Призраки коммунизма. В. Бойков
«Призрак ходит по Европе — призрак коммунизма».
Карл Маркс.
«От каждого по способностям — каждому по потребностям».
Из программы КПСС.
«Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи».
Любимый лозунг Коммунистической партии Светского Союза.
«Ленинградский, ордена Ленина, метрополитен имени Ленина». «Ленинградская, ордена Ленина, киностудия Ленфильм».
Культ, доведённый до абсурда.
Часть 1. Коммунисты
Кнут проснулся от холода. Знобкий ветер пробрался под одежду и хозяйничал в штанах. Пробежался колючими лапками по ногам, пошевелил волосы, сунулся под рубаху.
Воздух светлел. Утро неспешно вытесняло ночь в расселины и овраги. Солнце осторожно выглянуло из-за горизонта и нехотя поползло на небо.
Кнут приподнялся, хлопнул по вздымающейся одежде ладонью, потуже перевязал тесёмки вокруг щиколоток и огляделся. В сторонке, разметав мусор, в который старательно закопался с вечера, похрапывал Культя. Он часто вздрагивал и как будто кого-то ловил. Похоже, ему опять снились женщины.
— Эй, засоня! — крикнул Кнут. — Пора на рынок…
Его товарищ чуть дёрнулся, хлопнул глазами и снова затих, поглощая остатки своих сумбурных видений.
— Эй, эй, вставай!
Культя застонал — недовольно — жалобно… Его окружали прекрасные женщины. Они дразнили его и были готовы вот-вот отдаться…
Кто-то опять крикнул и куда-то позвал. С мучительной неохотой Культя стал просыпаться. Приходя в сознание, но ещё в полубреду ему удалось поймать одну из красоток, сдёрнуть с неё одежды и воткнуть в исчезающую плоть свою воинственную силу…
И снова его окликнули, а потом грубо обозвали…
Огромным усилием воли Культя не позволял себе проснуться окончательно. Уже почти подступил оргазм, но образы расплывались, таяли, осязание грубело, и женское тело вдруг превратилось в острые камни…
Кнут встал, пружинисто размялся, стряхнул со штанов и рубахи прилипший мусор и, не оглядываясь, бодро зашагал к городу. Культя тут же вскочил, пощупал потайной карман с Партбилетом и бросился догонять товарища.
Самое главное при посещении рынка — выбрать хорошие продукты. Для этого требовался немалый опыт. Дело в том, что колхозники всячески маскировали качество картошек и с помощью разноцветной глины мастерили очень правдоподобную гниль. При появлении человека с фантиками или каким-нибудь предметом для полноценного обмена маскировка моментально убиралась, и продукт демонстрировался с наилучшей стороны. Однако, завидев в толпе очередного оболтуса с явно сомнительными способностями, в которых никто не испытывал ни малейших потребностей, труженики изо всех сил начинали ругать свои продукты.
— Дожди проклятые, — громко сетовал один из колхозников, глядя куда-то в сторону и, делая вид, что не замечает Кнута. — Картошки прогнили, почернели, тыквочки прогоркли.
— Да, да, — подхватывал другой, — такие горькие — есть невозможно. А проглотишь — живот болит, да так сильно, что лучше бы и не ел. У меня брат поел, так несколько дней мучился. Потом, Слава Кузьмичу, помер. Зря только и болел. Похудел сильно. Его даже крысы есть не стали, — пришлось опарышам скормить.
Культя обходил рынок не спеша. Прислушивался к разговорам, приглядывался к продуктам.
— Гляди, какие у меня тыквочки, — хвастался один. — Не тыквочки — мечта!
Критик совал палец в подозрительную слизь.
— Да не гниль это, не гниль, это я так ловко намазал.
— Что-то уж больно ловко, прямо как настоящая, — хвалил Культя и шёл дальше. Заметив действительно неплохие продукты, он принимался их нюхать.
— Воняет, однако, — не очень громко начинал Культя.
— Что ты, что ты! — пугался хозяин.
— Да за такую гниль гнать тебя с рынка, — Культя немного повышал голос. — А ну-ка, братец, иди отсюда, нечего тут гниль добрым людям втюхивать. Эй, товарищи Коммунисты!.. Обратите внимание!..
— На, держи, — колхозник совал критику самую паршивую тыквочку.
Культя быстро прятал руки за спину.
— Я сам выберу, — шипел он в лицо хозяину. — А иначе целый день критиковать твой товар буду. Никто с тобой меняться не захочет. И потом долго никто не захочет. Такая дурная слава пойдёт. Уж я-то умею критиковать…
— Хрен с тобой, — сдавался колхозник. — Выбирай.
Продемонстрировав перед колхозниками свои способности, друзья покинули рынок с полагающейся добычей. Культя прижимал к животу небольшую тыквочку. Кнут перекатывал в ладонях три картошины. Больше за один раз зарабатывать не полагалось. Обвинение в завышении личных потребностей, то есть в стремлении к удовлетворению прихотей, считалось серьёзным нарушением Партийной этики и каралось однообразно — лишением Партбилета.
Удалившись от рынка на приличное расстояние, друзья выбрали место побезлюднее и принялись готовиться к обеду. Культя облюбовал кочку повыше, устелил её травкой, уселся основательно, с комфортом. Присмотрелся к тыквочке, наметил бочок порумянее и впился в мякоть по самые щёки.
— Меняться будем? — спросил Кнут, после того как съел две картошины. Культя критически осмотрел предлагавшийся продукт, ещё раз куснул тыкву, закатил глаза.
— Ну? — переспросил Кнут.
Культя откусил малюсенький кусочек, выплюнул на ладонь.
— Вот. Годится?
— Да моя картошина в десять раз крупнее!
— А питательные свойства? В тыкве белки, жирки, углеводовороды, — Культя запнулся, наморщил лоб. — Эти, как их… фитамины! А в твоей картошке одна клейковина.
— От картошки зато мочи меньше, — сказал Кнут. — А Кала соответственно больше.
Культя проглотил свой кусочек и замычал:
— М-м-м… На редкость вкусная попалась. Прямо тает во рту. Дураком надо быть, чтобы менять тыквочку на картошку.
— Ну, значит, я и не буду, — буркнул Кнут, заработав челюстями.
Культя доел свою тыкву, старательно изображая на лице неописуемое блаженство. Потом тщательно облизал руки, поднялся и пнул кочку, на которой сидел, ногой. Поморщился, насторожился и принялся разрывать её руками. Вцепился во что-то и вытащил совершенно прогнившую железяку, бывшую когда-то банным тазом, почти без дна и с одной ручкой.
— Ух, ты! — восхитился Культя, осматривая находку.
Кнут подскочил, присел на корточки.
— Спокойно, спокойно, товарищ! Это моё место, я его ещё не покинул, — заорал Культя, разбрасывая землю руками.
— Могу предложить помощь, а что найдем — пополам, — предложил Кнут.
— Как-нибудь без тебя справлюсь! — закричал Культя, ужасно нервничая. — Зачем мне помощники, когда я сам нашел место, где можно что-то найти. Без помощников обойдемся!
— Ну, рой, рой, скоро выдохнешься. — Кнут отошёл и сел в сторонке.
— Хоть и выдохнусь, а не уйду.
— Голод заставит. А как уйдёшь, я тут все перерою и что найду — себе заберу.
В запальчивости Культя ещё поработал некоторое время, но, не обнаружив больше никаких находок, начал добреть.
— Ладно, давай вместе рыть, а что найдем — пополам.
— Годится, — согласился Кнут, с энтузиазмом подключаясь к работе.
Прошло немало времени, прежде чем друзья твёрдо убедились, что никаких полезных ископаемых в этом месте больше не залегает.
— Обидно, — вздохнул Кнут, — хорошее вроде бы место.
— Тебе обидно, а мне не очень, — не согласился Культя, старательно очищая таз от земли и проросших сквозь дыры травинок. — Уж я-то эту штуковину сумею загнать. Не продешевлю. Я умею торговаться, не то, что некоторые.
Кнут понуро молчал. Действительно, несколько дней назад он выменял выкопанную стеклянную бутылку всего за десять картошек. Потрясённый нелепостью подобного обмена Культя — случайный свидетель сделки — долго ходил за Кнутом и всё отчитывал его и отчитывал, учил и учил, пока не получил в глаз. Так они и познакомились, заключив своеобразный союз. Кнут, обладавший приличными вырубальческими способностями, обязался защищать Культю в щекотливых ситуациях своими огромными кулаками, а ловкий на язык Культя брал на себя переговоры.
31
Друзья уселись среди разрытой земли.
— А ты заметил такую странную особенность: всё, что мы в земле находим, было когда-то выброшено. Неужели раньше люди не нуждались в колёсах, бутылках, проволоке? — спросил Кнут, задумчиво пересыпая песок сквозь пальцы.
— Видимо, раньше люди меньше потребляли, вот им и не требовались ни колёса, ни многое другое. А вот теперь всё это понадобилось. Общество всё-таки развивается.
— Да, — поддакнул Кнут. — Умная голова придумала приладить к тачке колесо, но как было не сообразить, что в бутылках удобно хранить воду?
— Вот кто-то догадался первым, и всем стало казаться, ах, как здорово, ах, как просто, а в старые времена бутылки, наверное, пинали ногами и думали, что это камушки такие.
— Да, хорошо мы живём, — согласился Кнут. — У капиталистов, небось, за бутылку три шкуры сдерут, а у нас они в земле валяются. Нашёл, и твоя. Хотя, между прочим, слышал я от одного беспартийного, что у капиталистов на свалках фантики валяются. Я, конечно, не поверил, даже дал ему пару раз в глаз. Но он очень уверял. Прямо настаивал. И только после того, как я ему в третий раз врезал, перестал уверять. Видать, врал.
Культя захохотал.
— Фантики? Валяются? Да тогда рабочие разве умирали бы там с голоду? Они на эти фантики наменяли бы себе тыквочек и всякой другой вкуснятины.
— Например, картошек, — поддержал Культю Кнут и тоже заржал.
— Фантики! На свалках! — Культя упал на землю и задёргался в беззвучном смехе.
Насмеявшись, друзья решили искать место для ночлега. Последние дни выдались не очень тёплыми, по всем признакам начиналась осень, а потому спать под открытым небом становилось неуютно. Осмотрев развалины домов и убедившись, что все мало-мальски удобные щели уже заняты вовремя подсуетившимися коммунистами, друзья решили идти к вчерашнему месту — там, по крайней мере, хоть мусор мелкий, и можно в него зарыться.
— Вот оно — наше лежбище, — обрадовался Культя, увидев издалека небольшие бугорки.
Собрав в кучу побольше песочка, травы и мелких веточек, товарищи уселись поудобнее и стали размышлять.
— Чувствую, эта штуковина очень ценная, — разглядывая таз, произнёс Культя.
— Вряд ли. Железо прогнило, труха одна.
— Ободок крепкий ещё, и ручка, гляди, какая толстая. Пожалуй, из неё даже крючок получится.
— Таким крючком только в говне копаться. Чтобы землю рыть, крючок должен быть из арматуры.
— Да, хороший крючок — вещь бесценная. Камушком землю тяжело рыть, а вот крючком — одно удовольствие. Эх, нам бы с тобой по крючку, мы столько бы всего нарыли… Столько! — Культя развел руки и чуть не задохнулся от жадности.
— Ради хорошего крючка люди годами грибы долбят.
— Нет, грибы долбить — это уж совсем для тупых, — вздохнул Культя.
— Говорят, бывает, такой гриб попадется, — освободишь железяку пальца на два, а потом, сколько ни стучи, не отобьёшь ни кусочка. Обидно.
— Да уж, — согласился Кнут.
— А ведь бывает и в земле кусок хорошего железа находят, — начал мечтать Культя.
— В земле оно или гнилое, или слишком толстое, ни к чему непригодное.
— Зато в земле колёса попадаются…
— В земле что хочешь можно найти.
— Естественно. Земля — это недра. А в недрах — полезные ископаемые. Народное достояние. Слава Кузьмичу, что у нас капиталистов
