничества, в разрыве с марксизмом. Ленин протестовал, не признавал родства с эсерами, хотя и был готов идти с ними на тактические союзы. Успех Ленина в борьбе за власть в 1917 г. заставляет исследователей рассматривать его отклонения от ортодоксии уже не как «ошибки», а как углубление марксизма, либо как прагматизацию идеологии, когда под видом марксизма проводится какая-то иная система взглядов, оказавшаяся более эффективной с точки зрения борьбы за власть, но направленная на достижение иных целей, нежели марксизм. Сам марксизм предстает в таком случае более утопичным, но очищенным от ответственности за возникновение большевистского режима и результаты коммунистического эксперимента в СССР.
По мнению историка Т.Шанина, «растущее влияние Ленина объясняется также той ловкостью, с которой он научился обращаться к вопросам марксистской легитимации»26. Для Ленина действительно было принципиально важно доказать свою марксистскую ортодоксальность, но это само по себе не значит, что Ленин просто прикрывал марксистской софистикой свои новации. Ленин искренне считал, что новации делаются в рамках марксистской ортодоксии, что он более ортодоксален, чем его противники, что именно он правильно трактует Маркса. И в большинстве случае он был прав в этом отношении.
«Начиная с 1905 г., пропасть между двумя Лениными — популяризатором ортодоксии и оригинальнейшим стратегом — постоянно расширялась…»27, — продолжает Т.Шанин. Но что такого «оригинальнейшего» предложил Ленин, что прямо противоречило бы наследию Маркса? Союз с крестьянством? Это — продолжение мысли Маркса и Энгельса о необходимости «второго издания» крестьянской войны. Диктатура рабочего класса и крестьянства — это интерпретация опыта Великой Французской революции и Парижской коммуны. Известно положительное отношение «основоположников» к якобинству для соответствующей стадии развития общества, их союз с бланкизмом против бакунизма и, наконец, идея Маркса о непрерывной революции. Ленин принимает лишь те народнические идеи, которые прямо не противоречат наследию Маркса, и которые действительно соответствуют российской реальности, что определяется его представлением о научности марксизма.
Но это — вопросы тактики. Куда важнее ортодоксальность Ленина в вопросе о цели коммунистического движения. Ленин понимает социализм совершенно ортодоксально, не отличаясь в этом отношении от господствующего течения в европейской социал-демократии: «Социализм требует уничтожения власти денег, власти капитала, уничтожения всей частной собственности на средства производства, уничтожения товарного хозяйства. Социализм требует, чтобы и земля, и фабрики перешли в руки всех трудящихся, организующих по общему плану крупное (а не разрозненное мелкое) производство»28.
Из этого понимания социализма неизбежно вытекает отождествление с капитализмом любой товарности, которое должно быть ликвидировано. Вообще в определении Ленина обращает на себя внимание рефрен «уничтожение», явно преобладающий над «конструктивом». Главное конструктивное требование, вполне по Марксу — работа по единому плану.
Наибольшие проблемы возникали у российских марксистов с пролетариатом. Мало того, что он некультурен (это, как мы видели, «классики» не считали бедой), но он — малочислен и не проникнут «своей» марксистской идеологией.
Ленин утверждает, что существует только «буржуазная и социалистическая идеология. Середины тут нет…»29 Здесь интересно, что Ленин допускает классификацию по разным принципам. Буржуазная идеология — это идеология, связанная с классом. Антитезой ей в марксистской системе должна быть пролетарская идеология. Но Ленин пишет о социалистической идеологии, антитезой которой должна быть «капиталистическая» или «либеральная» (в зависимости от контекста). Такая замена не случайна. Она позволяет априори отождествить социализм с пролетариатом. Носители социалистической идеологии (разумеется — подлинной, марксистской) выражают интересы пролетариата безотносительно тому, являются ли они сами рабочими.
Но факт остается фактом — идеологи марксизма в большинстве своем рабочими не являются. Все-таки, чтобы вырабатывать идеологию и теорию, нужно иметь соответствующую подготовку, что характерно для интеллигенции.
Доказательство того, что рабочий класс должен поддерживать именно марксистскую политику, осуществляется Лениным «от обратного». Рабочее движение не может поддерживать политику своего классового врага. Не имея собственной политической линии и просто поддерживая либеральную оппозицию, пролетариат будет служить интересам буржуазии, «впадет в буржуазность»30. Рабочий класс вообще склонен к «заражению» буржуазным сознанием. Но и социалистическое сознание — внешнее для пролетариата: «социалистического сознания у рабочих не могло быть. Оно могло быть привнесено только извне»31. Своими силами рабочий класс не может его выработать, поскольку не имеет теоретической подготовки. И это — верно.
Ленин справедливо напоминает, что учение социализма выросло не из пролетарского сознания, а как результат эволюции мысли интеллигенции, имущих классов. Из этого следует, что социализм, воспринимаемый как идеология пролетариата, соответствует не тому, к чему стремится пролетариат, а тому, в чем социалистическая интеллигенция видит его «объективные интересы». Так почему же такая идеология должна считаться пролетарской? Потому что в существующем обществе пролетарии бедствуют, и социализм предлагает уничтожить условия этого бедствования. Но в новом обществе перестанут бедствовать представители всех слоев малоимущих.
Суть разногласия Ленина с правыми социал-демократами — «поднимать рабочих до революционеров» или «опускаться непременно самим до «рабочей массы»»32. Следовательно, рабочий не является альфой и омегой марксизма. Рабочий класс является «могильщиком капитализма» лишь постольку, поскольку он поднялся до осознания марксистских истин. Он — средство осуществления марксистского проекта, который (в соответствии с идеями Маркса) соответствует интересам как рабочего класса, так и подавляющего большинства трудящихся.
Следовательно, если для совершения революции не хватает сил пролетариата, можно организовать и более широкие плебейские, полу-крестьянские массы. Важно лишь, чтобы центральную роль в коммунистическом движении продолжало играть пролетарское ядро.
Но, сближаясь с настроениями пролетарской стихии как практик, Ленин противостоит ей как носитель марксистского проекта. Он не может усомниться в том, что марксистское учение соответствует интересам рабочего класса в принципе. Нужно найти нечто в пролетариате, что препятствует осознанию им своих подлинных интересов. И это — как раз стихийность, которой нет места в плановом нетоварном обществе. Стихийный, не организованный партией пролетариат не может осуществить свою миссию. Его размывает мелкобуржуазная среда, его сознание — и то еще мелкобуржуазно. Раньше считалось, что уже капитализм, сама фабричная система делает пролетариев организованными. Но Ленин считает это совершенно недостаточным. Все зависит от партийной организационно-просветительской работы. Ленин видит в агитации работу, «сближающую и сливающую воедино стихийно-разрушительную силу толпы и сознательно-разрушительную силу организации революционеров»33. Таким образом, именно эта организация, объединяющая не просто рабочих, а «сознательных рабочих», становится представителем пролетариата на общественной арене. Так выстраивается модель «пролетарской революции»: организация рабочего класса (марксистская интеллигенция + сознательные рабочие) руководит всем пролетариатом, а от его имени — также революционной частью крестьянства. От партии исходит организованность, которая все глубже проникает в тело стихии, и не дает этой стихии (даже союзной) размыть организованное ядро (формально-пролетарское).
Несмотря на свою критику стихийности, Ленин в 1917 г. покажет себя мастером управления стихийными настроениями. И здесь нет противоречия. Пока оппоненты Ленина в социал-демократическом движении критиковали его за боязнь стихийности, Ленин выстраивал организацию, которая будет способна этой стихией управлять. Ленин понимает, что революция — это стихия. Но он считает, что революция может быть успешной только тогда, когда этой стихией управляют и могут воспользоваться не только буржуазные элиты, но и «представители пролетариата».
Выдвижение ленинской модели коммунистического движения предлагало выход из стратегического тупика, в котором оказался Второй социал-демократический Интернационал. Теперь социал-демократии предстояло выбирать между дорогами Бернштейна и Ленина, и найти третий путь было все труднее.
Правая социал-демократия находит союзника в социал-либерализме и буржуазном модернизме (поддержка буржуазного прогресса, пока он не выработает своих возможностей), а левая — в крестьянстве, бунтующем против капиталистической экспансии, и национально-освободительном движении народов «периферии». Первый путь ведет к угасанию социалистического движения в социал-либерализме, к снятию цели, а второй — к подмене цели социализма задачей, которая стоит перед обществами «периферии» — индустриальной модернизацией. Это оттесняло на обочину те социалистические течения, которые скептически относились к индустриальному прогрессу, и в то же время делало пролетариат не столь важным элементом революции, как в классическом марксизме. Функции пролетариата могут выполнять и носители «пролетарского» учения, опирающиеся на более широкий и размытый антиимпериалистический социальный фронт, заинтересованный в модернизации. Модернизация — задача национальная, что позволило большевикам после завершения «натиска» 1917–1922 гг. сменить приоритеты, заняться строительством «социализма» (на деле — индустриальной этократии, социального государства) в одной стране.
Запад уходил вправо, от коммунизма Маркса к социал-либерализму Бернштейна, а Восток, нуждавшийся в форсированной модернизации, нашел новую надежду в ленинском марксизме, в коммунистическом движении.
Организационные споры, наложившись на межличностные отношения, вызвали раскол на большевиков и меньшевиков на II съезде РСДРП в 1903 г. Оба течения выступали за централизм и демократию, но большевики делали акцент на первом, а меньшевики — на втором, отождествляя при этом демократию и плюрализм.
Разногласия между большевиками и меньшевиками заключались в степени внутрипартийного централизма и радикализма. Меньшевики видели опасность ленинского централизма в том, что он может привести к перерождению в авторитаризм. Но меньшевики не собираются отказываться от централизма вообще. Мартов тоже выступает за «централизованную организацию»34. Чтобы не возобладал «формально-бюрократический принцип» организации, нужно, чтобы центральные органы партии находились под давлением «партийного «общественного мнения»»35. Партия должна состоять из активных людей, которые постоянно давят на аппарат, заставляют его работать в соответствии со своими требованиями. Впрочем, такое давление актива на верхи партии было и у большевиков.
Централизм должен быть демократическим. Но и Ленин выступает за демократический централизм. Так в чем же разногласие? В текущей практике, когда Ленин, подобно фабричному менеджеру пытается избавиться от болтунов, а меньшевики пестуют плюрализм мнений? Но и те, и другие стремятся решить одну и ту же проблему: как создать эффективную политическую организацию (что с их точки зрения предполагало централизм), сохранив в то же время демократию и равноправие членов. Партия должна действовать как единый организм, который в то же время будет состоять из самостоятельных активных клеток. Но чем больше нагрузка на организм, тем меньше возможностей для автономии клеток.
Нюансы организационных идей большевиков и меньшевиков вытекают из более существенных стратегических разногласий. Концепция Ленина возлагает на партию огромную нагрузку форсирования прогресса. Меньшевики считают невозможным преодолеть капитализм без достаточных предпосылок социализма. Большевики пытаются формировать предпосылки, заменять недостающие паллиативами. Пролетариат не организован? Нужно усилить организованность авангарда и радикализировать массы — чтобы учились скорее. Пролетариат малочислен — мобилизовать революционную энергию крестьянства. Позднее аналогично будет решаться проблема низкого культурного уровня, индустриальной модернизации, которая станет смыслом коммунистической политики после победы в гражданской войне. Прогресс можно форсировать. Для этого нужен организационный инструмент — централизованная партия как прообраз централизованного общества.
Ленин считал, что есть вещи поважнее демократии и свободы споров — тем более для коммуниста. В партии должно быть обеспечено «нечто большее, чем
