пытались снять нагрузку с гражданского населения путем привлечения к принудительным работам войска.2
Уже в раннее время наряду со снаряжением воинов, трудовой повинностью и общественными работами встречаются налоги. Трудовая повинность на царской земле, видимо, была очень рано (в VI веке до н. э.)
отменена в государстве Цинь, правитель которого позже (в III веке до н. э.) стал «первым императором» всей
империи.
Конечно, подати существовали и раньше. Потребности императорского двора, как почти повсюду, обеспечивались особыми натуральными выплатами, которые возлагались на отдельные провинции,3 и пережитки этой системы сохранились вплоть до настоящего времени. Система натуральных повинностей была
теснейшим образом связана с организацией патримониального войска и чиновничества. Как и везде, здесь
1 Domin P., Gandar S. J. Le canal imperial // Var. Sinol. 4. Schanghai, 1894. ?- 35·
2
Так, при династии Мин до 1471 года действовало предписание: транспортировка зерна в столицу должна осуществляться
наполовину войском, наполовину — гражданским населением.
После этого постановили, что войско должно выполнять эти работы самостоятельно. (Yu tsiuan tung kian kang mu: Histoire de la
dynastie des Ming / Composie par Гетрегеиг Khian-Loung; traduite
du Chinois par M. l’abbe Delamarre. Paris, 1865. P. 351.)
3 См. выше расчеты центрального правительства ?, XI и
XIV веков. Согласно хроникам, натуральные выплаты в зависимости от удаленности территории от столицы в целом должны
были распределяться таким образом, чтобы первая зона посылала зерно вместе с соломой, вторая — только зерно, а каждая
последующая — специфические высокоценные товары, требующие больших затрат труда. Это вполне правдоподобно и подтверждается другими данными.
151они также обеспечивались продовольствием из княжеских складов, что привело к устойчивой натуральной
пребенде. Тем не менее, как показывают документы,1
наряду с этим иногда было уже довольно развитым
денежное хозяйство государства, по крайней мере при
династии Хань в начале нашей эры. И это сосуществование принудительных работ (прежде всего в строительстве, а также курьерской службе и транспорте),
натуральных и денежных выплат и сборов наряду
с княжеским ойкосным хозяйством, покрывавшем потребности двора в предметах роскоши,2 в целом продолжалось до настоящего времени, с постоянным смещением в сторону денежного хозяйства.
Смещение в сторону денежных выплат затронуло также (и даже в первую очередь) самый важный
вплоть до последнего времени налог — земельный,
интересную историю которого мы не можем рассматривать здесь подробно.3 Мы обратимся к этому ниже в том мере, в какой это будет необходимо для рас-
1 Ср. изданные Шаванном (Chavannes E. а. а. О.) находки
А. Стейна периода 98—137 годов н. э. В одной из них говорится о жаловании офицера (N 62); спорно, что жалование солдат
также выплачивалось деньгами, но по крайней мере обмундирование для них частично покупалось за деньги (N 42). Целый
(правда, более поздний) журнал выплат буддийского храма показывает абсолютно денежный характер хозяйства: арендная
плата ремесленников, работавших за вознаграждение, как и все
остальные выплаты, указаны в деньгах. По сравнению с этим
состоянием позже произошел серьезный спад.
2
Поставки двору шелка и фарфора с императорских мануфактур только в 1886 году («Peking Gazette» от 23, 24, 27, ЗО января, 13 и 14 июня сего года) составили 405 ooo таэлей (себестоимости!). К этому нужно прибавить натуральные поставки
из провинций, которые как минимум частично (шелк, дорогая
бумага) могли использоваться двором, наряду с использованием
в политических целях (железо, сера). Провинция Шаньси безуспешно подавала в 1883 году петицию о переходе на денежные
платежи («Peking Gazette» от 15 декабря), поскольку ей самой
приходилось сначала покупать натуральные товары (за исключением железа), которые она была обязана поставлять.
3 Об этом см.: Biot E. Nouv. Journ. Asiat. 3 Ser. 6.1838.
152смотрения аграрного строя. Сейчас будет достаточно
сказать, что иногда гораздо более дифференцированная налоговая система (из-за того что не вложенные
в землю состояния оставались невидимыми для техники налогообложения обширного императорского
управления) постепенно развивалась здесь, как и в патримониальных государствах Запада, в направлении
унификации налогов путем превращения всех остальных податей в доплату к земельному налогу. Тенденция к осуждению всякого невидимого имущества,
вероятно, также отчасти обусловила постоянные попытки по возможности обеспечить государственные
потребности с помощью натурального хозяйства — посредством трудовой повинности и общественных работ. В действительности в первую очередь это определялось ситуацией с денежной системой. Даже для
земельного налога были характерны две тенденции,
также универсальные для обширного управления патримониальных государств. Во-первых, это тенденция
к его превращению в денежные подати, затронувшая
все остальные обязательства, особенно трудовую повинность и иные общественные работы. А затем тенденция к его превращению в распределенный налог
и в конечном счете в твердо установленную дань, которая распределялась по провинциям в постоянных
пропорциях. Мы уже кратко затрагивали этот очень
важный процесс. Замирение империи при маньчжурах позволило двору отказаться от политики гибких
доходов и привело к знаменитому указу 1713 года,
который восхвалялся как источник нового расцвета
Китая в XVIII веке; он превратил обязательства провинций по земельному налогу в фиксированные подати. Среди доходов центрального управления наряду
с земельным налогом были значимы соляной налог,
рудники и лишь в последнюю очередь таможенные
пошлины. Но даже суммы, которые Пекин получал
из этих источников, в действительности стали фикси-
153рованными согласно традиции. Лишь войны с европейскими державами и финансовая нужда вследствие
восстания тайпинов (1850—1864) повысили значимость
таможенных пошлин ликин для финансов империи
во время блестящего финансового управления сэра
Роберта Харта.
Замирение империи и последствия фиксации налогов привели к избыточности и отказу от принудительных работ, паспортного контроля и любых ограничений свободы передвижения, выбора профессии, места
проживания и характера производства; следствием
этого стал резкий рост численности населения. Даже
согласно цифрам кадастров (правда, отчасти крайне
проблематичным)? выходило, что сильно колебавшаяся плотность населения Китая к началу господства
маньчжуров не на много превышала ту, что была при
Шихуан-ди за 1900 лет до этого — в любом случае численность населения на протяжении столетий якобы
колебалась между 50 и 6о миллионами. Однако за период с середины XVII века до конца XIX века она выросла с 6о до 350—400 миллионов. Тогда же получила развитие ставшая нарицательной китайская жажда
наживы — как в малом, так и в большом — и возникли
очень крупные состояния. Эта эпоха крайне примечательна тем, что, несмотря на поразительное изменение
численности населения и его материального положения, абсолютно стабильным оставалось не только духовное своеобразие Китая, но и экономическая сфера,
в которой не возникло даже зачатков современного капиталистического развития, несмотря на, казалось бы,
столь выгодные условия. К тому же не произошло никакого оживления активной внешней торговли Китая,
некогда игравшей важную роль, а пассивная торговля
велась под строгим контролем в одном единственном
порту (Кантон), открытом для европейцев. Примечательно и то, что совсем ничего не известно о внутреннем стремлении населения взорвать эти ограничения,
154исходя из собственных капиталистических интересов;
известно исключительно обратное, как и то, что в области техники, хозяйства и управления не произошло
никакого «прогрессивного» развития в европейском
смысле. В результате налоговая система империи оказалась совершенно не способна выдержать серьезного
удара, столкнувшись с суровыми внешнеполитическими вызовами. Как все это можно объяснить с учетом
необычайно быстрого прироста населения, бесспорного, несмотря на всю критику? Это наша центральная
Для этого были как экономические, так и духовные
причины. Первые имели полностью государственнохозяйственную природу, т. е. были обусловлены политически; как и «духовные» причины, они вытекали
из своеобразия господствующего слоя Китая — сословия чиновников и кандидатов на должности («мандаринов»). Сейчас мы поговорим о них и в первую очередь — об их материальном положении.
Как мы видели, вначале китайский чиновник зависел от натуральной пребенды из царских складов.
Позже ее постепенно стало вытеснять денежное содержание. Это положение сохранилось. Формально
правительство платило жалованье своим чиновникам.
Однако из собственных средств оно выплачивало содержание лишь ничтожной части тех, кто действительно был занят в управлении, причем эти выплаты
составляли лишь небольшую, а часто — совсем незначительную часть их дохода. Чиновник не мог бы жить
на это жалование и тем более покрывать официально
возложенные на него затраты по управлению. В действительности, скорее всегда происходило так: подобно
феодальному владетелю или сатрапу, чиновник отвечал за поступление определенных сумм податей перед
центральным правительством (а низший чиновник —
перед правительством провинции); со свой стороны,
он покрывал почти все затраты по управлению из дей-
155ствительно собранных им податей (налогов и пошлин),
оставляя излишки себе. Официально это положение не
признавалось, по крайней мере полностью, хотя, без
сомнения, существовало фактически, особенно после
установления фиксированных доходов правительства.
Так называемая фиксация земельного налога
в 1713 году, по сути, являлась финансово-политической
капитуляцией монархии перед держателями должностных кормлений, ведь на самом деле налоговые
обязательства по земельным наделам не превратились
в устойчивую земельную ренту (как, например, в Англии). Скорее, произошла фиксация того, что центральное управление начисляло провинциальным чиновникам в качестве нормы налоговых поступлений от их
округа, т. е. суммы, определенную часть которой они
должны были отдавать монархии в качестве дани. В результате центральное правительство просто на все времена установило размер налогообложения кормлений
этих сатрапов.1 Специфика патримониального управления проявлялась здесь в том, что доход чиновника
от управления округом рассматривался как кормление, фактически не отличимое от его частных доходов.2
1
То, что смысл принятой меры был именно в этом, видно уже по самой — в целом довольно противоречивой — формулировке: отныне определенное число административных
единиц в соответствующей провинции несет «налоговые обязательства», а все остальные «освобождаются от налогов», что
действительно фиксировалось при периодических переписях
населения. Конечно, это не означало, что определенное число
жителей освобождалось от налогов, просто они не учитывались
чиновникам в качестве налогоплательщиков. И уже очень скоро—в 1735 году — императоры отказались от этого бесполезного различения двух категорий населения.
2
Все проекты прямых налогов последних зо лет провалились уже из-за того, что они стали бы прежде всего налогами на
кормления мандаринов. Патримониальное понимание чиновнических доходов всегда особенно наглядно проявлялось в трауре
по умершему чиновнику. Согласно представлениям, которые
в Китае особенно отчетливо сохранялись в семьях чиновников,
траур должен был отвести гнев и зависть духа умершего от тех,
156В свою очередь, владельцы должностных кормлений,
напротив, были очень далеки от того, чтобы рассматривать земельный налог или какие-то иные обязательства налогоплательщиков как фиксированную
часть своего совокупного дохода. На практике не могло
даже идти и речи о том, что правительство империи
всерьез могло пойти на подобную фиксацию. В соответствии с тем же патримониальным принципом обладатель должности должен был за счет имеющихся
доходов обеспечивать не только все материальные потребности гражданского управления и правосудия
в своем округе, но и — в первую очередь — финансировать свой неофициальный чиновнический штаб,
численность которого, по мнению специалистов, даже
в низшей административной единице (сянъ) колебалась между зо и ЗОО· Нередко штаб рекрутировался из деклассированного населения; как мы видели,
без этого он был просто не в состоянии осуществлять
управление в чужой для него провинции. Его личные
расходы не отделялись от расходов на управление.
кто после его смерти наследовал его имущество. Помимо того,
что изначально в царство мертвых его сопровождали важные
элементы имущества (в том числе вдовы и другие человеческие
жертвы), наследники должны были значительное время избегать дома умершего, не прикасаться к его вещам и, облачившись в бедную одежду, жить в другой хижине, не пользуясь его
имуществом. Поскольку должность рассматривалась лишь как
«кормление», а кормление — как частное владение его держателя, то вызывавшая обязательный траур смерть чиновника
