своей есть поиск вечносущего в мире, усилие стяжания «вечной жизни» (чан шэн), то приходит эта вечная жизнь через смерть, через опознание границы своего существования. Даос умирает, чтобы жить вовеки, подобно тому, как безмолвствует он, чтобы все высказать.
Мудрость Дао заставляет с необычайной остротой ощутить предел всякой выразительности. Потому-то даосизм никогда не был склонен к излишней усложненности рассуждений и доказательств. История даосской традиции — это путь все более тщательного и всестороннего продумывания практических следствий из прозрений даосских отцов-основоположников. Материалы, помещенные ниже, хорошо иллюстрируют эту особенность исторической судьбы даосизма. Они появились намного позже классических даосских книг — уже в IX–XIII вв., — но представляют собой не что иное, как применение заветов древних мудрецов к практике личного совершенствования. Заветы Лао-цзы и Чжуан-цзы, какими бы туманными и неопределенными ни казались они неискушенному читателю, имели для даосов средневековой эпохи вполне конкретный смысл: в этих заветах они угадывали мистическую топографию странствий души, устремленной к предельной реальности Дао.
Но великий путь — Путь всех путей — не может иметь лишь одно, единственно истинное проявление. Это такой путь, благодаря которому, как сказано в «Книге Перемен», «все дороги ведут к одной цели». Совершенствование в Дао всеобъятно и не знает изъяна: его можно и должно осуществлять одновременно на всех уровнях, во всех измерениях нашего физического и духовного бытия. Но мало сказать, что претворение Дао есть своего рода «универсальная практика», имеющая параллели во всех планах нашего опыта Это еще и сокровенное средоточие нашего жизненного мира, в котором непостижимым для стороннего наблюдателя образом проницают друг друга и сплавляются воедино противоположности, полярные начала жизни.
Для примера обратимся к даосским представлениям о теле. Последнее, надо сказать, служило для даосов ближайшим прообразом бытия Дао, что объясняется несколькими причинами:
Во-первых, тело есть нечто заданное нашему опыту: мы рождаемся и приобретаем сознание, уже обладая телом. В сущности, тело и есть наш «изначальный облик», который, по слову Чжуан-цзы, «существует до нашего появления на свет». Это внутреннее, ноуменальное, чисто символическое тело — в конечном счете тело самого Дао — существует «нераздельно и неслиянно» с материальными телами, подобно тому, как чистое зеркало, вмещая в себя все вещи, само не тождественно им, а сила воображения, выявляя все образы, не сводится к предмету созерцания.
Во-вторых, тело мыслится в даосизме как сгусток жизненной энергии или мирового дыхания (ци): даос, заявлял Чжуан-цзы, «не смотрит глазами и не слышит ушами», но внимает «жизненными токами». Тот, кто следует Дао, взаимодействует с другими существами в пространстве единого энергетического тела, «сердца Неба и Земли». И как тело претворяет появление сознания, так и даосский мудрец обладает способностью предвосхищать мысли и чувства окружающих, ибо он постигает сами «семена вещей». О подобной сверхчувствительности, являвшейся одной из главных целей даосского совершенствования, говорится в рассказе Чжуан-цзы о поваре Дине.
В-третьих, тело воплощает и цельность (являясь в этом отношении прототипом Пустоты), и многообразие нашего восприятия: единство телесной интуиции таится внутри хаоса наших ощущений. Нелишне напомнить, что рассматривали тело как совокупность большого числа точек, имевших не только физиологическую, но и подлинно космическую значимость: то были своеобразные отверстия каналов, связывающих человеческое тело с «телом Хаоса».
Итак, тело, согласно даосской традиции, оказывается ближайшим прообразом Пустоты и Хаоса: оно превосходит противопоставление внутреннего и внешнего, центра и периферии и даже физического и духовного. Как ни странно, даосы связывали присутствие сознания с токами энергии и крови в организме. Иначе говоря, всякое ощущение и деятельность всякого органа в теле заключали в себе семена сознательного существования. Разум — не господин телесной жизни, а лишь одна из ее составных частей.
Ясно, что человек и мир для даосов — это микро- и макрокосм: одно существует в другом. Или, говоря языком китайской традиции, «человек пребывает в дыхании, а дыхание в человеке». Тот, кто уподобился «телу Дао», не делает различия между собой и другими. Таково состояние первозданного Хаоса или Беспредельного (у цзи) — неопределенной, непостижимой, вечнотекучей целостности бытия, не имеющей ни формы, ни идеи, ни начала, ни конца.
Возвращение к неизбывной, но вечноотсутствующей полноте (пустотной) бытия всегда было главной целью даосского совершенствования. Однако достижение этой цели не могло быть единовременным действием. Прийти к неизменно изменчивому Хаосу можно лишь через постижение всего богатства разнообразия жизни. Мы познаем мир и саму необходимость продвижения по Пути через игру оппозиций, открывая для себя все бесчисленные нюансы нашего опыта. В китайской традиции ведущими полярными началами мироздания были силы Инь (женская, темная, пассивная и проч.) и Ян (мужская, светлая, активная). Даосы усматривали взаимодействие сил Инь и Ян решительно во всех явлениях и событиях мира, а гармонизация Инь и Ян была, пожалуй, ведущим принципом даосской практики. Взаимопереходы инь и ян изображены на знаменитом символе Великого Предела (тай цзи) — главной схемы универсума в даосизме.
Расщепление двойственности Инь — Ян порождает, согласно даосским представлениям, «четыре явления» (сы сян), которые соответствуют четырем сторонам света и временам года. «Четыре явления» вместе с центром развертываются в «пять стихий» (у син) или, точнее, пять фаз мирового круговорота: огонь, земля, металл, вода, дерево. Указанная последовательность пяти фаз соответствует порядку их «взаимного порождения». В порядке же «взаимного порождения» они располагаются следующим образом: огонь, металл, дерево, земля, вода. Пять фаз ассоциируются с множеством явлений как в природном мире, так и в человеческом опыте. Вот некоторые из этих соответствий:
Фаза / Пять внутренних органов / Пять органов чувств / Пять видов плоти / Пять чувств / Пять цветов
Дерево / печень / глаза / жилы / гнев / синий
Огонь / сердце / язык / сосуды / радость / красный
Земля / селезенка / рот / мышцы / мысль / желтый
Металл / легкие / нос / кожа / скорбь / белый
Вода / почки / ухо / кости / страх / черный
В рамках годового цикла дерево соответствует весне, огонь — лету, металл — осени, вода — зиме, а земля — астрономической середине года, точке летнего солнцестояния («вечному лету»). В пределах же суток пять фаз относятся соответственно к восходу, полудню, «склонению солнца на запад», заходу и полуночи. В цепочке взаимного порождения фаз каждая предшествующая фаза выступает в качестве «матери» по отношению к последующей, так что в течение суток легкие служат «матерью» почек, почки — «матерью» печени, печень — «матерью» сердца, сердце — «матерью» селезенки. А поскольку все сущее рождается из земли, то селезенка считается «матерью» всех органов.
Воспроизведение в собственном теле «пяти стихий» было одним из главных требований даосской практики. Кроме того, важной целью психофизического совершенствования в даосизме являлось гармоническое соединение «воды» (функции почек) и «огня» (функции сердца), рождающее новое, качественно более высокое состояние: энергия почек (вода) должна подняться вверх, энергия сердца — опуститься вниз и встреча воды и огня должна, как верили даосы, породить эликсир вечной жизни.
Дальнейшее деление «четырех явлений» дает число восемь, завершающее систему кодов даосской «антропокосмологии». Эта восьмеричная структура соотносилась с восемью важнейшими графическими символами «Книги Перемен» — так называемыми триграммами (гуа). По форме триграммы представляют собой комбинации двух видов черт: сплошной, символизирующей начало Ян, и прерывистой — символ Инь. По существу же триграммы указывают на важнейшие архетипические состояния мировых сил и принципы их взаимодействия. Вот перечень этих триграмм:
______
______
______ Цянь — творчество, крепость, небо, металл, отец.
__ __
__ __
__ __ Кунь — свершение, уступчивость, земля, мать.
__ __
__ __
______ Чжэнь — возбуждение, движение, гром, первый сын.
__ __
______
__ __ Кань — погружение, опасность, вода, второй сын.
__ __
__ __
______ Гэнь — стояние, незыблемость, гора, третий сын.
______
______
__ __ Сюнь — уменьшение, проницание, ветер, первая дочь.
______
__ __
______ Ли — смычка, выявление, огонь, вторая дочь.
__ __
______
______ Дуй — разрешение, радость, водоем, третья дочь.
Названия триграмм присвоены им вовсе не произвольно, но определяются их графической композицией. К примеру, триграмма «огонь» являет образ Инь, пребывающий внутри Ян, ведь огонь горяч, светел и активен, а внутри пуст. Напротив, вода, по видимости мягкая и уступчивая, не поддается сжатию и способна сокрушить все на своем пути, так что в соответствующей триграмме мы наблюдаем силу Ян, сокрытую в стихии Инь. В триграмме «гром» нижняя, начальная линия символизирует Ян, т. е. деятельное начало, последующие же черты представляют начало Инь: гром, таким образом, символизирует потенцию, первичный импульс творчества, в дальнейшем рассеивающийся. В свою очередь триграмма «гора» символизирует твердость и активность вверху и покой внизу. Столь же закономерны и имена других триграмм. Разумеется, символы «Книги Перемен» тоже указывают на необозримо сложную паутину космических соответствий и обладают определенными пространственно-временными характеристиками. Не будем забывать, что бытие Дао — это недвойственность явленного и сокрытого, формы и бесформенного. Поэтому даосы различают два измерения Великого Пути: один из них относился к состоянию мира «до форм» и именовался «прежденебесным» (сянь тянь), другой соответствовал опытному и умопостигаемому миру форм, моменту раскрытия мирового круговорота и носил название «посленебесного» (хоу тянь). «Прежденебесное» знаменует инволюцию, возвращение к «семенам» вещей, к первичному и непреходящему не-действованию как символу всех действий. «Посленебесное» соответствует эволюции, развертыванию вовне, естественному биологическому развитию живых организмов. Учение о «прежденебесной» реальности послужило в Китае теоретическим обоснованием даосских концепций самосовершенствования как омоложения, возврата к эмбриональному состоянию, давших жизнь популярным образам святых старцев даосов с розовыми щеками и ясным взором младенца. Заметим попутно, что символ универсума в даосизме — это двойная спираль, в которой движения внутрь и вовне оказываются в конечном счете нераздельны. Так в даосской традиции обосновывалось стяжание вечной жизненности непосредственно в биологических процессах. Среди органов человеческого тела «прежденебесное» начало воплощается в почках (которые, кстати сказать, формируются прежде других органов), а начало «посленебесное» представлено селезенкой.
Даосы придавали большое значение взаимодействию «внутренней», или «прежденебесной», энергии с энергией «посленебесной». Существовало понятие «подлинной энергии», «изначальной энергии», каковыми обозначались жизненные свойства, данные человеку от рождения. В ходе биологической эволюции организма запасы «подлинной энергии» неуклонно сокращаются, что ведет к старению, болезням и смерти. В то же время человек, вдыхая воздух, принимая пищу и т. п., получает из окружающей среды дополнительную, восстановимую энергию, которая относится к разряду «внешней», или «грязной». Эти два вида энергии именуются также «питающей» (ин ци) и «защитной» (вэи ци). Первая, по представлениям китайских медиков, сосредоточена внутри меридианов, образующих энергетическую систему организма; вторая в медицинском каноне Китая «пребывает в коже и мышцах, рассеивается в груди и животе». Эта разновидность жизненной силы выполняет защитные функции, предохраняя организм от инфекции, простуды и т. п. Смысл же совершенствования в даосизме состоит в том, чтобы «после-небесной» энергией пополнить запас «прежденебесной» энергии.
