участия в администрации?» Учитель сказал: «Что в Шу сказано о сяо? Проявляй сяо и ди (братские чувства. — Л. В.) — это и есть управление» (II, 21). Продолжая ту же мысль в другом контексте, он говорил: «Проявляйте сяо и цы (заботу о младших. — Л. В), и все будут преданы вам; выдвигайте лучших и наставляйте остальных, и все будут стараться» (II, 20).
Семья, по Конфуцию, — это общество и государство в миниатюре. В основе ее лежат те же отношения между людьми. Главное — подобрать правильный ключ к этим отношениям, и тогда они будут развиваться гармонично. Ключ же, о котором идет речь, — это и есть сяо, а также все связанные с сяо отношения в семье: между старшими и младшими, мужчиной и женщиной, даже между друзьями, т. е. в конечном счете между близкими людьми. Только если правильно наладить отношения между близкими, можно рассчитывать на то, что будут налажены правильные отношения в обществе и государстве[13].
Правила — ли и нормы сяо касались всех. Но отработкой и пропагандой их Конфуций отнюдь не ограничился. Величие его как апостола высшей морали, поставленной на службу обществу и рождавшей гармонию (как он ее понимал), было в обращении к чувству гуманности и долга тех, кто в рамках его учения, во многом исходившего из трезвой оценки реалий, призван был управлять другими и вести их за собой, а следовательно, и отвечать за все. Речь в первую очередь все о тех же цзюнь-цзы, противопоставленных в доктрине Конфуция сяо-жень[14]. Важнейшим свойством цзюнь-цзы было обладание жэнь — гуманностью, человечностью. Имеются в виду не просто доброта и нравственность как свойства натуры, а именно должное отношение к людям как едва ли не решающий критерий в оценке цзюнь-цзы.
Так что же такое жэнь? Для обладающего им это качество дороже жизни (XV, 8). Будучи чем-то глубоко личным, оно нисходит на него как благодать (XV, 34), и в то же время оно тяжелое бремя, ко многому обязывающее (VIII, 7). Правда, это бремя радостное, ибо оно открывает перед человеком новые горизонты, позволяя ему взглянуть на все иными глазами, постичь красоту окружающего мира. Достичь жэнь непросто, это требует преодоления немалых трудностей (VI, 20). Можно обладать многими высокими качествами и достоинствами, но не иметь жэнь (XIV, 2), причем это касается и весьма достойных, честных, способных людей, не исключая и учеников Конфуция (V, 7 и 18; XIX, 15). В лучшем случае обладание некоторыми качествами — твердостью, невозмутимостью, сдержанностью — помогает приблизиться к жэнь (XIII, 27). «Если вы учтивы, к вам не будут обращаться неуважительно; если честны, вам будут верить; если серьезны, преуспеете; если добры, сможете использовать услуги других», причем обладание всеми этими качествами и постоянная реализация их — это и есть жэнь или почти жэнь (XVII, 6).
Итак, учтивость, честность, серьезность, доброта, искренность, великодушие. Но и это еще далеко не все. Важнейшее условие жэнь — строгое соблюдение принципов сяо и ди. Сумей жить, как надо. Веди себя, как положено. Выработай в себе многие качества и достоинства — и вот оно, жэнь. Оно близко, рядом. Только захоти — и обретешь его (VII, 29). Особенно если ты уже знаком с культурой — вэнь и имеешь соответствующих друзей, которые могут помочь тебе в обретении жэнь (XII, 24). И в то же время жэнь практически неуловимо, недостижимо, несмотря на то, что все достойные цзюнь-цзы стремятся и должны стремиться к жэнь с юных лет, ибо без этого они не будут иметь основы в жизни (IV, 2). Но уж у кого заведомо нет жэнь и кто не стремится обладать им, так это сяо-жэнь (XIV, 7). Цзюнь-цзы тем и силен (в противоположность сяо-жэнь), что обладает жэнь и стремится распространить его среди других, т. е. воздействовать силой примера. Так, если он предан сяо и ди, имеет жэнь, то и весь народ обращается к жэнь (VIII, 2). И если бы власть попала в руки истинно добродетельного правителя, то сердца всех на протяжении одного поколения обратились бы к жэнь (XIII, 12).
На европейские языки жэнь обычно переводится как гуманность, человеколюбие, человечность. Но, как и в случае с другими терминами классической китайской философии, которые я предпочитаю давать без перевода, эти переводы лишь приблизительно передают смысл понятия, содержание которого много шире, а глубинный смысл неимоверно сложнее, практически но может быть исчерпан, ибо включает в себя слишком многое. В сочетании с обостренным чувством долга и чутким представлением о справедливости (оба эти понятия в конфуцианской мысли слиты в едином термине «и») жэнь — главное, что необходимо, дабы стать истинным цзюнь-цзы. Все остальное — верность и преданность (чжун), искренность (синь), уважение и благоговение (цзин), мягкость и уступчивость (жан), любомудрие (чжи), равно как и золотое правило этики (не делай другим того, чего не хочешь себе, — этот тезис в разных вариантах Конфуций повторял неоднократно: V, 11; XII, 2; XV, 23), суть лишь добавления к жэнь, а то и просто проявления его.
Итак, наряду с правилами — ли и семейной этикой сяо, которые предназначались для всех (но более всего должны были соблюдаться верхами, т. е. кандидатами в цзюнь-цзы), Конфуций создал предназначавшуюся именно и только для цзюнь- цзы систему этического воспитания, в центре которой стояла задача осознанной и целенаправленной выработки высоконравственных качеств и достоинств, без обладания коими философ считал невозможным ни для кого претендовать на управление другими. Собственно, уже в одном этом наборе почти не достижимых совершенств можно видеть зародыш будущей системы конкурсных экзаменов на право стать чиновником в китайской империи, хотя сам механизм экзаменов был создан впоследствии не столько конфуцианцами, сколько их соперниками — легистами, не говоря уже о том, что после этого механизм еще отрабатывался временем.
Конфуций мечтал изменить мир, сделать его гармоничным, этически безупречным, максимально справедливым в плане социальном. Собственно, в этом он не был оригинальным. О подобном мечтали многие. Однако мечты эти, как правило, оказывались утопиями. Почему же в случае с конфуцианством оказалось иначе? Что способствовало реализации идей великого учителя? Конечно, имело значение то, что Конфуций сумел облачить свои нововведения в привычные одежды традиции: это отвечало его собственным убеждениям и в то же время выдавало в нем тонкого психолога, хорошо знающего натуру человека, его привычную тысячелетиями отработанную тягу к консервативной стабильности. Важ ной была также откровенная ставка на честолюбивого индивида, который, однако, при всем здоровом честолюбии не только не превращался в приспособленца, но, напротив, был ориентирован на строгий внутренний самоконтроль, жесткие материальные ограничения при бесспорном преобладании морального долга и обостренном чувстве социальной справедливости. Еще одним очень существенным обстоятельством, весьма способствовавшим в конечном счете реализации конфуцианства, было то, что Конфуций и его ученики оказались выдающимися мастерами педагогики и дидактики, апологетами и пропагандистами знания, причем не просто знания, но знания гуманитарного, социально-этически ориентированного, практически и политически полезного.
Знание — это основа всего: «Любить жизнь и не любить учиться — это ведет к глупости; любить мудрость и не любить учиться — к отклонениям; любить искренность и не любить учиться — к нарушениям; любить прямоту и не любить учиться — к грубости; любить мужество и не любить учиться — к смуте; любить строгость и не любить учиться — к неуравновешенности» (XVII, 8). Учиться должны все. Только самые умные и самые глупые «не в состоянии измениться» (XVII, 3), причем к первым Конфуций не относил никого из своих современников, включая и себя. И это при всем том, что стремление к знаниям и к изменениям в связи с овладением ими он считал едва ли не важнейшим из своих достоинств: «Я не родился с знаниями; я из тех, кто любит древность и старательно ищет их в ней» (VII, 19); «в деревушке из 10 дворов можно найти столь же преданного и искреннего, как я, но нет таких, кто так же любил бы учиться» (V, 27).
Что же такое знание? «Ю! (имя Цзы Лу. — Л. В.). Я научу тебя, что такое знание. Когда знаешь, считай, что знаешь; если не знаешь, считай, что не знаешь, — это и есть знание» (II, 17). Этот тезис, в чем-то перекликающийся со знаменитым сократовским «Я знаю, что я ничего не знаю», не был кокетством. Конфуций действительно исходил из того, что он не так уж много знает (это он- то, кто всю жизнь стремился познавать и тем, по его собственным словам, отличался от других!): «Считаю ли я себя всезнающим? Отнюдь нет. Но если кто-нибудь спросит меня о том, чего я не знаю, я все равно сумею рассмотреть этот вопрос с разных точек зрения» (IX, 7). Иными словами, важно не столько знать все, это невозможно, сколько знать главное, накапливать знания, уметь размышлять и рассуждать: «Многое слушаю, отбираю то, что годится, и следую этому; много наблюдаю, держу все в памяти» (VII, 27).
Конфуций призывал своих учеников любить знания, наслаждаться приобщением к ним, т. е. любить сам процесс познания и постоянно восхищаться его плодами (VI, 18); «Безмолвно поглощать и накоплять знания, без устали учиться и неустанно учить других, передавая им накопленное, — вот чего я хотел бы» (VII, 2). Для этого важно овладеть определенной методикой, понимать основные принципы того этического знания, которое прежде всего имел в виду учитель: «Сы! (Цзы Гун. — Л. В.) Ты думаешь, я из тех, кто многое изучил и все держит в памяти?» — «Да, а разве не так?» — «Нет. Просто я знаю то, с помощью чего можно постичь все» (XV, 2). Что же это? Вот еще диалог: «Шэнь! (Цзэн-цзы. — Л. В.) Мое дао — с помощью одного постигать все». Цзэн-цзы подтвердил: «Да, это так!». Когда учитель ушел, остальные ученики спросили, что означают эти слева. Цзэн-цзы ответил: «Дао учителя в том, чтобы быть верным и основываться на взаимности» (IV, 15). Текст не очень ясен и вызывает разнотолки. На мой взгляд, суть его в том, чтобы быть верным самому себе, т. е. быть самим собой и того же требовать от других. Конечно, при этом имеется в виду соответствие конфуцианскому стандарту.
В знании учитель всегда ценил его точность и истинность: «Я мог бы рассказать о правилах ли в Ся, но в Ци недостаточно данных об этом[15]; я мог бы рассказать о правилах-ли в Инь, те в Сун нет достаточных материалов. Не хватает документов и людей [хранящих в памяти мудрость древних]. Если
