увидеть наше общество в реальной динамике со всеми вытекающими отсюда последствиями. При этом исключительно важно, чтобы с самого начала было ясно, что излагается вовсе не личное изобретение авторов, напротив, не только по духу, но и по букве это именно ленинская теория социализма. Но чем ближе мы к этой цели — тем выше завалы и засеки из одноименных монографий и трудов «по».
В поисках теории социализма нет нужды елозить с микроскопом по всем 55 ленинским томам, с дотошностью жандармской охранки выискивать написанное молоком между строк, начетнически натягивать разрозненные цитаты на каркас умозрительных концепций. Ленин сформулировал свою теорию социализма не оставляющим сомнения образом, работам, в которых это было сделано, он придавал большое значение, постоянно цитировал их, добивался переиздания, перевода на иностранные языки, возвращался к ним вновь и вновь.
Ленинская идея такой теории развертывается подобно трем расширяющимся кругам, вложенным друг в друга — трем концентрам, каждый из которых связан с определенной работой, определенной вехой в теоретической и практической деятельности Владимира Ильича.
Первый круг идей вырастает из исследования государственной монополии как формы, опосредующей социализм и капитализм, ГМК как ступени, непосредственно предшествующей социализму. Центральная работа этого концентра — «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» (сентябрь 1917 г.).
На следующем этапе Ленин непосредственно вводит свое ключевое понятие «многоукладности» в мае 1918 года в статье «О «левом» ребячестве и о мелкобуржуазности» (выходила затем отдельной брошюрой). При этом он существенно опирается на идеи первого концентра, ссылаясь на «Грозящую катастрофу…» и приводя обширную цитату из нее.
Наконец, на этой основе в работе «О продовольственном налоге» (май 1921 года) Ленин рассматривает диалектику взаимодействия укладов (на материале переходной экономики) и политику руководящего социалистического уклада применительно ко всем иным. Не удовлетворяясь непосредственной очевидностью связи этого круга идей с предыдущими двумя, Ленин прямо вводит в свою работу десятистраничную цитату из статьи «О «левом» ребячестве…», причем цитирует как раз то место, в котором, в свою очередь, содержится цитата из «Грозящей катастрофы…».
Приурочивая третью работу к злободневной дискуссии о продналоге, Ленин не оставляет сомнения в ее принципиальном теоретическом статусе. «Вопрос о продналоге вызывает в настоящее время особенно много внимания, обсуждения, споров… Обсуждение носит характер немного сутолочный. Этим грехом, по причинам слишком понятным, страдаем мы все. Тем более полезной будет попытка подойти к этому вопросу не с его «злободневной», а с его общепринципиальной стороны. Иными словами: взглянуть на общий, коренной фон той картины, на которой мы теперь чертим узор определенных практических мероприятий политики данного дня».
Следуя ленинской логике, мы отводим рассмотрению и развертыванию трех концентров его концепции перехода к социализму три раздела данной второй главы нашей работы — предыдущий, настоящий и заключительный. Проведение этой линии до конца покажет со всей ясностью, в чем должен состоять четвертый концентр ленинской теории социализма — ее органичное продолжение применительно к условиям сегодняшнего дня. Такому продолжению и его практическим следствиям целиком будет посвящена третья глава работы.
Понятие «многоукладность» — ключ к тайне «социализма в известном смысле». В отличие от полного, подлинного социализма, — это такой общественный организм, в котором хотя уже возник и стал господствующим социалистический уклад, в остальном же его укладный состав и структура могут быть самыми разнообразными. В частности, в количественном отношении могут абсолютно преобладать «патриархальные, полудикие и по-настоящему дикие» уклады, вплоть до родового.
Социалистический уклад есть осуществляемая под руководством партии коммунистов диктатура пролетариата, составляющая необходимую предпосылку, создающая саму возможность для перехода к социалистическому строительству. «Эта юридическая возможность, опирающаяся на фактический переход власти к рабочим, есть элемент социализма» (Ленин В. И. «О «левом» ребячества…»). По Ленину, «диктатура есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанное никакими законами».
Но захватить власть — значит отобрать ее у какого-нибудь другого класса. Революционное ленинское открытие, базирующееся на теории многоукладности, состоит в следующем: если пролетариат созрел для взятия власти, однако она принадлежит не классу капиталистов, а какому угодно иному, пролетариат обязан брать власть без промедления, не дожидаясь, пока она перейдет в руки буржуазии. Этот неизбежный логический вывод из теории многоукладности, который «марксист вообще» вслед за своими зарубежными коллегами привык противопоставлять марксизму как «бланкизм», немедленно приводит к перевороту во взглядах на устройство того общества, в котором возможна пролетарская революция.
Как же устроен общественный организм, в котором имеется развитый капиталистический уклад, однако власть не принадлежит буржуазии, — иначе говоря, какой именно уклад является в нем господствующим?
Им не может являться «чистая» власть, поскольку как таковая она не создает рамок для существования экономических укладов. Из истории хорошо известно, что примитивные азиатские деспотии не знали иного отношения к торговому укладу, помимо прямого грабежа, который быстро приводил к его полному уничтожению. Это может быть только власть, опирающаяся на закон, то есть та связка административного и регламентационного укладов, о которой говорилось выше. Но поскольку государственная монополия здесь еще отсутствует — перед нами восточная форма собственности. Экономические уклады (право, деньги, капитал) существуют в рамках закона и эксплуатируются внеэкономическим путем, главным образом через налогообложение.
Перед нами весьма архаичная общественная структура, появляющаяся в истории за много тысячелетий до капитализма. Все развитые экономические формы, включая капитал, по выражению Маркса, уже существовали «в порах древних обществ». Различия состоят лишь в большей или меньшей степени развития капиталистического уклада внутри этих «пор» закона. Возможность появления в этих узких архаических рамках революционного пролетариата с развитым классовым самосознанием, то есть подготовленного коммунистической партией к революционной практике на основе революционной теории, создается только благодаря тому, что вне данного общественного организма существуют страны развитого капитализма, откуда может быть импортирована эта практика и заимствована эта теория.
При этом буржуазия в укладе, подчиненном восточной форме собственности, может быть весьма слабой, не имеющей политического опыта, находящейся в двойной зависимости — как от государственной бюрократии, так и от мощного зарубежного капитала. В такой политической обстановке главным противником пролетариата является авторитарная власть монархически-тиранического типа и реализующий ее государственный аппарат, а вовсе не национальная буржуазия, части которой на отдельных этапах борьбы с этой властью могут быть даже попутчиками пролетариата.
Таков вкратце логический путь от теории многоукладности к неизбежному революционному выводу о победе пролетариата первоначально в одной, отдельно взятой стране со средним уровнем развития капитала, выводу, который в линейном мировосприятии «марксиста вообще» падает с неба.
Пролетариат, взявший власть в такой стране, оказывается перед лицом той реальности, что основная масса производительных сил и производственных отношений имеет архаический характер, а те силы, которые были развиты в рамках капиталистического уклада, частично или полностью разрушаются в ходе борьбы за власть. Во весь рост встает безотлагательная задача развития производительных сил в масштабах страны до уровня индустриального, крупного машинного производства, — не столько из уважения к требованиям теории, сколько из-за того, что на границах государства диктатуры пролетариата стоит классовый враг, чья колоссальная военная мощь опирается именно на такие производительные силы.
Цель, на достижение которой логикой борьбы должен направить свои усилия возникший социалистический уклад, есть власть диктатуры пролетариата плюс производительные силы крупнокапиталистического типа в масштабах всей страны — то есть государственная монополия пролетарской власти, ГМС. «…Иначе, как через это, не достигнутое еще нами, «преддверие», в дверь социализма не войдешь…» (Ленин).
Способы, типы движения государства диктатуры пролетариата от восточной формы собственности к государственно-монополистической могут быть различными. Однако суть дела состоит в том, что это есть не непосредственное движение к социализму, а лишь переходный период, созидающий возможность начать такое движение после достижения ступеньки ГМС. Государство диктатуры пролетариата в условиях переходного периода имеет полное моральное право написать на своем знамени «Социалистическая республика». Надо только не забывать, что «…выражение социалистическая… республика означает решимость… власти осуществить переход к социализму, а вовсе не признание новых экономических порядков социалистическими». Именно такое состояние общества Ленин называет «социализмом в известном смысле».
Но разве невозможно спрямить путь, то есть перейти от восточной формы собственности напрямую к государственной собственности полного социализма, минуя промежуточную станцию государственной монополии?
Чисто теоретически это спрямление пути является возможным, но для первой страны победившего социализма практически неосуществимым. Трудность здесь двоякого характера. Во-первых, производительные силы, которые предстоит развить в этом случае, должны уже не столько соответствовать уровню развитого капитализма, сколько качественно превосходить этот уровень, образуя материальный базис подлинного социализма. Во-вторых, эти производительные силы должны с самого начала строиться в оболочке хозяйственного механизма, полностью контролируемого регламентационным укладом, то есть таким образом, чтобы ни на одном из этапов не допускать возникновения и выхода из-под контроля отчужденных экономических форм присвоения. Но такая грандиозная задача, во-первых, по плечу только партии, обладающей, помимо колоссального политического опыта, заранее подготовленной теорией социалистического строительства, детализированной по этапам вплоть до завершения первой фазы коммунизма, мало того, обладающей комплексом специальных средств социального проектирования; во-вторых, — в стране, имеющей необходимые ресурсы всех типов, включая мощный научный и культурный потенциал; в-третьих — в условиях исключительно благоприятной международной обстановки на исторически длительный период.
В принципе подобный скачок Ленин считал мыслимым. Говоря о материальном базисе, адекватном подлинному социализму, Ленин пользовался образом «электрификации». Конечно, нужно иметь в виду, что он понимал электрификацию не в узкотехническом смысле (то есть не как совокупность лампочек, динамо-машин и т. п.), а гораздо глубже («…+американская организация трестов и народного образования + прусская организация железных дорог +…»).
В работе «О продовольственном налоге» он писал: «Мыслимо ли осуществление непосредственного перехода от этого, преобладающего в России, состояния к социализму? Да, мыслимо до известной степени, но лишь при одном условии… Это условие — электрификация… Но мы прекрасно знаем, что это «одно» условие требует, по меньшей мере, десяти лет только для работ первой очереди, а сокращение этого срока мыслимо, в свою очередь, лишь в случае победы пролетарской революции в таких странах, как Англия, Германия, Америка».
Наличие извне социалистического субъекта, то есть страны, которая, миновав стадию «социализма в известном смысле», уже вступила в подлинно коммунистический тип развития, в корне меняет все дело. Возможность помощи извне значительно обогащает и усложняет спектр реальных форм перехода к подлинному коммунистическому действию. Общий случай такого зависимого социалистического развития будет рассмотрен в третьей главе. Здесь же мы имеем частный, но весьма важный случай становления первого в истории социалистического государства во враждебном окружении.
Поскольку в самом развитии от восточной формы собственности к государственно-монополистической нет еще ничего специфического для социализма, власть, осуществляющая это движение, совсем не обязательно должна быть диктатурой пролетариата. Это может быть диктатура, монархия или олигархия самого различного состава, решающая задачу развития производительных сил страны по внешнему капиталистическому образцу. Один из первых прецедентов такого развития, например, можно усмотреть
