интересах. Только военные

и военно-фискальные интересы постоянно вызывали

вмешательство в хозяйственную жизнь в виде меркан-

259тилистской или сословной регламентации. Часто это

было очень глубокое вмешательство, обусловленное

необходимостью организации общественных работ,

интересами монополий или фиска. С окончанием национального милитаризма всякая подобная планомерная «экономическая политика» прекратилась. Понимая слабость собственного аппарата управления,

правительство ограничивалось заботой о дренаже и

поддержании водных путей, необходимых для снабжения рисом основных провинций, а в остальном проводило типичную патримониальную ценовую и потребительскую политику. Это не была торговая политика1

в современном смысле: таможни, установленные мандаринами на водных путях, насколько известно, имели лишь фискальный, а не экономико-политический

характер. Да и в целом правительство вряд ли преследовало иные экономическо-политические интересы,

кроме фискальных и полицейских (за исключением

чрезвычайных ситуаций, всегда политически опасных

при харизматическом господстве). Насколько известно,

самая масштабная попытка создания единой хозяйственной организации с введением государственной

1 Отличным примером китайской камералистики служит

трактат Сыма Цяня о торговом балансе (пинчжунъ)у который

является древнейшим сохранившимся документом китайской

политэкономии: Chavannes E. N 8. XXX. Vol. III. Высокие прибыли торговцев в эпоху раздробленности, разорение купцов

в единой империи, ликвидация должностей, фиксация жалования и вслед за этим фиксация земельного налога, налоги на

торговлю, лес и воду, вопрос частной чеканки монет, опасность

избыточного обогащения частных лиц (одновременно с вполне

конфуцианским утверждении, что при богатстве царит добродетель), транспортные расходы, продажа титулов, монополия

на соль и железо, регистр купцов, внутренние таможни, политика стабилизации цен, борьба с субподрядами у государственных поставщиков (прямые подряды для ремесленников) — все

это в нашем представлении не имеет отношение к «торговому

балансу»: внутреннее спокойствие благодаря стабильности, а не

внешний баланс является предметом камералистской финансовой политики.

2бОторговой монополии на весь урожай, планировалась

в XI веке Ван Аныни; она была связана с реформой земельного налога и, помимо фискальной выгоды, должна была в первую очередь привести к выравниванию

цен. Эта попытка провалилась. По мере того как экономика оказывалась предоставленной самой себе, усиливалось неприятие «государственного вмешательства»

в экономические вопросы, прежде всего монопольных

привилегий,1 которые повсюду использовались патримониализмом в качестве фискальной меры. Впрочем,

это было лишь одно из представлений — наряду с другими, вытекавшими из убежденности в зависимости

благополучия подданных от харизмы правителя. Часто они существовали одновременно, что постоянно

приводило к типичному для патримониализма хаосу

в управлении, по крайней мере на определенное время. Далее самоочевидной считалась необходимость

регламентации потребления в рамках ценовой и продовольственной политики, известная конфуцианской

теории по множеству отдельных норм, регулирующих

расходы, как и естественное для всякой бюрократии

неприятие резкой дифференциации, вызванной свободным экономическим обменом. Стабилизация экономического положения в условиях экономической

автаркии и социальной однородности мировой империи не могла привести к появлению здесь экономических проблем, которые обсуждались в английской

литературе XVII века. Здесь полностью отсутствовал

тот самоуверенный буржуазный слой, политически

игнорировать который правительство не смогло бы,

а именно к его интересам обращались английские

1

Просуществовавшая до 1882 года монополия купцов гильдии гунхан на торговлю в единственном открытом для иностранцев порту Кантона была установлена с целью недопущения общения китайцев с варварами; из-за огромной прибыли

участвовавших в ней владельцев должностных кормлений они

не были заинтересованы в каких-либо изменениях.

2б1«pamphlets»1 того времени. Как всегда при патримониально-бюрократических порядках, управление было вынуждено учитывать мнение купеческих гильдий

лишь в «статике» — когда речь шла о сохранении традиции и их специфических привилегий. В динамике

же, напротив, оно не имело веса, поскольку (больше)

не существовало мощных экспансионистских капиталистических интересов, способных, как в Англии, поставить государственное управление себе на службу.

Чтобы понять общее политическое положение

книжников, нужно вспомнить силы, с которыми им

приходилось бороться. Пока мы не затрагиваем ереси, о которых поговорим позже. В раннее время их

главными противниками были «великие семьи» феодальной эпохи, которые стремились удержать за собой монопольное право занимать должности. Им

пришлось смириться с требованиями патримониализма и с превосходством грамотности и искать пути

и средства, чтобы благодаря императорской милости

проложить дорогу своим сыновьям. Далее книжники

боролись с капиталистическими покупателями должностей — этим естественным следствием сословной

нивелировки и денежного характера финансов. Здесь

их успех не был постоянным и абсолютным, а лишь

относительным, поскольку вплоть до последнего времени в случае военной необходимости единственным

способом финансирования нуждавшегося в средствах

центрального управления становилась распродажа

кормлений. Затем они противостояли рационалистической заинтересованности управления в профессиональном чиновничестве. Проявившись уже в 6oi году

при Вэнь-ди, она праздновала свой короткий триумф

в ю68 году при Ван Аныпи, когда возникла необходимость вести оборонительные войны. Однако традиция

победила вновь, на сей раз — окончательно.

1

Памфлеты (англ.). — Примеч. перев.

2б2Оставался лишь один постоянный враг — султанизм и поддерживавшие его евнухи1 как результат

влияния гарема, к которому конфуцианцы относились

с глубочайшим подозрением. Без учета этой борьбы

китайская история часто остается непонятной.

Эта начавшаяся еще при Шихуан-ди борьба продолжалась две тысячи лет при всех династиях. Энергичные правители постоянно пытались с помощью

евнухов и плебейских выскочек ликвидировать зависимость от знатного образованного слоя книжников.

Многим книжникам, выступавшим против этой формы абсолютизма, пришлось отдать свои жизни в борьбе за власть своего сословия. Однако в долгосрочной

перспективе всегда побеждали книжники.2 В случае

1

Не только официальная история династии Мин, но и «Шилю го цзянъюй чжи» («История владений Шестнадцати государств» Хун Лянчжи) полна примеров этой борьбы. Например:

1368 год — запрет гарему вмешиваться в государственные дела

(по предложению академии Ханьлинь), 1498 год — прошение

академии Ханьлинь по поводу пожара во дворце и (типичное

при несчастных случаях) требование «свободного высказывания», направленное против фаворита-евнуха. См.: Histoire

geographique des seize royaumes / Ouvrage traduit du chinois pour

la premiere fois et annote par Abel Des Michels. Paris, 1891. P. 7.

2

Многочисленные примеры этой борьбы см., например,

в «Юй цзуань тун цзянь ган му»: Histoire de la dynastie des Ming /

Composie par l’empereur Khian-Loung; traduite du Chinois par M.

l’abbe Delamarre. Paris, 1865. Возьмем XV век: 1404 год — евнух

стоит во главе армии (р. 155), что впоследствии случалось часто,

например, в 1428 году (р. 223). 1409 год — проникновение дворцовых чиновников в управление (р. ?68). 144З год — доктор из

академии Ханьлинь требует упразднить правление кабинета,

облегчить трудовую повинность и в первую очередь провести

совещание императора с книжниками (р. 223). Один из евнухов убивает его. 1449 год — фаворит-евнух убит по требованию

книжников, однако в 1457 в его честь воздвигли храм (р. 273)·

1471 год — советники вынуждены общаться с императором через евнуха (р. 374)· То же сообщается о Сяо-гуне (361—328 годы

до н. э.). 1472 год — евнухи выступают в роли тайной полиции

(р. 273)» что было отменено по требованию цензоров в 1481 году

(р. 289). 1488 год — восстановление древнего ритуала. Подобное

происходило во многие эпохи.

2бЗлюбой засухи, наводнения, солнечного затмения или

поражения власть немедленно возвращалась в их руки, поскольку любое опасное событие воспринималось

как следствие нарушения традиции и отказа от классического ведения жизни, хранителем которого были

книжники, представленные цензорами и «академией Ханьлинь». Во всех подобных случаях им дозволялось «свободное высказывание», трон запрашивал

у них консультации, и результат был всегда один и тот

же: отказ от неклассической формы правления, убийство или изгнание евнухов, возвращение форм жизни

в классическую схему, короче говоря: выполнение требований книжников. Из-за характера престолонаследия опасность правления гарема была действительно

велика: временами было почти правилом, что несовершеннолетний император находится под женской

опекой. Даже последняя императрица-регентша пыталась править с помощью евнухов.1 Здесь мы не можем

затрагивать роль даосов и буддистов в этой борьбе,

проходящей через всю китайскую историю, а также

то, почему и в какой мере они были естественными

союзниками евнухов, а в какой — ситуативными. Скорее мимоходом можно заметить, что астрология также

рассматривалась (по крайней мере современным конфуцианством) как неклассическое суеверие2 и как конкурент единственно значимой для правления харизмы императорского дао. Определяющую роль в этом,

видимо, играла ведомственная конкуренция между

Позором для книжников закончилось смещение в 1418 году одного евнуха, у которого обнаружили список книжников,

дававших ему взятки. Было решено засекретить этот список,

а для их смещения нашли другие поводы (р. 422).

1 См.: Bland J. О. P., Backhouse ?. China unter der KaiserinWitwe. Berlin, 1912; а также знаменитый меморандум Тао Mo

1901 года.

2

Когда в 1441 году предсказанное астрологами солнечное

затмение не наступило, ведомство ритуала подготовило поздравление, однако император отклонил его.

2б4академией Ханьлинь и коллегией астрологов,1 а также,

вероятно, иезуитское происхождение астрономических

измерительных инструментов.

По убеждению конфуцианцев, все несчастья были из-за веры евнухов в магию. В своем меморандуме

1901 года Tao Mo обвиняет императрицу в том, что по

ее вине в 1875 году был устранен законный наследник

престола, несмотря на протест цензоров, за который

заплатил своим самоубийством цензор У Кэду. Мужественная красота отличает этот меморандум в адрес

регентши, как и его письмо к сыну.2 В глубине и чистоте его убеждений не остается никаких сомнений.

Влиянию евнухов также следует приписать веру императрицы и многочисленных принцев в магическую

благодать «боксеров», которой объяснялась вся ее политика.3 Лежа на смертном одре, эта величественная

женщина дала такой совет: ?) больше никогда не допускать бабу к власти в Китае; 2) навсегда отменить институт евнухов.4

Если данное сообщение верно, то ее пожелание

сбылось, хотя и не так, как она себе представляла. Однако не стоит сомневаться в том, что для истинного

конфуцианца все произошедшее за это время, прежде

всего — «революция» и свержение династии, лишь

подтверждает правильность веры в значимость харизмы классической добродетели правителя и получит

соответствующую оценку в случае (невероятной, но

возможной) конфуцианской реставрации.

Пацифистски ориентированный на внутреннее

благоденствие слой конфуцианских книжников, конечно, отвергал и не понимал военную силу. Об отношении к офицерам уже говорилось. Все хроники полны

1 См. процитированную выше записку академии Ханьлинь

регентшам 1878 года.

2

а. а. О. Кар. IX Р. 130 f.

3 См. декрет императрицы, изданный в феврале 1901 года.

4

а. а. О. Р. 457·

2б5подобных парадигматических примеров. В хрониках

встречаются протесты против назначения «преторианцев» цензорами (и чиновниками).1 Это враждебное

отношение к чисто султанистскому патримониальному

войску станет понятным, если иметь в виду, что в качестве любимых фаворитов-полководцев вроде Нарсеса часто выступали евнухи. Книжники хвалились

тем, что свергли популярного военного узурпатора

Ван Мана: именно при диктаторах велика опасность

правления с помощью плебеев, хотя известна лишь

эта единственная попытка. Напротив, они приспосабливались к фактической власти, даже установленной путем узурпации (Хань) или завоевания (монголы,

маньчжуры), даже несмотря на потери (маньчжуры

занимали 50 % должностей, не имея образовательной

квалификации), если правитель, в свою очередь, выполнял их ритуальные и церемониальные требования:

тогда они, говоря современным языком, «вставали на

почву фактов».

«Конституционным» — и в этом заключалась теория конфуцианцев — могло быть лишь правление

императора посредством дипломированных книжников в качестве чиновников, «классическим» — лишь

посредством ортодоксальных конфуцианских чиновников. Всякое отклонение могло принести несчастье,

а в случае упрямства — свержение императора и гибель династии.

А каким было материальное содержание ортодоксальной этики этого сословия, определявшего дух государственного управления и господствующих слоев?

1

В 1409 и 1428 годах. См. например, «Юй цзуань тун цзянь

ган му» императора Цяньлуна: Histoire de la dynastie des Ming /

Composie par l’empereur Khian-Loung. P. 167, 223. Подобный запрет войску вмешиваться в дела управления был установлен

еще в 1388 году: Там же.ГЛАВА VI

КОНФУЦИАНСКАЯ

ЖИЗНЕННАЯ ОРИЕНТАЦИЯ

Бюрократия и иерократия. — Отсутствие естественного права и формальной правовой логики. —

Сущность конфуцианства. — Свобода метафизики

и мирской характер конфуцианства. — Центральное понятие «пристойность». — Почтительность

(сяо).