постхристианские западные ориентиры, а русская культура станет альтернативой масскульту. Надежда умирает последней. И всё же умирает. В девяностые Россия встала на колени, а в «нулевые» — расшибла в поклонах лоб. «Свобода, равенство, братство!» сменилось на «Кайся! Кайся! Кайся!». Церковь требует покаяния за то, что прадеды устали быть холопами, за выигранную войну, за царственного мученика, которого современники звали Кровавым. Зато сквозь пальцы смотрит, что паства живёт по заповедям «Загрызи ближнего своего!» и «Возлюби деньги как самого себя!».
Храмы выросли, как грибы после дождя. Их купола сверкают на фоне заколоченных школ, закрытых больниц, разворованных заводов. От блеска церковного золота можно ослепнуть, но нет Бога в храмах, построенных на песке!
Экраны заполонили фильмы a la russe: медовуха, медведи, балалайка. Россия глазами иностранцев стала Россией глазами русских, а актёры, игравшие бандитов и проституток, теперь исполняют роли попов и молитвенниц. Как между Сциллой и Харибдой, мы оказались между либеральной пошлостью и лубочной серостью.
Не ставят ли тысячи крестов над возрождёнными церквями крест на России?
РОССИЯ ВО ЗЛЕ
Может, и права бывший госсекретарь США, заявив, что несправедливо, когда уникальная по природным ресурсам Сибирь принадлежит одной стране? Впрочем, население России быстро сокращается, так что историческая ошибка исправится естественным путём. После того, как Россия отрезала «среднеазиатское подбрюшье», под боком у неё оказались демографические акселераты Иран и Турция, не говоря уж о Китае. Работать русских уже не заставить, но через одно-два поколения на наши земли придут трудолюбивые соседи, готовые батрачить за гроши, и это уже сегодня предвидит мировой капитал, стремясь застолбить пустеющие территории. А кто будет жалеть о нашем исчезновении? Запад? Восток? Мы сами?
Сегодняшняя Россия напоминает старую, выброшенную лыжу, на которой светящейся краской старательно выводят: «Лидер!» Прозападно-либеральную идеологию ельцинской поры сменила ура-патриотическая, власть, будто некрасивая женщина, меняет наряды, которым, однако, не скрыть изъянов. Застой, ни в какое сравнение не идущий с брежневским, повсеместная семейственность — «династийность» в кинематографе, театре, шоу-бизнесе, сложившиеся кастовые, замкнуто-цеховые отношения отмечают наш регресс к феодализму.
При этом убожество «элиты» поражает не меньше долготерпения народа. Уже несколько лет СМИ переполняют репортажи о наших «достижениях», телевидение заполняют лубочные сериалы a la russe. Ловко подменяя понятия, нас призывают любить Отечество, отождествляя его с режимом. Но как можно любить государство, которое тебя презирает? Для этого надо быть покорным христианином, может, поэтому и процветает обласканное властью православие? Как можно соблюдать законы, видя открытую коррупцию, наблюдая, как покупаются виллы, стоимость квадратного метра которых превосходит накопления за жизнь? Как можно оставаться честным, когда в судах наказание без преступления стало преступлением без наказания?
В СССР только декларировалось равенство, там пытались построить бесклассовое общество, нивелируя зарплату, но лишь в современной России рубль всех уравнял. Вот он главный закон, перед которым, как перед Богом, все равны! Достаточно взглянуть на не обезображенные интеллектом лица наших олигархов, чтобы убедиться в этом. Гений в наши дни не представляет коммерческой ценности, зато процветают те, кто не понимает отношений чуть глубже и сложнее денежных. В Москве закрыли заводы. Чтобы открыть казино, как в индейской резервации. Что же это за общественное устройство, когда казино рентабельно, а завод нет? И почему рентабельность ставится во главу угла? Ведь и старики приносят одни убытки… Примат экономической выгоды над общественной пользой граничит с утратой здравого смысла, инстинкта коллективного выживания, приводя к быстрому самоуничтожению.
С крушением традиционных общинных ценностей страна оказалась в духовном тупике. В Рунете можно легко купить героин, заказать любой документ, у каждого — своя цена. Тогда зачем нужны законы? Может, стоит отбросить лицемерие и отменить право, которое у нас всё равно кулачное? По крайней мере, тогда исчезнет паразитический слой юристов, чиновников, судей, пронырливых «консультантов», заполнивших мутные воды российской государственности. В стране, где никакие заслуги перед обществом не гарантируют старость, где сознательно углубляется разрыв поколений — молодёжь презирает стариков, а старики поражаются ограниченностью молодёжи, — где каждому только до себя, а ближний может вызвать лишь зависть, в такой стране жить невозможно. В её удушливой атмосфере можно лишь выживать. Недаром Россия занимает третье место в мире после Ирака и Сомали по количеству желающих выехать из страны. Куда угодно! И это при том, что уровень жизни у нас всё ещё выше, чем в Африке, Латинской Америке или Индии. Дело в тяжёлом психологическом климате, который ощущает каждый, в абсолютном несоответствии устоев построенного общества представлениям об элементарной справедливости. Должна быть выведена новая порода людей, воспитанная на потреблении, не брезгующая ничем ради денег, подогнанная под мораль дикого капитализма. Они должны быть примитивнее, жёстче, черствее. Но это будет уже другой народ с другой усреднённо-низкой космополитической культурой. Пока же принципы (если такие вообще есть), заложенные в общественный фундамент, идут в разрез с формировавшимся веками историческим мировоззрением, они противоречат усвоенному генетически. А когда поражены духовные основы, не излечит никакая экономика. И богач может быть болен психически — страдания не зависят от толщины кошелька.
Управление в СССР, где апеллировали к сознательности масс, методологически было неверно ориентировано. Точно предвидя крушение СССР, живший две с половиной тысячи лет назад китаец писал: «Если управлять людьми как добродетельными, то неизбежна смута, и страна погибнет». Вероятно, современная власть, учитывая ошибки прежней, решила сделать акцент на второй части его тезиса: «А если управлять людьми как порочными, то всегда утверждается образцовый порядок и страна достигает могущества». Но крен в противоположную сторону принёс ещё более плачевный результат: Россия — страна перегибов, миропонимание в ней никогда ассоциировалось с меропониманием. И сегодня под вывеской либеральной свободы скрывается разномыслие, разброд и абсолютный хаос в этических представлениях. А между тем творцы китайского экономического чуда руководствовались другим: «Государство, добившееся сосредоточения всех усилий народа на едином хотя бы на один год, будет могущественно 10 лет; государство, добившееся сосредоточения всех усилий народа на едином на 10 лет, будет могущественно 100 лет; государство, добившееся сосредоточения всех усилий народа на едином на 100 лет, будет могущественно 1000 лет».
В Москве славян уже меньше половины, повсюду слышится разноплеменная речь, а русский, исковерканный американизмами, уже не кажется родным. Боэций, последний из римлян, вспоминая былое величие квиритов, в окружении торжествующих варваров утешался философией.
А что ещё остается обречённым наблюдать вырождение собственного народа?
РАЗ, ДВА — И ТРЕТЬЯ МИРОВАЯ
Деление войн в прошлом столетии на Первую и Вторую Мировые, а также «холодную», на мой взгляд, отражает лишь видимые, горячие фазы одного процесса — борьбы англосаксонского мира за мировое господство. Это была титаническая борьба аристократического рыцарского духа Европы и возрождённой императорской Японии против английского прагматизма и его логического завершения — американского утилитаризма. И немецкое, и японское руководство грезили о возрождении феодальных духовных традиций, воспевали жертвенность и верность долгу. В своих построениях будущего, для того чтобы крепко стоять на ногах, они опирались на традиции, англо-американцы же схватились за будущее, положив в основу своего развития ориентацию на современников и сегодняшний день. В этом фундаментальное отличие гитлеровского национал-социализма и сталинского коммунизма (интернационального в той же степени, как Российская Империя, и по сути решавшего те же внешнеполитические задачи) от западных плутократий. Это была схватка Марса и Меркурия, слепок с Пунических войн — арийского, национально ориентированного республиканского Рима и торгового семитского Карфагена (а русские послужили наёмниками не хуже галлов и нумидийцев). В той или иной форме сражения продолжались всё XX столетие: начавшись в 1914-м, закончились в 1991-м полной победой англоговорящих. Высоким моральным духом объясняются первоначальные успехи стран оси, которые в промышленном и людском потенциале уступали Антанте в два-три раза. В тридцатых эти страны буквально кипели пассионарностью. Их трагедия заключалась в том, что и в СССР она была избыточной. В совокупности с подавляющим превосходством в ресурсах это и решило исход борьбы. Удалённые от основных театров военных действий континентальное и островное государства одержали победу малой кровью. Кровь их граждан — это капля в реках чужой! И всё для того, чтобы, сосредоточив в руках мировую власть, насаждать идею вульгарного потребления? Неужели это венец истории? Неужели ради него принесены миллионные жертвы?
После горячей фазы, окончившейся в 1945-м, Россию добили по инерции в «холодной» войне. Несмотря на воодушевление главного вершителя победы, спустя два поколения тотальное превосходство в материальнотехнических ресурсах сыграло свою роль. Шестая часть света — это всего лишь шестая его часть. Вызывает удивление не то, что СССР рухнул, а что продержался так долго. И расправляются с нами по накатанной схеме. Политика десоветизации — это калька программы денацификации, проводимой американцами в Германии. (Ещё при Аденауэре закрытые опросы показывали, что немцы считают Гитлера величайшим политиком — и это после сокрушительного разгрома!) Цель пропагандистского очернения — вытравить из народной памяти очевидные достижения того периода, расставив акцент на негативных сторонах, затушевать, замазать то, что является предметом гордости (а значит, может сплотить население в нацию). Пересмотр кабального Версальского договора (контрибуции по которому немцы должны были закончить лишь к 1980 году, его требования, впрочем, сменили выплаты за холокост), объединение немецких земель, отданных Чехии и Польше, реорганизация разваленной «демилитаризованной» экономики. Создание ядерного оружия, запуск в космос Гагарина, воодушевление первых пятилеток, победы в Олимпиадах, статус сверхдержавы. О трагедии выселенных чечено-ингушей и крымских татар не дают забыть, массовое переселение судетских немцев подаётся как акт милосердия для чехов и выполнение международных соглашений. И оно было произведено уже в мирное время, а чечено-ингуши и крымцы, готовые к сотрудничеству с гитлеровцами, могут быть приравнены к заключённым в лагеря японцам после Пёрл Харбора.
Взамен героике коммунистического строительства, подвигу во имя Фатерлянда и верному служению земле богов, как называют Японию, предлагается Потребление, мораль мелких лавочников с возвратом средневекового религиозного реликта и засилье духовных пигмеев. Под вечную песнь демократии создаются условия, при которых элитой считаются не одарённые пассионарии, а серые посредственности, демонстрирующие свою поведенческую модель в качестве примера для подражания. Таковы итоги революции плебеев. Но без постановки грандиозных задач, без осознания собственной исключительности, выделенности среди других наций, народ превращается в аморфную, разобщённую массу. В психологическом плане при этом абсолютно безразлично, какие корни имеет чувство превосходства — немецкая расовая теория, русская коммунистическая идея, американская мечта, еврейское религиозное мессианство или японская приверженность традициям. Везде индивид должен ощущать свою принадлежность к избранным. Это и есть подлинный патриотизм. Всё другое — фикция. Можно ли любить слабое, вороватое отечество? Можно ли гордиться государством, которому нет дела до граждан? Страной, прошлое которой распинают, а будущее которой туманно? И британец уверен в собственной исключительности по факту рождения. И для распевающего гимн
