всею следствием внутреннего ослабления этой некогда сильнейшей державы Средиземноморья, ослабления, вызванного экономическим кризисом, народными волнениями, междоусобной борьбой».

(По книге История древнего мира, М, 1983, т. 2, с 318—331).

85.08.09 (Письмо А. А.)

Глубокоуважаемый А. А.!

Пользуясь оказией, направляем Вам следующую, вторую часть работы. Приносим извинения за ее толщину, которая, однако, отражает не утерю способности выражать мысли кратко, а новизну и объем содержания.

Эта работа пересекает определенный водораздел, она кардинальным образом отличается от всех предыдущих.

Отличие состоит, во-первых, в том качественно новом теоретическом средстве, которое используется, и во-вторых — в характере, статусе получаемых результатов.

Все предыдущие работы были «одномерными»: использовалась главным образом Марксова теория общественно-экономических формаций. Здесь впервые вводится второе, ленинское «измерение» истмата — теория многоукладности. Только она по-настоящему позволяет соотносить категории марксизма с реалиями общественного бытия.

Благодаря этому удалось дать квалификацию нашего экономического развития с середины 20-х годов до настоящего момента.

Мы глубоко убеждены, что уже полученные в этой части выводы требуют безотлагательных решений.

86.05.31 Из последних…

«Части рабочего класса в угнетающих странах пользуются крохами сверхприбыли, которую получают буржуа угнетающих наций, сдирая всегда по две шкуры с рабочих угнетенных наций… Рабочие угнетающей нации до известной степени участники своей буржуазии, в деле ограбления ею рабочих (и массы населения) угнетенной нации».[126]

«…Западноевропейские капиталистические страны завершают свое развитие к социализму… не так, как мы ожидали раньше. Они завершают его не равномерным «вызреванием» в них социализма, а путем эксплуатации одних государств другими, путем эксплуатации первого из побежденных во время империалистической войны государства, соединенной с эксплуатацией всего Востока».

«Весь мир уже переходит теперь к такому движению, которое должно породить всемирную социалистическую революцию. Но… империалистам удалось расколоть весь мир на два лагеря».

Исход борьбы зависит, в конечном счете, от того, что Россия, Индия, Китай и т. п. составляют гигантское большинство населения… В этом смысле не может быть ни тени сомнения в том, каково будет окончательное решение мировой борьбы. В этом смысле окончательная победа социализма вполне и безусловно обеспечена.

Но нам интересна не эта неизбежность окончательной победы социализма. Нам интересна та тактика, которой должны держаться мы, Российская коммунистическая партия, мы, российская Советская власть, для того, чтобы помешать западноевропейским контрреволюционным государствам раздавить нас. Для того, чтобы обеспечить наше существование до следующего военного столкновения между контрреволюционным империалистическим Западом и революционным и националистическим Востоком, между цивилизованнейшими государствами мира и государствами по-восточному отсталыми, которые, однако, составляют большинство, — этому большинству нужно успеть цивилизоваться»[127].

Часть 9 От идеологии – к теории

Тезисы

1

Социализм — новый исторический тип общества, которое не развивается само по себе, по законам социальной природы, а сознательно культивируется, строится на научной основе. В этом его главное преимущество, но в этом же — главное уязвимое место, поскольку опора на научную основу влечет за собой зависимость от степени ее разработанности.

Это означает, в частности, что любой перестройке, не говоря уже о крутом переломе в общественном развитии социализма, с необходимостью должен предшествовать крупный качественный сдвиг в сфере теории.

Поразительно то, что наша теория, которая должна играть роль точного компаса, мощной производительной силы, грозного оружия, — вообще не предвидела предстоящего перелома в общественном развитии. Хуже того: подойдя вплотную к его границе вместе со всем обществом, теория по-прежнему «в упор не видит» нового качества развития, не может внятно сформулировать его суть.

Во всем обществе, не говоря уже о руководящем эшелоне, широко распространено понимание не просто нехватки, а практически полного отсутствия крупных, смелых идей, адекватных ощущаемому всеми масштабу проблем, масштабу исторического вызова, с которым столкнулось мировое коммунистическое движение.

Съезд продемонстрировал нашу решимость принять этот вызов, нашу нравственную готовность к крутому перелому, — но одновременно он продемонстрировал, к сожалению, сохраняющийся глубокий дефицит в сфере теории, отсутствие конструктивных идей, отвечающих масштабу поставленных временем задач.

На пути нашего общественного развития как бы установлен знак: «Осторожно, опасный участок!», а мы, не имея, по существу, ясного понимания характера этого участка и природы опасности, не только не можем сбавить скорость, но, напротив, — объективно вынуждены ее резко увеличивать.

Безопасность нашей страны оказывается под угрозой, масштабы которой беспрецедентны.

Как было подчеркнуто советской стороной в Женеве, для сохранения мира жизненно необходимо, чтобы с обеих сторон практическая политика базировалась не на застывших схемах и догмах, а на четком понимании исторических реальностей.

Сегодня мы располагаем огромным и пополняющимся с каждым днем массивом данных о качественно новых процессах и явлениях, о глубоких сдвигах во всех сферах мирового социально-экономического развития. Но эти данные совершенно не вписываются в те застывшие схемы, которые предлагают общественные науки. Проблема в том, что эти схемы тормозят принятие неотложных политических решений, блокируют осознание нами исторических реалий, продуцируют своеобразную «слепоту» по отношению ко всему качественно новому. Однако общественные науки настаивают на неприкосновенности своих схем, ссылаясь на авторитет марксистско-ленинского учения, которое они монопольно представляют.

Таким образом, мало того, что общественные науки сами не выдвигают никаких новых идей, они к тому же блокируют формирование нового политического мышления, основанного на осмыслении новых реальностей общественного развития.

В этих условиях необходимо, устранив подобное обременительное посредничество, обратиться прямо к арсеналу подлинных идей основоположников марксизма-ленинизма.

Истина, при всей ее кажущейся парадоксальности, состоит в том, что освоение глубинных пластов теоретического наследия Маркса только еще предстоит совершить.

Существует важнейший раздел этого наследия, овладение которым имеет ключевое значение для судеб мирового коммунистического движения в нынешний переломный момент исторического развития. От успеха или же неудачи в деле его превращения в производительную силу зависит выполнение коммунистами своей миссии по спасению человечества от угрозы ядерного самоуничтожения; от этого же целиком зависит сама возможность достижения странами реального социализма наивысшего мирового уровня производительности общественного труда.

Ирония истории, ее объективный парадокс состоит в том, что ныне весь этот раздел учения Маркса прочно забыт; само его существование как для современных марксистов, так и для их идейных противников является, по-видимому, абсолютно неизвестным.

Безотлагательное возвращение созданного гением Маркса мощного духовного оружия его законным наследникам, овладение им, его обновление — вопрос жизни и смерти для современного коммунистического движения.

2

Противопоставление идеологии и строгой научной теории не является изобретением буржуазной пропаганды. Оно принадлежит Марксу и Энгельсу и образует стержневую линию их работы «Немецкая идеология». Теория строит объективную картину действительности. Идеология оценивает эту действительность с точки зрения того или иного общественного идеала или же рисует утопию, воплощающую этот идеал. Там, где начинается идеология, наука кончается. Так было всегда, во всей предшествующей истории духовной культуры.

Однако Ленин определил учение К. Маркса как уникальную целостность качественно нового типа: научную идеологию. Таким образом, в этом учении можно выделить как минимум две его составные части: коммунистическую теорию и идеологию. Что же объединяет вместе эти две ранее абсолютно несовместимые сущности, сплавляет их в «единый кусок стали»? Этим диалектическим посредником, сердцевиной учения К. Маркса служит основанное на материалистическом понимании истории учение о революционной миссии пролетариата. Именно благодаря такому опосредованию теоретический, объективный взгляд на будущее развитие общества, не теряя своей объективности, становится партийным взглядом с точки зрения вполне определенного общественного идеала, — в то время как сам этот идеал совлекается с небес утопии и обретает теоретически обоснованный путь и материальную силу для своего воплощения.

Но можно ли говорить здесь о трех, а не о двух частях учения Маркса? Разве коммунистическая теория, о которой идет речь, и Марксово материалистическое понимание истории — не одно и то же?

Нет. Речь идет о двух различных теориях, о теориях двух абсолютно различных типов исторического развития, более того — прямо противоположных его типов. Связь между ними, конечно, существует, но она может быть установлена лишь в рамках более широкого целого, объемлющего обе эти теории и диалектически снимающего противоречие между ними.

Так называемое «материалистическое понимание истории» является, по более точному выражению самого Маркса, лишь материалистическим пониманием «предыстории», теорией возникновения, развития и смены исторически конкретных форм частной собственности вплоть до высшей и последней — капитала.

Коммунистическая же теория, в отличие от этого, имеет совершенно иной характер, который с гениальной краткостью определен в «Манифесте»: «…КОММУНИСТЫ МОГУТ ВЫРАЗИТЬ СВОЮ ТЕОРИЮ ОД НИМ ПОЛОЖЕНИЕМ: УНИЧТОЖЕНИЕ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ».

Именно эта теория, эта важнейшая часть наследия К. Маркса оказалась целиком утеряна современным коммунистическим движением, и подступы к ней наглухо заблокированы предрассудками и некритическими представлениями.

3

Принято считать, что частная собственность в странах реального социализма уже окончательно уничтожена. На самом деле, по Марксу, верно обратное: к ее подлинному уничтожению еще даже не приступали.

Свержение власти буржуазии и ее захват пролетариатом, как разъясняет «Манифест», еще не несет в себе ничего собственно коммунистического. Это лишь упразднение частной собственности в отличие от «действительного коммунистического действия» (К. Маркс), то есть уничтожения частной собственности, «овладения» ею, «обобществления на деле» (Ленин), для которого первое упразднение только создает предпосылку. Частная собственность есть конкретная совокупность всех производственных отношений общества, и ее уничтожение — исторически длительная, позитивная деятельность, имеющая объективную, весьма сложную структуру. Эту структуру невозможно нащупать эмпирически, с самого начала здесь необходима опора на Марксову теорию уничтожения частной собственности.

В отсутствие опоры на указанную теорию коммунистическое строительство как положительная деятельность оказалось начисто лишенным теоретической основы, обреченным развиваться «эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок» (Ю. В. Андропов). Оно понималось не как длительное закономерное развитие, структура и этапы которого целиком обусловлены структурой снимаемой, уничтожаемой частной собственности, а как волюнтаристское движение в светлую пустоту, строительство на ровном месте.

Современные общественные науки, пытающиеся возвести свое здание исключительно на фундаменте «материалистического понимания истории» (то есть теории развития предысторического, докоммунистического типа), так же неприложимы к современным практическим задачам, как палеонтология — к автомобилестроению. По существу, после Ленина в науку о строительстве коммунистического общества не было добавлено ни строчки.

Положения об «уничтожении частной собственности», «уничтожении производственных отношений» имеют простой, осязаемый смысл. Уничтожить то или иное производственное отношение означает заменить отношение между людьми в процессе производства отношением между неодушевленными элементами производительных сил. Такое «погружение» в производительные силы одного слоя производственных отношений за другим означает, с одной стороны, постепенное вытеснение людей из сферы производства, а с другой — качественное преобразование производительных сил, их превращение в своего рода искусственную природу, автономно, без участия человека в производстве обеспечивающую удовлетворение всех его материальных потребностей.

Уничтожение производственных отношений вовсе не означает уничтожения всякой деятельности во имя основания царства бездельников, — напротив, это есть превращение деятельности в подлинно человеческую, поскольку уничтожение производственных отношений только и открывает простор для отношений человеческих. Известная со времен Сократа совместная деятельность по постижению Истины, утверждению Блага, сотворению Прекрасного — это воистину «дьявольски серьезное дело» (Маркс), но это не есть производство.

В этом высокий гуманистический смысл борьбы коммунистов. Коммунизм, по Марксу, есть