Оно везде создает превосходство и открывает доступ к другим ресурсам. Распределение богатства в обществе не является ни широким, ни изменчивым.
Плюралисты мало что могут сказать о широко распространенных в американском обществе политических репрессиях: политических чистках и увольнениях настроенных против капитализма инакомыслящих из правительства, из рабочего движения, средств массовой информации, из учебных заведений и индустрии развлечений, а также слежке и преследованиях организаций, выступающих с протестами, и групп, представляющих общественные интересы. Плюралисты никогда не упоминают о почти тотальном контроле над убеждениями и информацией, с которым ежедневно сталкиваются новостные и развлекательные секторы средств массовой информации. Этот контроль предназначен для создания идеологии класса собственников, благоприятного общественного мнения как внутри страны, так и за рубежом. Плюралистов также ничуть не беспокоят сфальсифицированные правила, по которым действуют две главные политические партии нашей страны или наша избирательная система, которая рассматривает крупные денежные средства как необходимое условие своего функционирования.
Плюралисты очень много внимания уделяют тому факту, что интересы богатых не всегда проявляются в четких и заранее подготовленных действиях[844]. Конечно, как это случается с людьми, представители элиты иногда допускают ошибки и путаницу в тактике. Но если они не всезнающие и не безгрешные, то уж точно и не глупцы с заторможенным мышлением. Если они не всегда четко просчитывают пути достижения целей в своих классовых интересах, то они все-таки делают это довольно часто и достаточно успешно.
Разве у руля американской системы правления стоит замкнутая, заговорщическая, всемогущая и монолитная властная элита? Нет, плутократия или правящий класс не соответствует такому упрощенному и карикатурному изображению. Во-первых, ни один правящий класс в истории, каким бы автократическим он ни был, никогда не достигал всемогущества. Каждый из них был вынужден идти на уступки и соглашаться на неожиданные и нежелательные изменения ситуации. Кроме того, правящие элиты не всегда были замкнутыми и скрытными. Влияние, которое они оказывают на правительственные и административные органы, может быть скрытым, но зачастую, как мы в этом убедились, оно отражено в документах публичного характера. Оно выражается в контроле над высшими постами в бизнесе и в правительстве, над совместными или перекрещивающимися директоратами в различных фирмах и советах по опеке, что широко не афишируется, и тем не менее эти сведения доступны. Однако эти элиты нередко считают желательным втайне планировать мероприятия, сокращать или искажать информацию о них и проводить политику, которая может нарушать законы, в защиту которых они публично высказываются. Примеров тому в этой книге достаточно.
Элита, управляющая американским правительством, не монолитна. Время от времени в правящих кругах возникают острые разногласия по поводу того, как лучше приглушить классовые конфликты и обеспечить интересы участников свободного рынка. Разногласия могут возникать между умеренными консерваторами и крайними консерваторами среди капиталистов, между интересами крупных и мелких инвесторов и между внутренними и международными корпорациями. Но в этих конфликтах редко учитываются интересы трудящихся. Когда возникает критическая ситуация, различные элиты начинает объединять их общий интерес по сохранению экономической системы, которая обеспечивает им возможность накопления богатства и продолжения привычного им образа жизни богатых людей.
Достаточно ли этого для того, чтобы принять теорию «заговора в обществе»? Во-первых, необходимо отметить, что заговоры на самом деле существуют. Обычно считается, что заговоры существуют только в воображении экстремистов и чудаков. Но тот факт, что некоторые люди придерживаются необоснованных предположений о существовании заговоров, не означает, что все заговоры — плод нездорового воображения. Как показал анализ документов Пентагона, существовал скрытый план эскалации войны во Вьетнаме. Известен заговор с целью вторжения в отель «Уотергейт»; засекреченная программа COINTELPRO[845] Федерального бюро расследований (ФБР) по развалу групп диссидентов; несколько искусственно раздутых, но хорошо скоординированных «энергетических кризисов», которые резко подняли цену на нефть в период 1970-х годов; заговор Иран-контрас; сговоры в отношении федеральной ссудо-сберегательной ассоциации; и хорошо документированные заговоры (и последующие тайные мероприятия по сокрытию преступлений) с целью убийства президента Джона Кеннеди, а также правозащитников Мартина Лютера Кинга и Малькольма X.[846]
Правящие элиты готовы строить тайные заговоры без принятия на себя какой-либо ответственности за них. Они называют их деятельностью в интересах «национальной безопасности». Но, когда кто-то выдвигает предположение, что их планы (тайные или открытые) приносят выгоду интересам их класса и были с самого начала предназначены для этой цели, этого «кого-то» выгоняют с работы или должности как «сторонника теории заговоров». Считается, что фермеры, рабочие-сталелитейщики или школьные учителя могут согласовывать свои действия для поддержки своих интересов, но недопустимо выдвигать предположения насчет того, что элиты делового и финансового мира делают то же самое, даже когда их представители занимают высокие посты, на которых принимаются важные решения. Вместо этого нам предлагают поверить, что эти уважаемые высокопоставленные люди идут по жизни, проявляя незаинтересованность к судьбе своих частных предприятий.
Хотя в нашей стране нет ни одной великой властной элиты, существует постоянное сотрудничество между различными корпоративными и правительственными элитами в каждой области политики и экономики. Более сильные группы частных корпораций стремятся к доминированию в конкретных сферах их интересов, при этом другие элиты в большей или меньшей степени воздерживаются от открытого соперничества с первыми. В любом случае конфликты интересов плутократов редко оказываются во благо народных массам. Это конфликты имущих против имущих. Зачастую их урегулирование происходит не путем компромиссов, а посредством взаимного оказания услуг, в том числе и посредством тайных сговоров, а не конкуренции. Такие взаимно удовлетворяющие договоренности между «соперниками» обычно происходят за счет интересов общества. Конечно, требования проигравших иногда могут быть услышаны, как «протесты за воротами», и им время от времени могут быть сделаны какие-то уступки для того, чтобы снизить их активное сопротивление.
Нашу систему можно лучше представить себе как сдвоенную политическую систему. Первая ее часть — это политическая система, находящаяся у всех на виду. Она сосредоточена вокруг проведения избирательных кампаний и деятельности представительных органов власти, включает борьбу соперников за победу на выборах, публичных политических деятелей, политические заявления и речи, неоднозначные освещения проблем в средствах массовой информации с целью «встряхнуть» президентов, губернаторов, мэров и соответствующие законодательные органы. Кроме того, есть малозаметная политическая система, включающая подрядные контракты на многие миллиарды долларов, налоговые списания, гранты, компенсации потерь, субсидии, контракты на аренду и весь обширный процесс планирования государственного бюджета, оказания протекций и предоставления услуг транснациональным компаниям. Все это происходит при полном игнорировании или переписывании законодательства, в интересах тех, кто обладает большим влиянием, и, наоборот, с применением всей карательной силы закона против еретиков и «возмутителей спокойствия». Функционирование политической системы, находящейся у всех на виду, преподается в учебных заведениях, анализируется профессорами и научными работниками и бесконечно комментируется средствами массовой информации. Существование дублирующей, малозаметной политической системы редко находит официальное признание.
Большой бизнес занимает доминирующее положение не только потому, что он делает финансовые пожертвования в избирательные кампании и использует умелых лоббистов для манипулирования законодателями и чиновниками. Бизнес оказывает значительное общее влияние как одна из систем власти, система организации капитала, трудовых ресурсов и крупномасштабного производства.
Поскольку бизнес управляет экономикой страны, правительство вынуждено поддерживать с ним исключительно тесные взаимоотношения. Здоровая экономика рассматривается теми, кто определяет политический курс страны как необходимое условие здоровья всей нации, а раз уж экономика находится в руках крупного бизнеса, тогда, по-видимому, служение власти народу лучше всего обеспечивается обслуживанием потребностей этого бизнеса. Цели бизнеса (высокие прибыли и надежные рынки) становятся целями правительства, а «национальные интересы» начинают идентифицировать с системными потребностями корпоративного капитализма.
Пределы реформ
Участие правительства в делах экономики представляет собой не усиление социалистического сектора экономики (в том смысле, как понимают этот термин социалисты), а усиление поддерживаемого государством капитализма. Это не обобществление частного богатства, а приватизация государственного достояния. Такой ход развития привел к усилению государственного участия, но таким образом, который не только не регламентирует экономику свободного предпринимательства, а, наоборот, поддерживает и стимулирует ее. В капиталистических странах правительство обычно национализирует слабые и неприбыльные отрасли экономики и позволяет приватизировать рентабельные государственные предприятия — в обоих случаях к большой выгоде крупных инвесторов. В 1986 году социал-демократическое правительство Испании национализировало крупные частные холдинги для того, чтобы не допустить их банкротства. После приведения их в нормальное техническое и финансовое состояние за счет щедрых вливаний со стороны государственной казны, холдинги были проданы обратно частным владельцам. Как мы уже видели, такая же операция была проведена с системой государственных железных дорог — «Корпорацией объединенных железных дорог» США (Consolidated Rail). А консервативное правительство Греции приватизировало такие государственные компании, как телекоммуникационные системы, которые в течение ряда лет приносили устойчивую прибыль.
Когда правительство капиталистической страны выкупает предприятие, оно выплачивает его владельцам полную компенсацию, обычно исходя из очень хороших финансовых условий. Те же самые богатые инвесторы, которые раньше владели акциями частного предприятия, после его продажи государству получают государственные облигации и стригут с них проценты. «Право собственности» в виде огромного, оплаченного облигациями долга, со всеми рисками и потерями и совершенно без прибылей, переходит государству. Крупное достояние в виде предприятия остается в частных руках, а номинальное право собственности оказывается у государства.
Сторонники существующей системы доказывают, что история «демократического капитализма» была историей постепенных реформ. Нет сомнений в том, что трудящиеся действительно добились значительных реформ. Вплоть до того, что те стороны ныне действующего экономического порядка, которые можно назвать гуманными и цивилизованными, появились у него в результате борьбы миллионов трудящихся за повышение своего жизненного уровня и за свои гражданские права. Достойны иронии попытки хвалить капитализм за склонность к постепенным реформам, когда а) класс капиталистов оказывал проведению большинства экономических реформ сильное и зачастую насильственное сопротивление, а реформы были завоеваны в результате продолжительной, ожесточенной и зачастую кровопролитной борьбы народа, b) большинство проблем, которые требовали реформ, были порождены и доведены до обострения самим капитализмом.
Коренные реформы трудно провести потому, что те, кто заинтересован в переменах, не имеют власти, в то время как те, кто имеет власть, не заинтересованы в переменах и не чувствуют склонности совершить классовое самоубийство. Дело не в том, что официальные лица не способны представить себе путь к равноправию, а в том, что они не хотят идти по этому пути. Для них сила любого аргумента определяется не его логикой и очевидностью, а силой и влиянием тех, кто его выдвигает. Нужды неорганизованной общественности, имеющей небольшие властные возможности, редко пользуются спросом на политическом рынке. Они редко становятся тем императивом, на который чиновники считают необходимым реагировать, особенно если возможные перемены приведут чиновника к столкновению с влиятельными экономическими и финансовыми интересами.
Более того, причины, по которым наш труд, профессиональная квалификация, достижения технологии и природные ресурсы не используются для удовлетворения общественных нужд, заключаются в
