life

of the Chinese. London, 1866. P. 147 f. Получателей выплат по долгу часто определял жребий. Это было искусственной заменой

древнего соседского кредита и конкурсного управляющего.

215в случае американской демократии. Вывешенный диплом о приеме в цех гарантировал покупателю качество товаров.1 Эти явления также были обусловлены

экстенсивностью патримониально-бюрократического

управления в сочетании с отсутствием правового закрепления сословного деления.

Если не учитывать резко выделявшиеся семьи, состоявшие в маньчжурской военной организации, что

выражало сохранение с XVII века чужеземного господства, среди самих китайцев в Новое время уже не

существовало сословных различий по рождению, за

исключением титулованного дворянства. После того

как в VIII веке «буржуазные» слои впервые добились

серьезного смягчения ограничений со стороны полицейского государства, к XIX веку уже длительное время существовала свобода передвижения, хотя она не

признавалась официальными указами. Как и на Западе, право селиться и владеть землей не в своей родной общине возникло здесь явно под давлением фиска.

С 1794 года человек считался членом местной общины,

если приобретал в ней землю и в течение 20 лет платил налоги, теряя тем самым членство в своей родной

общине.2 Так же давно существовала свобода выбора

профессии, хотя в «Золотом указе» (1671) не рекомендовалось менять профессию. В Новое время не было обязательного ношения паспорта, принудительной

школьной или военной службы, как и законов, ограничивавших ростовщичество и препятствовавших обо-

1

Или объявление о принципе фиксированной цены («one

price», «truly one price» — ср.: Doolittle J. а. а. О.). Однако, в отличие от пуритан, не было никакой гарантии действительного

выполнения этого принципа.

2 Этот вопрос интересовал государство в связи с заявками

на участие в экзаменах, поскольку число кормлений разделялось по провинциям. В официальных списках, например, военных списках еще эпохи Хань, рядом с именем всегда указывалась принадлежность к местности и округу (что тогда несомненно значило место происхождения рода).

216роту товаров. Все это, казалось бы, должно было способствовать свободному развитию буржуазного накопления, однако повторим еще раз: буржуазии западного типа в Китае так и не возникло. Как мы видели,

полного развития здесь не получили даже те формы

капиталистического накопления, которые были известны на Западе еще в Средневековье. И вновь возникает старый вопрос, связанный с тем, что с чисто

экономической точки зрения из данных мелко-капиталистических зачатков вполне мог бы развиться чисто буржуазный, промышленный капитализм. Мы уже

знаем ряд причин, почему этого не произошло. Почти

все они ведут к структуре государства.

Патримониальная форма государства, прежде всего патримониальный характер управления и правосудия с типичным для него сосуществованием царства непоколебимой священной традиции и царства

абсолютного произвола и фаворитизма, политически препятствовала развитию очень чувствительного

в этом отношении промышленного капитализма: без

рационально калькулируемого управления и правосудия ремесло не могло превратиться в рациональное

предприятие. В Китае, Индии, в зоне распространения исламского права и вообще повсюду, где не утвердилось рациональное правотворчество и правосудие,

действовал принцип «Договор выше местного права».

Однако там этот принцип не мог способствовать развитию капиталистических правовых институтов, как

это было в западном Средневековье, поскольку отсутствовали, с одной стороны, корпоративная автономия

городов как политических единиц, а с другой — закрепленные привилегиями гарантии для важнейших

правовых институтов. Именно с их помощью в Средневековье были созданы правовые формы, соответствующие капитализму. В Китае право также перестало

пониматься как вечная норма, «выявляемая» исключительно с помощью магических средств: император-

217ское управление было очень плодовито в создании

массового статутного права. Его определения в собственно правовой области, — в отличие от патриархальных поучений и увещеваний буддийских монархов

Индии, имеющих некоторое сходство с этическими

или административными предписаниями, — характеризуются относительно краткой деловой формой,

например, в области уголовного права, что особенно

подчеркивает Й. Колер, — значительной сублимацией обстоятельств дела (учетом «нравов»). Существовали систематические сборники этих статутов («Да

Цин люй ли»). Однако частноправовые определения

относительно обращения важных для нас предметов

отсутствуют почти полностью (они встречаются в разных местах в косвенном виде). В принципе не было

никаких гарантий «правовых свобод» индивида. Однажды рациональные чиновники-книжники одного из государств (в 536 году н. э. в государстве Чэнь)

приступили к кодификации права (на металлических

досках). Однако при обсуждении этого вопроса среди книжников, согласно хроникам,1 победило мнение

министра государства Цинь: «Если народ будет уметь

читать, он станет презирать своих старших». Властные интересы образованной патримониальной бюрократии больше никогда не допускали появления подобной идеи, в которой она увидела угрозу для своей

харизмы. Формальное разделение управления и правосудия нашло отражение в существовании должностей

секретаря по делам фиска и секретаря по делам юстиции, но не в самом способе их осуществления. Так же

патримониально домашние слуги чиновника, нанятые

им за свой счет, выступали в качестве полицейских и

младших чиновников его органа управления. Патримониальный принцип был антиформалистским: для

наказания за неприличное поведение не требовалось

особых распоряжений. Определяющим был внутренний характер правосудия: как и повсюду, целью этически ориентированного патримониализма было не

осуществление формального права, а материальная

справедливость. Поэтому, несмотря на традиционализм, из-за неприятия формалистского характера права отсутствовал официальный сборник прецедентов,

а также центральный суд, как в Англии. Прецеденты

знал местный «пастух» чиновников. Когда чиновнику рекомендовалось действовать по известным примерам, то внешне это соответствовало обычаю у наших

асессоров работать по «similia».1 Однако то, что здесь

является беспомощностью, там было добродетелью.

Даже императорские указы о принятых управлением

мерах имели в основном форму поучений, характерную для папских булл Средневековья, правда, без их

точного правового содержания. Самые известные из

них являются кодификациями этических, а не правовых норм и демонстрируют книжную ученость. Например, еще предпоследний император сообщал в «Peking

Gazette» об обнаружении указа своего давнего предка

и анонсировал его публикацию в качестве нормы жизни. Все императорское управление (в той мере, в какой оно ориентировалось на ортодоксию) находилось

под влиянием, в сущности, теократического ведомства

книжников, сопоставимого с конгрегацией папской курии — так называемой «академии» (Ханьлинь-юань),

выступавшей в роли хранительницы чистой (конфуцианской) ортодоксии.

Соответственно, юстиция в значительной мере

оставалась юстицией «кади» или «кабинетной» юстицией.2 По отношению к низшим классам нечто подоб-

1

Принцип подобия (лат.). — Примеч. перев.

2

Даже в последние десятилетия императорские рескрипты

сообщали о том, что судьи принимали решения в процессах на

основании частных писем влиятельных лиц («Peking Gazette» от

219ное имело место и в юстиции мировых судов в Англии.

Но что касается значимых для капитализма трансакций с состояниями, там — под постоянным влиянием

интересантов, гарантированным самим фактом набора судей из числа адвокатов, — существовало еще

не рациональное, но уже предсказуемое прецедентное

право с соответствующей юридической казуистикой,

оставлявшее широкое пространство для автономии договоров. В патриархальной китайской юстиции, напротив, не было места для адвокатов в западном смысле.

В качестве адвокатов сородичей выступали книжно

образованные члены их рода; бумаги готовил неправомочный стряпчий. Во всех типичных патримониальных государствах (особенно теократических и этически-ритуалистических государствах восточного типа)

повторялось одно и то же: наряду с важнейшими «некапиталистическими» источниками накопления состояний, т. е. чисто политическими должностными и

налоговыми кормлениями, процветал и иногда буйствовал «капитализм» государственных поставщиков

и арендаторов налогов, т. е. политический капитализм.

Далее там мог возникнуть чисто экономический, торговый капитализм, живущий за счет рынка. Но нигде

в этих условиях не возник рациональный промышленный капитализм, представляющий собой специфически современное развитие. Вложение капитала в промышленное «предприятие» слишком чувствительно

к иррациональности этих форм правления и слишком

зависит от функционирования рационально предскаю марта 1894 года). Эти процессы были настолько бесконечными, что в императорских рескриптах ими объяснялись неблагоприятные погодные условия, засуха и неэффективность молитв

(«Peking Gazette» от 9 марта 1899 года). Полностью отсутствовали какие-либо надежные правовые гарантии. Сколько интриг

среди противоборствующих партий чиновничества вызывало открытие какой-нибудь фабрики, можно прочитать между

строк императорских рескриптов («Peking Gazette» от 4 марта

1895 года).

220зуемого государственного аппарата наподобие машины; это было невозможно при управлении китайского

типа. Однако важнейший вопрос заключается именно в этом: почему управление и юстиция оставались

здесь такими иррациональными (с капиталистической

точки зрения). Мы уже выявили некоторые связанные

с этим интересы, но они требуют более глубокого рассмотрения.

Развитию капитализма препятствовало как отсутствие юстиции, независимой от материальной индивидуализации и произвола, так и отсутствие политических предпосылок. Хотя недостатка в распрях не

было — напротив, вся история Китая полна крупными и малыми распрями вплоть до массовых сражений

между отдельными сельскими союзами и родами. Но

со времени замирения в империи отсутствовала рациональная война и, что гораздо важнее, постоянная

подготовка к ней во время перемирия между конкурирующими самостоятельными государствами и такие обусловленные этим капиталистические явления,

как военные займы и государственные поставки для

военных нужд. В античности (до создания мировой

империи), Средние века и Новое время партикулярные государственные силы Запада должны были конкурировать за свободно перемещавшийся капитал.

Как и в мировой Римской империи, это прекратилось

в единой китайской империи.1 Точно так же у нее отсутствовали заморские и колониальные связи. Это

препятствовало развитию всех тех видов капитализма, который на Западе был общим для античности,

Средневековья и Нового времени — таких подвидов

хищнического капитализма, какими являлись связанная с пиратством заморская торговля и колониальный

1

Насколько мне известно, эту важную причину краха политически ориентированного капитализма иногда затрагивал

И. Пленге, опираясь на собственные рассуждения (сейчас я не

могу найти это место). Несомненно, он понял ее значение.

221капитализм. Отчасти это было обусловлено географическими условиями огромной внутренней империи.

Однако, как мы видели, отчасти ограничения заморской экспансии сами являлись следствием общего политического и экономического характера китайского

общества.

Развитие капитализма рациональных предприятий, специфической родиной которого на Западе стала

промышленность, помимо последствий системы кормлений, сдерживалось не только отсутствием формальных правовых гарантий, рационального управления и

правосудия, но и отсутствием определенных мировоззренческих основ из-за доминирования взглядов, которые вошли в китайский «этос» и поддерживались слоем чиновников и кандидатов на должности. Это и есть

наша основная тема, к которой мы обратимся.ГЛАВА V

СОСЛОВИЕ книжников

Ритпуалистический и административно-технический характер китайского гуманизма. Поворот к пацифизму. — Конфуций. — Развитие системы экзаменов. — Место конфуцианского воспитания среди

социологических типов воспитания. — Сословный

характер книжной учености. Феодальная и ученая

честь. — Идеал благородного мужа. — Репутация

чиновников. — Взгляды на экономическую политику. — Политические противники книжников: султанизм и евнухи.

На протяжении двенадцати веков социальный ранг

в Китае определялся не столько имуществом, сколько образованием, прежде всего через экзамены, выявлявшие должностную квалификацию. Китай был

исключительной страной, в которой книжная образованность стала меркой социальной оценки личности в гораздо большей степени, чем в эпоху гуманизма в Европе или в последнее время в Германии. Уже

в эпоху раздробленности слой книжно образованных

(вначале просто «знающих грамоту») кандидатов на

должности выступал носителем «разума» и прогрессивного движения к рациональному управлению. Он

проник во все отдельные государственные образования и — подобно брахманам в Индии — стал главным

выразителем единства китайской культуры. Области

(и анклавы), не управлявшиеся книжно образованными чиновниками по образцу ортодоксальной идеи государства, рассматривались теорией государства как

223еретические и варварские, как в индуизме — территории племен, на которые не распространялась власть

брахманов, а у эллинов — местности, в которых не было полисной организации. Усиленная бюрократизация

политических образований и их носителей сформировала саму литературную традицию.

На протяжении добрых двух тысяч лет господствующим слоем в Китае являлись книжники. Их господство прерывалось и часто сопровождалось острой

борьбой, из которой они всегда выходили еще более

могущественными. Только к ним император обращался со словами «мои господа»,1 впервые зафиксированными хрониками в 1496 году. Неоценимое значение для развития китайской культуры