прыгал, юлил, вертелся, нырял и, в конце концов, вырвался на свободу, держа в руках чью-то вполне приличную рубаху и две огромные брезентовые кепки.

— Три! Четыре! Пять! — кричал вырубала, обрушивая кулаки направо и налево. За его спиной к выходу пробиралась Вася.

Проня била колхозников руками, локтями, головой, коленями, глушила их сиськами. Но самым сокрушительным оружием в её боевом арсенале оказался зад, двигая которым, она заваливала до десяти человек сразу.

Культя так хищно озирался, так яростно сверкал глазами, так злобно замахивался тазом, что к нему просто боялись приближаться.

Впереди всех нёсся Сява. За ним, чуть приотстав, мчался Культя. Кнут дышал ровно, но он тянул за руку Васю, которая совсем задыхалась.

— Быстрей! — вскрикивал попрошайка. — Скорей! Если нас изловят, нам хана. Конец нам. Копец! А может, даже и писдец!

— Ой, не могу больше, — стонала Проня, сильно отставая.

Сзади всё ещё слышался топот колхозников, крики, клубилась пыль.

Друзья даже не подозревали, что бегут к границе, где вечно сонные добровольцы охраняли Священные Рубежи, а, вернее, огромную дыру в проржавевшем Железном Занавесе.

Топот беглецов разбудил одного стража. Он приоткрыл глаз и тут же захлопнул: гоняться за кем-то в такую жару было лениво.

— Где это мы? — спросил запыхавшийся Культя.

— Куда это мы прибежали? — переводя дух, удивлялся попрошайка.

Кнут озадаченно озирался.

— Да мы… — бледнея и выкатывая от ужаса глаза, выговорил Культя, — кажется, у капиталистов!

Сява вздрогнул, Вася бессильно упала на землю, Кнут сжал кулаки.

— Пропали, — прошептал критик.

— Погибли, — выдохнул Сява. — Может, назад побежим?

— Точно. Бежим, — рванулся Культя, но тут же спохватился. — Нет-нет. Там нас сразу схватят. Не знаю, что лучше, быть беспартийным в Коммуня…

— ?!!!

— … низии, или Коммунистом в логове врага.

— Цепи наденут, — в непритворном ужасе закатил глаза Сява. — Закуют в кандалы. Замордуют.

— Давайте зароем Партбилеты, — предложил Культя. — Чтобы они не достались врагу. А то ведь отберут — глумиться будут. Над нашей святыней!

— Нет, — сказал Сява. — Ты зарывай, а я со своим не расстанусь. Хоть в огонь с ним отправлюсь, хоть в воду, хоть на эшафот взойду. — Попрошайка потуже затянул проволоку на животе, которой его партбилет крепился к телу.

— Выждать надо, осмотреться, и всё тщательно обдумать, — Культя перестал паниковать, собрав свои волю и ум в кулак.

— Правильно, — сразу согласился Сява. — Совершенно действительно. В такой ситуации никак нельзя принимать скоропалительных решений. Если вернёмся и попадём в лапы к этому продажному Секретарю, то нам, как честным Коммунистам, преданным Партии, Членам Политбюро и лично Великому Кузьмичу, просто стыдно будет носить это высокое звание. Стыдно и позорно! Не достойны мы будем этого звания. Тем более, что нас там быстренько его и лишат.

— Лучше буржуйские кандалы, чем позорная участь беспартийного, — заиграв желваками, процедил Кнут.

— А Проня-то где? — спохватилась Вася.

— Проня? — все переглянулись.

— Схватили нашу Проню, — погоревал Культя, с откровенной фальшью в голосе.

— Конец Проне.

— Эх, бедолага.

— Сильно много ела, тяжеловата была она для скоростного передвижения.

— А может, отговорится, отвертится, — с надеждой в голосе проговорил Сява. — Может отборонится?

— Вряд ли.

— Да кто знает…

— Всякое бывает. Она баба боевая.

— Очень крутая баба.

— Да уж, — согласился Культя.

— Ладно, — остановил всех Сява. — Своё соболезнование мы ей выразили. А теперь почтим её память минутой молчания. На всякий случай.

Все застыли в скорбном безмолвии…

— А ведь мы можем вернуться, — вдруг сказал Культя.

— Как?

— Как это вот так?

— Как же?

— Пойдём вдоль границы. Сколько сможем и как можно дальше. Найдём в другом районе ещё одну дыру и рванём в Коммунизию.

— Там, где другой Секретарь, — догадался и обрадовался Сява.

— И на север, в свои края, — просиял Кнут.

— Молодец, — похвалила Вася.

— Умница, — одобрил Сява.

— Главное — бдительность, — предупредил Культя.

— Точно. Верно. Совершенно правильно, — согласился попрошайка. — С бдительностью мы нигде не пропадем. Бдительность — наше оружие. Мы с нашей бдительностью всем носы утрём. И буржуям — кровопийцам, и Секретарям — жуликам.

12

Утром Сява осторожно, памятуя о бдительности, высунул голову из ямы, в которой беглецы заночевали.

— Обалдеть! — выдохнул попрошайка.

— Что там?

— Трава. Высоченная. Выше меня, выше тебя, выше неба!

— Да ну. Свистишь.

— Чтоб меня после смерти вороны не склевали.

Культя высунул лицо из ямы.

— Правда, — удивлённо протянул он. — Вот это да!..

— Быть такого не может!

Друзья выползли из ямы и стали с удивлением рассматривать дерево.

— Это не трава. Это, скорее, куст, — пригляделся Кнут. — Только почему он так вырос?

— И крепкий!

— И толстый!

— А это что?

На дереве висели крупные оранжевые плоды.

— Не трогай! — одёрнул попрошайку Культя. — Может это какие-нибудь капиталистические штучки. Съешь и заснёшь, например, а тебя тут же и сцапают.

— Мы спали, и никто нас не сцапал.

— Ну, пробуй. Испытывай, если не боишься.

Попрошайка сорвал один апельсин. Все отошли. Приготовились бежать на всякий случай.

— Вроде как тыквочка. Но кожура не плотная — рыхлая, — комментировал свои наблюдения Сява, — а пахнет странно…

— Противно?

— Да нет. Резко, почти как бздюшки, но… приятно. — Сява осторожно кусил. Сок из кожуры брызнул ему в глаза. — Ай! — вскрикнул попрошайка, отбрасывая плод. — Ай-я-яй! Глаза выжгло. Ой-ё-ё!

— Я же предупреждал, — занервничал Культя. — Бежать надо!

Сява потёр веки, поморгал. Друзья застыли в тревожном ожидании.

— Не, не выжгло, целы мои глазоньки. Видят ещё малость, — Сява сквозь слёзы похлопал ресницами.

— А вкусный хоть? — спросил Кнут.

— Да горький, как полынь, — сплюнул попрошайка. — Но пахнет!..

— Скорлупа тоже хорошо пахнет, а есть нельзя. Не трогай эту гадость больше. Уходим скорее.

— Сматываемся. Рвём когти, — затараторил Сява, резко набирая скорость. — Драпаем.

Но далеко драпать не пришлось. Путь перегораживала высокая насыпь. Друзья попрыгали в подвернувшуюся на пути канаву. Культя нечаянно стукнул Сяву по спине тазом.

— А-а-а! Чтоб тебя вместе с твоим тазом грибом завалило! — зашипел попрошайка.

— Так ведь ценная ж вещь, — сказал Культя. — Разве бросишь?

— Примолкните, — оборвал товарищей Кнут. — А ещё лучше — заткнитесь.

Критик и попрошайка захлопнули рты, залегли и стали наблюдать. Тишина… Ни погони, никаких других происков.

— По-моему, там дорога из железа, — высказал предположение Культя.

— Похоже, — поддакнул Сява.

— Тогда бояться нечего, — сказал Кнут. — По железным дорогам никто не ходит. Неудобно. И откуда они только взялись, непонятно?..

Но тут послышался отдалённый шум. Он быстро нарастал, превращаясь в странный неслыханный грохот. Из-за ближайшего холма, со стороны капиталистов, выскочило неведомое существо на круглых ногах и прямо-таки невероятных размеров. Чудовище заскрежетало и остановилось. Что-то лязгнуло, существо порвалось пополам, после чего одна из половин помчалась туда, откуда и появилась. Послышался далёкий свист. Всё стихло.

Долго путники не могли решиться выбраться из укрытия. И только когда начало смеркаться, Кнут с Культей взобрались на насыпь и стали рассматривать вагон.

— Железо, — сказал Кнут с некоторым облегчением. Не ржавое.

— Написано что-то. Видишь буквы? — Культя провёл ладонью по надписи «Гуманитарная помощь». — А это, кажется, дверь. Как у ресторанов. Откроем?

— Ладно, ты отойди, а я отворю.

Дверь мягко отошла. Вырубала протянул руку и пошарил внутри.

— Что, что там?

— Не понимаю. Много их тут… — Кнут что-то схватил, протянул и вытащил из вагона большой мешок. Потом другой — поменьше.

Добычу отволокли в кусты. Вскрыли первый мешок. Он оказался наполненным… новенькими Партбилетами. Все дружно ахнули, а Вася даже вскрикнула. Билетов было много, очень много. Неимоверное количество, как тут же заметил Сява.

Кое-как справившись с шоком, друзья принялись их разглядывать, щупать и покусывать.

— Настоящие! — и верил, и не верил Культя.

— Наши, родные, — шептал Сява, в упоении капая слезами. — Краснокожие, драгоценные…

— Откуда они тут взялись? — недоумевал Кнут.

— Странно, очень странно, — мучительно соображал Культя. — Чудовище приползло от капиталистов. Значит, именно капиталисты привезли к границе Партбилеты. Так получается, что ли?

— Буржуйская провокация, — постановил Сява.

Все согласились.

— А откуда вообще берутся Партбилеты? — спросила Вася. — Их где-нибудь выращивают?

— Если бы они росли, то не были бы святыней, — одёрнул девицу Сява. — Их бы тогда на рынке предлагали. Как скорлупу.

— Секретари выдают Партбилеты, — сказал Культя.

— А они где берут? — не унималась Вася.

— Они их получают в Хремле у Членов Политбюро.

— А Члены Политбюро?

— Членам Политбюро их привозят Секретари.

— А они откуда берут?

— Вот глупая, — не выдержал Сява. — Да когда помрёт кто, или кого в безпартийные разжалуют, кому достаются все Партбилеты?

— А-а-а, понятно, — протянула Вася.

Вскрыли второй мешок. В нём лежали яркие и очень красивые коробки с… фантиками. В них было завёрнуто что-то белое, розовое, а иногда полосатое и даже разноцветное.

— Пахнет хорошо, как те тыквочки, которые чуть мне глаза не выжгли, — Сява отшвырнул незнакомые штучки подальше.

— Думаешь, опять происки? — Культя осторожно внюхивался в маленький брикетик.

— Очевидно.

— Отлично пахнет…

— В этом-то и заключена подлость. Пахнет вкусно, а съешь — и кранты.

— Не понимаю, зачем их было заворачивать в самые настоящие фантики, да ещё в такие красивые?

— Вот-вот, — Сява прищурил глаз. — Вот так-то и попадаются простачки на их хитрости. На их гнусные приманки.

Кончиком языка Культя попробовал одну жвачку.

— Те тыквочки, говоришь, были горькие? — спросил он Сяву.

— Как полынь.

— А эти штуки — сладкие.

— Ври больше.

Культя полизал ещё.

— Очень сладкие. Слаще тыквочек.

— Тогда пробуй, раз уж рискнул, — подбодрил Культю Сява. — Если не помрёшь, и мы поедим.

Культя куснул краешек.

— Ну, как?

— Вкусно.

— Так ешь быстрее!

— Не торопи. Вкусно-то вкусно, но всё ж боязно.

— Да уж теперь без разницы. Если яд, всё одно — сдохнешь.

— Ты ж не сдох. — Культя засунул жвачку в рот.

Заметив, что ничего с критиком не приключается, Сява схватил несколько коробок и попытался спрятать.

— Вот, гад. Другие рисковали, а он все себе, — возмутился Культя.

— Делим — поровну! — рявкнул на попрошайку Кнут и вырвал коробки.

Последнюю жвачку раскусили на четверых.

— А Культе на одну больше досталось! — вдруг сообразил попрошайка.

— Ну и что, — рассердился Кнут. — Он жизнью рисковал!..

— Я тоже рисковал, и мне ничего за это не обломилось.

— Вот жадюга! — возмутилась Вася. — Тебе и этого не съесть будет. Да ещё столько фантиков хапнул!

— Это я-то хапнул?! — подскочил Сява. — Да кто вас сюда привёл?

—