директору, начу, заву, заму и т.д. Примерно с такими же правами, как Булыгинская дума. Но помимо этого Бухарин выболтал тайну «производственных совещаний». Оказывается, в Америке буржуазия тоже имеет производственные совещания. Разница между нашими и американскими производственными совещаниями одна, и состоит она в том, что в Америке пожелания производственных совещаний проводятся на 85%, а у нас же на 35-40%.[51] В этом, и только в этом разница. Но как в Америке производственные совещания нетолько не ослабляют господства буржуазии, но и удешевляют издержки ее господства, так и у нас они не только не ослабляют господства бюрократии, но удешевляют издержки господства бюрократии над рабочим классом; ибо она, а не кто-нибудь, воспользуется советами и опытом рабочих по улучшению процессов производства, и она же эту видимость участия пролетариата в управлении производством всячески использует для того, чтобы держать в узде и повиновении рабочих.
Чего не хочет и не захочет буржуазия Америки? Превращения этих производственных совещаний в СРД п., которые бы взяли управление производством и государством. Этого буржуазия Америки не хочет и не захочет. А почему же она этого не хочет? Да потому, что это ее социальная смерть, уничтожение буржуазии.
Ну, а разве наша бюрократия хочет, чтобы мы, рабочие, превратили эти производственные совещания в СРД. п. И поставили бы их во главе производства и государства? Конечно, нет! Она наговорит тучи хитросплетенной лжи, чтобы запугать пролетариев и затуманить их сознание. Если же пролетарии все-таки захотят этого, то против них будут пущены в ход все силы ГПУ. Бюрократия не остановится перед кровавой расправой с рабочими, защищая свое государство. И, тем не менее, пролетариат захочет это сделать и сделает.
Почему не хочет бюрократия превращения производственных организаций в СРД п.? Потому же, почему не хочет этого буржуазия Америки, ибо это также есть социальная смерть самой бюрократии, уничтожение бюрократии.
Но, кроме производственных совещаний, созданы контрольные комиссии. ЦК ВКП(б) постановляет: «Распространить контрольные комиссии на все отрасли производства и транспорта». Тоже немножко истории. Контрольные комиссии созданы в 1925 году. И это было ответом на лозунг «Рабочей группы» – «контроль производственным союзам»! Это было ответом на лозунг передачи всех функций рабоче-крестьянской инспекции производственным союзам. Чтобы отвлечь внимание рабочих от этого лозунга, затемнить их сознание, не поступившись ни капелькой из своих прав, бюрократия создала временные контрольные комиссии с теми же правами, что и производственные совещания (т. е. Без всяких прав), и, конечно, будет всеми силами и средствами сопротивляться передаче всех прав и обязанностей Рабкрина Союзам. Томские, Догадовы и Ко играют при этом ту же роль, какую играли меньшевики и эсеры в С<оветы> Р<абочих> и С<олдатских> Д<епутатов> до Октября 1917 года, всячески отказываясь взять власть в руки Советов и старательно отговаривая от этого пролетариат. Разница же между ними та, что Скобелевы, Чхеидзе и Ко отказывались брать власть в руки Советов в пользу буржуазии, а Томские и Догадовы в пользу бюрократии. Томские, Догадовы и прочая профбюрократия старательно уговаривают рабочих не брать в руки своих поголовных организаций-союзов дело госконтроля, а оставить его в руках бюрократии, именуемой Рабкрином. Еще старательнее бюрократия профсоюзов внушает рабочим, чтобы те не вздумали организовывать СРД п. И превращать их в государственные организации, возглавляющие производство. Для этого все пускается в ход: застращивание, подкупы, клевета, тайные расправы ГПУ, и все это обильно прикрывается бесшабашной трескотней о рабочем государстве, диктатуре пролетариата и пролетарской демократии.
Так борются с бюрократизмом в госаппарате и «оживляют» работу профсоюзов.
Теперь посмотрим, каким образом «оживляют» партийную работу. Всякий знает, что каждый год, и того чаще, у нас «оживляют» работу Советов, союзов, кооперации, партии и т.д… Так что ничего специально «самокритического» в этом очередном и теперешнем «оживлении» нет. Это обычные бюрократические штуки, к которым все привыкли и цена которым известна всем. На этот раз мы уже видели, как бюрократы оживляют работу Советов и профсоюзов. Есть и другие пункты «оживления» их, но, так как они никакого принципиально важного значения не имеют, то мы на них останавливаться не будем. Партийную работу решили «оживить» так: 1) «Обеспечить свободу внутренней критики». 2) «Обеспечить полную выборность партийных инстанций».
Просмотрите все постановления с 1921 года и до настоящего момента по вопросам партийного строительства и партийной жизни и найдите хоть одно, которое не заботилось бы о внутрипартийной демократии, о свободе критики, о выборности всех партийных инстанций и т.д.?…
И каждый раз начинают с этого самого места: с «оживления» путем «свободы критики» и «выборности всех инстанций». Почему это? Потому что бюрократия не способна по самой природе своей строить жизнь партии на основах пролетарской демократии. Требовать от бюрократии, чтобы она строила жизнь своей партий на основах пролетарской демократии – это все равно, что от лягушки требовать песен соловья. Наше дело вскрыть всю фальшь и ложь всех этих марксистских словечек и фраз, предназначенных для обмана пролетариата и крестьянства. Бюрократия для оправдания собственного господства форму управления своего государства выдает за рабочее государство, за идеальное государство. В этом она похожа на господствовавшие прежде нее классы, выдававшие форму своего господства за «царствие Божие на земле», за идеал, и его же не прейдеши. Утверждая это, бюрократия должна обосновать, и вот выдвигается теория, что пролетариат не может осуществлять свою диктатуру через поголовную всеобъемлющую организацию – СРД п., а через нее, через бюрократию, через ее партию, и отсюда уже положение, что диктатура класса (пролетариата) есть власть одной единственной и единой партии, не допускающей существование никаких других партий. Эта горе-теория нелепа. Всякий знает, что в частно-капиталистических государствах помимо правящей партии существует множество других. Больше того. То и дело во всех буржуазных государствах правят, стоят у власти несколько партий сразу, образуя коалицию: правительство «левого блока» во Франции, министерство Мюллера в Германии, Брантинга в Швеции и т.д. И т. п… Не кто-нибудь, а «Правда» сообщала, что в выборах в Германский Рейхстаг участвовало тридцать партий, во Французскую палату до десяти и т.д., в том числе и партии коммунистические, ставящие себе целью вооруженное низвержение буржуазии. Но значит ли это, что в частнокапиталистическом обществе диктатуры не существует? Ничуть не значит. Раз существует государство, то существует и диктатура, и демократия. Это неотделимые свойства всякого государства. [52]Многопартийная форма правления буржуазного государства отнюдь не мешает наличию диктатуры, как однопартийная форма управления мелкобуржуазно-бюрократического государства России не мешает наличию демократии для господствующего класса, для бюрократии.
Однопартийная форма управления присуща не только господству бюрократии, она присуща была и дворянству, феодалам, средневековью. Там тоже диктатура класса, дворянства, была диктатурой партии, как диктатура и власть партии в современной России есть диктатура бюрократии. Надо полагать, что древнее государство родовой и племенной знати, на смену которого пришли рабовладельческие республики Афин и Рима, были тоже с однопартийной формой управления. Так что история человечества знает две формы, две системы управления–однопартийную и многопартийную. Но как при той, так и при другой существует диктатура и демократия. В современной России мы имеем однопартийную форму управления, и диктатура партии здесь равна диктатуре класса–бюрократии, которая стоит во главе производства, распределения и государства, сосредотачивая в одних руках и экономическое и политическое могущество. Бюрократия внушает пролетариату, что ее господство и есть рабочее государство. Она руководствуется при этом исключительно своими корыстными, классовыми интересами, желая обмануть пролетариат, подчинить его своему духовному влиянию и тем самым укрепить, охранить свое господство. Охраняя свое господство и государство с однопартийной формой управления, бюрократия не хочет и не может допустить такой критики ее политики, которая послужила бы основой, платформой другой партии. Пусть это будет самая мирная, самая умеренная и угодническая критика (как октябристская критика самодержавия), самая «умеренная» и «аккуратная» платформа либералов (вроде Троцкого, Зиновьева и Каменева), но она не будет допущена до организационного оформления, до организованной критики, до критики группой (до «смеха скопом»), партией, организацией, до критики ежедневной, постоянной, изо дня вдень воюющей за влияние на массы пролетариата, крестьянства и интеллигенции; на выборах в правления союзов, кооперации, кассы социального страхования, в Советы и т.д., везде и всюду конкурируя с правящей партией, выдвигая свою программу и своих кандидатов.
Если бы бюрократия допустила это, то охранять свое господство сделалось бы для нее трудней. И она сделает уступку эту только под действием силы. Но и тогда она еще не потеряет своего господства. Но это будет началом конца. Пролетариат же тогда скорее поймет необходимость организации СРД п. И превращения их во главу производства и госорганизации, необходимость передачи кооперации всех функций госторгов, наркомторгов, а производственным союзам всех прав и обязанностей рабкрина. А это и будет могилой бюрократическому всевластью, насилию и господству. Значит, оставаясь верной своим классовым интересам, бюрократия не потерпит организованной критики, которая только и доступна пролетариату, не потерпит критики ее линии, линии Политбюро ЦК ВКП(б), линии ее партии и комитетов. Но раз бюрократия не потерпит «платформенной критики», критики, имеющей свою точку зрения, свою платформу, свою программу, то это и значит, что она не потерпит никакой критики–ибо критики не «платформенной», критики, которая не имеет своей точки зрения, своей программы–такой критики нет. А если же такая и водится в природе, то это просто пустая болтовня, сплетни, «критика» грязненьких делишек маленьких людишек. Такую критику допускают самые деспотические государства. Там, где нет свободы организации партий (свободы коалиции), там нет и не может быть свободы критики. Это азбука, которую нам преподавали в нелегальных кружках низшего типа в 1906 году. Теперь эту азбуку старательно забывают, и немало стараний прилагается для того, чтобы ее забыли все пролетарии.
Господство бюрократии наиболее полно обеспечивается при однопартийной форме управления, когда существует только одна партия, партия бюрократии. Поэтому бюрократия употребит все силы, чтобы не допустить возникновения других легальных партий. А это и значит, что бюрократия не потерпит, не допустит критики своей политики, своей линии. И всякую критику линии ее партии бюрократия будет изображать как контрреволюцию, меньшевизм, пугая всех и все адом кромешным и муками за всякое инакомыслие, ересь и неверие. А если же не поможет и это, тогда на помощь придет ГПУ и будет внушать пролетариям, крестьянам и интеллигентам правильность аргументации ЦК ВКП(б) уже по-своему.
Оставаясь верной себе, может ли бюрократия допустить внутрипартийную критику? Разумеется, нет. Ибо внутрипартийная критика есть прежде всего критика политики комитетов, в том числе и ЦК. Критика их линии и противопоставление ей своей линии, а это неизбежно упирается в вопрос о группировках, о фракциях. Фракция же есть потенциальная, скрытая возможность особой, другой партии. И тот, кто не
