продиктовать свой список центральных партийных органов, ленинская «десятка» через того же Зиновьева, через ту же петроградскую партийную организацию, выдвинула предложение о выборах на съезд по платформам, которое и было принято на заседании ЦК 21 января 21-го года.
«Там, где местная организация найдет это необходимым и полезным, — говорилось в постановлении, — допускать выборы на съезд по платформам (тезисам)»[439].
Тактика ленинской «платформы десяти» оказалась верной, на выборах делегатов ее сторонники одержали убедительную победу, благодаря чему на съезде Ленину удалось существенно обновить состав Центрального комитета. Численность ЦК была увеличена с 19 до 25 человек, из которых подавляющее большинство были сторонники «десятки». 16 марта на пленуме нового ЦК был избран новый состав Политбюро и Оргбюро, а также, в чем и заключалось главное содержание кадровых изменений, был полностью обновлен секретариат ЦК. Никто из старой секретарской троицы не попал в состав высших партийных органов вообще. Вместо них были выдвинуты новые силы из среднего руководящего звена — В. М. Молотов, Е. М. Ярославский, В М. Михайлов, не имевшие особенного авторитета и связей, что, по-видимому, также не было случайным.
X съезд РКП (б) формально поставил точку в военно-коммунистической эпопее, но возникшая в этот период «необъятная власть» секретариата и аппарата ЦК продолжала укрепляться.
Троцкий на X съезде вел упорные арьергардные бои, он утверждал, что резолюция о профсоюзах на «платформе десяти» несостоятельна и «не доживет» до XI съезда. Троцкий бросал упреки Ленину, что тот хочет производить выборы в ЦК под углом зрения фракционной группировки, которая вряд ли выдержит двенадцать месяцев, и т. п.[440]. Поэтому, несмотря на полное поражение Троцкого на X съезде, у Ленина не было уверенности в том, что с его стороны вскоре не последует нового покушения на большой кусок от пирога власти. В 1921 году Ленин особенно приближает к себе и всячески способствует возвышению Сталина, который во время профдискуссии еще раз зарекомендовал себя непримиримым врагом Троцкого. Благодаря усилиям Ленина в 1921 году Сталин фактически становится вторым лицом в партийно-государственном руководстве, являясь одновременно членом Политбюро и Оргбюро ЦК вместо Крестинского.
Между тем со второй половины 1921 года у Ленина начинают проявляться и усиливаться признаки серьезной болезни. Его преследовали головные боли, обмороки, наступило резкое ослабление работоспособности. Несомненно, что он с большой вероятностью допускал, что в более или менее отдаленном будущем ему придется отойти от активной политической деятельности. Но его постоянное стремление к абсолютному лидерству в партии, нежелание поступиться хотя бы долей этого лидерства и соответствующий подбор ближайшего политического окружения привели к тому, что достойного преемника он себе не подготовил. Троцкий замечал, что Ленин формировал свой ЦК таким образом, что без него он становился беспомощным и утрачивал свою организованность. В 1922 году Ленин вручил пост генерального секретаря ЦК Сталину, человеку, которого в глубине души недолюбливал и, возможно, презирал, но считал послушным орудием в своих руках. Сталин был нужен еще и потому, что издавна находился в совершенно неприязненных, враждебных отношениях с Троцким, в котором Ленин видел напористого и нежелательного претендента на власть.
Опасения Ленина относительно своего здоровья оправдались быстрее, чем он ожидал. В конце мая 1922 года у него случился первый серьезный приступ болезни, приведший к частичному параличу правой руки и расстройству речи. Ленин находился в Горках до начала октября и в течение всего этого времени почти не принимал участия в политической жизни, более того, был от нее в значительной степени изолирован.
Сталин, будучи постоянным членом Оргбюро с момента его создания, прекрасно понимал, какие возможности открывались перед ним в качестве руководителя секретариата и аппарата ЦК РКП (б). Все его предыдущие занятия: Наркомнац, Рабоче-крестьянская инспекция и прочее — меркли перед его новой должностью. Он получил возможность до конца реализовать то, что в свое время пытались сделать Крестинский и Троцкий. Состояние Ленина стало одним из факторов, побудивших Сталина действовать быстро и решительно. Заручившись поддержкой Каменева и Зиновьева, он приступил к созданию, точнее, к завершению создания номенклатуры — партократии, которая дала бы ему огромный перевес над потенциальными соперниками в грядущей борьбе за власть. В этом деле Сталин превратился уже в ярого сторонника назначенства, за которое он так критиковал Троцкого во время профдискуссии.
6 июня 1922 года на места было разослано утвержденное секретариатом и Оргбюро «Положение об ответственных инструкторах ЦК РКП (б)», по которому инструктора наделялись широкими правами в отношении низовых выборных партийных органов, а подотчетны они были орготделу ЦК, т. е. аппарату. Вскоре аналогичная система назначаемых инструкторов была создана и на низших уровнях партийной иерархии, вплоть до уездов.
С лета 1922 года Сталин через секретариат активно проводит подбор и расстановку своих людей, политику, которую год спустя, на XII съезде он сформулирует так:
«Необходимо подобрать работников так, чтобы на постах стояли люди, умеющие осуществлять директивы, могущие понять эти директивы, могущие принять эти директивы как свои родные и умеющие проводить их в жизнь»[441].
С теми партийными работниками, которые не чувствовали такого родственного умиления к директиве центра, у Сталина был разговор короткий. В течение года было заменено большинство секретарей губкомов и укомов, иногда путем прямого назначения, а чаще в форме «рекомендаций» и «переизбрания». Аналогичный процесс шел и ниже, причем не только в рамках собственно партийного аппарата, а охватывая руководящие кадры хозяйственных и прочих ведомств. По подсчетам, сделанным на основе закрытой статистики, из 191 человека, занимавших посты секретарей губкомов с лета 1922 по осень 1923 года, «выбранных» было только 97, а остальные были «рекомендованы» или прямо назначены[442]. После массовых перемещений местных партийных работников летом 1923 года практически весь партаппарат на местах был под полным контролем секретариата. Становление сталинской номенклатуры в основном состоялось, а в последующие годы она лишь укреплялась и совершенствовалась.
С августа 1922 года назначение секретарей стало фактически уставной нормой. В принятом XII партконференцией новом уставе партии было записано, что отныне секретари губернских и уездных комитетов должны были утверждаться в должности вышестоящим органом. Также по новому уставу параллельно областным комитетам, выборным и подотчетным областным конференциям, создавались областные бюро, назначаемые и подотчетные только ЦК. Знамя антибюрократизма и назначенства, под которым «десятка» и Сталин в том числе, проводили свою кампанию против Троцкого в период профдискуссии, было отброшено.
Немногословный и исполнительный Сталин оказался не так прост, как о нем думал Ленин. Едва оправившись от первого удара болезни, во второй половине 1922 года Ленин прилагает усилия по сближению с Троцким, в котором видел единственную личность, способную противостоять Сталину. В сентябре Ленин внес в Политбюро предложение о назначении Троцкого своим основным заместителем в Совнаркоме, что по идее должно было создать некое равновесие на верхнем этаже партийно-государственного руководства. Дело в том, что, по сложившейся традиции, заседания ЦК и Политбюро всегда возглавлял предсовнаркома или его ближайший заместитель. Это могло дать в руки Троцкого сильное оружие против Сталина, но он без всякой мотивировки категорически отказался. Возможно, Троцкий еще остро переживал свое унижение в период дискуссии о профсоюзах в 1921 году и был согласен пойти на мировую только при полном и безоговорочном признании его преемником вождя. Каменев, которого Ленин в конце концов провел в СНК в качестве своего заместителя, был явно слаб против Сталина. Поэтому Ленин прибегает к последнему для него средству и диктует письмо к предстоящему XII съезду, в котором предложил обдумать способ перемещения Сталина с поста генсека и назначить на его место другого человека. Но было уже поздно. В начале 1923 года реальная власть в партии и стране была в значительной степени сосредоточена в руках партократии, на вершине которой находился секретариат ЦК и лично Сталин.
Глава VI. Социальная хирургия — массовый террор
Вопрос о терроре, быть может, как никакой другой, требует строгого соблюдения принципов историзма и конкретности. Демагогам и политиканам легко играть на том, что большинству нормальных людей не нравится цвет крови в истории. Однако же нельзя забывать о том, что именно демагоги и политиканы с нарочитыми всхлипываниями и причитаниями ведут толпы слепых к порогу нового террора. Разве не так поступали те же большевики, оплакивая зверски замученных и убитых царским режимом? В конечном счете кропотливое извлечение и взвешивание всех «за» и «против» большевистского террора неизбежно достигает своего «дна»: А нужна ли была революция вообще? Насколько этот вопрос непроизвольно естествен, настолько и глуп. История не интересуется у людей, нравится ли она им или нет, она просто творит свое дело. Революция была неизбежна, неизбежен был и революционный террор, ибо известно, что чем дольше оттягивается разрешение противоречия, тем с большей разрушительной силой оно проявляется впоследствии. Воображающие о России, которую «потеряли», аристократично «не замечают» миллионы поротых крестьян, замордованных солдат и матросов, две бездарно проигранных войны и многое, многое другое.
В удел историку остается лишь малое — вопрос о мере. Но многое в этом малом. Сегодня уже недостаточно описать конкретный механизм взаимодействия материальных и идеальных факторов, определивших своеобразие исторического отрезка. Нужно постичь степень свободы коллективного разума перед объективной необходимостью, то есть то, насколько идея способна довлеть над порядком вещей, разнообразить и искривлять их течение. Следует научиться разоблачать вечно жуликоватый частный интерес, прикрывающийся общепризнанной идеей, чтобы навязать себя людям в качестве интереса всеобщего.
Красный террор периода гражданской войны — явление многогранное и не поддается однозначной характеристике. Террор использовался большевиками как орудие борьбы с контрреволюцией, как средство против коррупции и злоупотреблений в собственном аппарате, как метод выколачивания из крестьян продовольствия и денежных налогов, как метод комплектования Красной армии. Да мало ли где большевики использовали это универсальное оружие, выковывавшееся в кузницах всех революций и общественных переворотов! Динамика революционного движения, не достигающая своей цели, всегда неотвратимо приводит к репрессиям и террору как к последнему средству, вне зависимости от того, какими бы благородными и гуманными лозунгами ни питалось это движение в самом своем начале.
Но большевизм внес в террор новое содержание, вознес на качественно новую ступень. Главная особенность красного террора — это то, что он одновременно служил и орудием борьбы, и инструментом социального преобразования общества. Террор врос корнями в большевистскую идеологию классовой борьбы и строительства бесклассового общества, питался ее соками, получая от нее энергию и нравственное оправдание. В ходе гражданской войны большевики выработали установку путем физического истребления т. н. эксплуататорских классов преобразовать общество в соответствии со своей доктриной, причем количество подлежащих истреблению, как бы велико оно ни было, не имело значения. И это было не просто теоретической выкладкой или досужей болтовней малоответственного партийного краснобая. Эта установка была четко сформулирована, глубоко осознана и
