они обходятся.

Мы не имеем больше ни права, ни возможности проверять, действительно ли наш сегодняшний шанс – последний.

85.07.05 (Энергия, информация и стоимость)

Происходящий на протяжении «предыстории» естественноисторический процесс образования из «дочеловеческой природы» общественно-природных производительных сил есть процесс возникновения – на базисе совокупности различных природных форм движения – трех качественно новых форм движения «социальной материи».

Энергия есть качественно-определенное отношение между различными формами природного движения, используемыми в качестве «сил» в рамках технологии[79].

Соответственно, в рамках организации существует информация как новое качественно-определенное отношение на множестве различных форм энергии.

Наконец, в рамках экономики возникает и расширенно воспроизводится стоимость – новая качественная определенность, новое отношение, элементарными кирпичиками-элементами для которого служат различные формы информации.

Рост производимой обществом стоимости означает в конечном счете увеличение количества и разнообразия форм движения природы, превращаемых в общественные производительные силы. Информация и энергия при этом опосредуют экономику и природу: никому пока не удавалось непосредственно превратить стоимость в потребляемый предмет природы (услугу или же товар), не соотнеся ее предварительно с величиной энергии, определяемой технологией их производства, – величиной, закодированной в информации в виде знаков на монетах или купюрах.

Отчуждение, собственно, состоит в том, что человек, не познавший законов, управляющих движением стоимости, информации и энергии, сам является на протяжении всей предыстории лишь их рабом, агентом, песчинкой, включенной в их круговорот. В составе технологии человек играет малопочтенную роль лошади в чигире – роль производителя мышечной энергии. Однако, хотя современное общество, далеко еще не избавившее человека от этой первобытной доли, склонно окружать романтическим ореолом фигуры инженера и банкира – они оба не более чем агенты процессов производства информации и стоимости, порабощенные чуждыми силами организационных и экономических законов.

Познать эти законы – значит осуществить их редукцию, сведение к законам предыдущего, нижележащего уровня, подобно тому, как законы термодинамики, определяющие температуру газа, были сведены к законам статистической механики, определяющим скорость движения молекул.

Уничтожить отчуждение – значит осуществить подобную «редукцию» на практике. Место стихийного эфира экономических отношений, который заполняет промежутки между организациями, осуществляя таинство самовозрастания стоимости, должна занять организация, занятая обработкой и производством нормативной информации, причем, делающая это таким образом, что в объединяемом ею хозяйственном механизме производимый каждой из единиц прибавочный продукт не только не пропадает, но и в целом расширенно воспроизводится. В результате экономисты исчезают вместе с экономикой, а все народное хозяйство превращается в единую организацию, которая, однако, «каким-то чудом» обеспечивает уже не простое (как положено нормальной организации), а расширенное воспроизводство.

85.11.27 Из работы К.Маркса и Ф.Энгельса «Немецкая идеология»

«… В рамках самого этого процесса, в котором личные интересы приобретают самостоятельное существование в качестве классовых интересов, личное поведение индивида неизбежно претерпевает овеществление, отчуждение, и одновременно существует как не зависимая от него, созданная общением сила, превращаясь в общественные отношения, в целый ряд сил, которые определяют, подчиняют индивида и поэтому являются в представлении как «святые» силы… В рамках известных, от воли, конечно, не зависящих, способов производства над людьми всегда становятся чуждые практические силы, не зависимые не только от разрозненных отдельных лиц, но и от их совокупности…» (стр.234).

«Превращение индивидуального отношения в его противоположность – в чисто вещное отношение, различение индивидуальности и случайности самими индивидами представляет собой, как мы уже показали, исторический процесс и принимает на различных ступенях развития различные, все более резкие и универсальные формы. В современную эпоху господство вещных отношений над индивидами, подавление индивидуальности случайностью приняло самую резкую, самую универсальную форму, поставив тем самым перед существующими индивидами вполне определенную задачу. Оно поставило перед ними задачу: вместо господства отношений и случайности над индивидами, установить господство индивидов над случайностью и отношениями. Оно… властно потребовало освобождения от вполне определенного способа развития. Эта диктуемая современными отношениями задача совпадает с задачей организовать общество на коммунистических началах.

Мы уже выше показали, что уничтожение того порядка, при котором отношения обособляются и противостоят индивидам… обусловливается в конечном счете уничтожением разделения труда. Мы показали также, что уничтожение разделения труда обусловливается развитием общения и производительных сил до такой универсальности, когда частная собственность и разделение труда становятся для них оковами. Мы показали далее, что частная собственность может быть уничтожена только при условии всестороннего развития индивидов… Мы показали, что в настоящее время индивиды должны уничтожить частную собственность, потому что производительные силы и формы общения развились настолько, что стали при господстве частной собственности разрушительными силами и потому что противоположность между классами достигла своих крайних пределов. Наконец, мы показали, что уничтожение частной собственности и разделение труда есть вместе с тем объединение индивидов на созданной современными производительными силами и мировыми сношениями основе». (стр.440-441)

85.11.27 Из работы Ф.Энгельса «Положение Англии. Восемнадцатый век»

«…Пока продолжает существование основная форма отчуждения, частная собственность, до тех пор интерес необходимо должен быть частным интересом и его господство должно проявляться как господство собственности. Уничтожение феодального рабства сделало «чистоган единственной связью между людьми». Собственность – природное, бездушное начало, противостоящее человеческому, духовному началу – возводится благодаря этому на трон, и в конечном счете, чтобы завершить это отчуждение,деньги – отчужденная, пустая абстракция собственности, – делаются властелином мира. Человек перестал быть рабом человека и стал рабом вещи; извращение человеческих отношений завершено…» (Соч., т.1, стр.605)

См. также «Святое семейство» (сентябрь-ноябрь 1844 г., т.2, стр. 38-39-40; 44-46-47).

85.11.29 Из «Святого семейства»

«Современное государство, господство буржуазии, основано на свободе труда… Свобода труда есть конкуренция рабочих между собой… Труд уже стал свободным во всех цивилизованных странах; дело теперь не в том, чтобы освободить труд, а в том, чтобы этот свободный труд уничтожить» (т.3, стр.192)

«Если коммунизм хочет уничтожить как «заботу» бюргера, так и нужду пролетария, то он ведь не сможет, само собой разумеется, сделать это, не уничтожив причину той и другой, т.е. не уничтожив «труд» (стр.207).

86.01.20 К вопросу о «Царстве свободы» у Маркса

Из «Философских тетрадей» Ленина: «В конце второго тома Логики, … при переходе к «понятию» дается определение: «понятие, царство субъективности или свободы»…»[80]

КНИГА ВТОРАЯ Существует ли капитализм?

На лице Проницательного читателя проступает загадочная улыбка…

В первый миг чувство, выражаемое ею, еще неуловимо, и лишь выдает богатую внутреннюю жизнь. Опасение ли борется с презрением? Облегчение с торжеством?

И наконец, все проясняется. Свет улыбки бдительно озаряет высокое чело Мастера, который всю ночь искал путь спасения безнадежной позиции в отложенной партии, и вдруг под утро понял, что следует через оргкомитет матча затребовать у соперника характеристику с места работы.

Затем уголки улыбки сползают вниз, и губы, образующие твердый знак «минус», рождают первый звук:

— И-де-ализм!

Теперь наш собеседник суров, но справедлив. Хочется стоя присутствовать при оглашении приговора.

— Итак, развитие в новую эпоху определяется и осуществляется субъектом. Волюнтаризм, как представляется, исключен, поскольку движение к новому обществу происходит не в пустоту, а сквозь социальное пространство отчуждения, плотно заполненное слоями форм частной собственности. Субъект не волен ни отменить, ни перескочить отдельные этапы, ни поменять очередность этих слоев.

Проницательный читатель мгновение наслаждается эффектом блистательного изложения точки зрения оппонента. Затем следует разящий выпад.

— Ну, а если он, этот ваш сомнительный субъект, не пожелает возиться с отчуждением? Да ну его, скажет, дело-то хлопотное, да и овчинка выделки не стоит. Мне, мол, и так терпимо… Ведь все определяется его волей? Идеализм!

Проницательный читатель воистину проницателен. При раскопках могильников «культуры схоластического теоретизирования» археологи недалекого будущего найдут немало простых, надежных инструментов типа идеологического тавра. Нас пригвоздили, нас пора клеймить.

Отсрочить исполнение приговора может лишь признание в еще более тяжких грехах. Мы просим занести его в протокол.

Шарахнувшись от жупела идеализма, можно ведь бежать не только назад, но и вперед. Существует способ избавиться от вскрытого парадокса, не избавляясь при сем от Маркса, а заодно и от всей наследуемой им европейской культуры мышления: признать, что в новом типе развития существует не один, а два субъекта с общим предметом деятельности, но с противоположными идеалами…

Часть 4 Размышления по поводу дискуссии Сократа с Калликлом

Размышление первое _____________________

«…То, о чем мы спорим, отнюдь не пустяк, скорее можно сказать, что это такой предмет, знание которого для человека прекраснее всего, а незнание всего позорнее: по существу речь идет о том, знать или не знать, какой человек счастлив, а какой нет…»

«…Допытываться, каким должен быть человек, и каким делом должно ему заниматься, и до каких пределов в старости и в молодые годы, — не самое ли это прекрасное из разысканий? А если и в моем образе жизни не все верно, то, можешь не сомневаться, я заблуждаюсь неумышленно, но лишь по неведению».

«Заклинаю тебя богом дружбы, Калликл, не думай, что ты непременно должен надо мною подшучивать, не отвечай что придется вопреки собственному убеждению и мои cлова, пожалуйста, не принимай в шутку. Ведь ты видишь, беседа у нас идет о том, о чем и недалекий человек серьезно бы призадумался: как надо жить? Избрать ли путь, на который ты призываешь меня, и делать, как ты говоришь, дело, достойное мужчины, — держать речи перед народом, совершенствоваться в красноречии и участвовать в управлении государством по вашему образцу, — или же посвятить жизнь философии? И в чем разница между этими двумя путями?»

Платон. «Горгий»

Этот спор, которому и сегодня еще не видно конца, начался без малого двадцать четыре века назад. Только что опустел гимнасий, где многочисленные граждане Афин собирались, чтобы подивиться ораторскому искусству знаменитого софиста Горгия из Сицилии. Не ушли покуда лишь трое: сам Горгий, его ученик Пол Агригентский и хозяин дома, в котором они остановились — Калликл, молодой, блестящий афинский аристократ, талантливый оратор, только начинающий свою политическую карьеру.

Тут появляются Сократ и его приятель Херефонт, по вине которого они «замешкались на рынке». Горгий милостиво соглашается на утешительную демонстрацию своего искусства для опоздавших.

Поначалу беседа развивается в русле, традиционном для ранних диалогов Платона. Сократ, оседлав любимого конька, принимается в форме наивно-бесхитростных вопросов уличать софистов в беспредметности их искусства, его «низкой природе» и узкокорыстной направленности. Но это русло, вначале тесное и извилистое как фьорд, все быстрее расширяется, покуда, наконец, не открываются такие океанские просторы, от которых перехватывает дух.

Роковым пунктом, в котором беседа окончательно утрачивает невинность, становится вопрос о том, что хуже: чинить несправедливость или же терпеть ее. Здравый смысл в лице Пола, возмущаясь самой постановкой вопроса, ссылаясь на непосредственную очевидность и мнение всех присутствующих, провозглашает счастье тирана и жалкую ничтожность его жертв. Однако логика устами того же Пола (при известном содействии Сократа), ко всеобщему изумлению, с блеском доказывает противоположное.

Даже и в наши дни многие проводят всю свою жизнь, резвясь на лужайке видимости, не подозревая о том, что под ней таится пропасть сущности. На тех же,